Загрузка...VI
Трудно было бы «евразийцам» не признать революцию, ведь у них с большевиками есть общая польза и общие задачи. Об этом обстоятельно говорит г. Н. Трубецкой.
«Евразийство сходится с большевиками в отвержении не только тех или иных политических форм, но всей той культуры, которая существовала в России непосредственно до революции и продолжает существовать в странах романо-германского запада и в требовании коренной перестройки всей этой культуры. Евразийство сходится с большевизмом и в призыве к освобождению народов Азии и Африки, порабощенных колониальными державами» (стр. 76—77).
«Если общими задачами большевизма и евразийства» (sic!) «является отвержение старой и создание новой культуры, то большевизм может выполнить только первую из этих двух задач, а второй выполнить не может. Но выполнение одной задачи разрушения без одновременного созидания, разумеется, не может привести к благим результатам» (78, 79).
И потому: «хотя разрушительная работа большевиков часто направлена именно на те стороны» (sic!) «принятой в России европейской культуры, которые и европейцы считают подлежащими искоренению» (sic!), «евразийство все же не может приветствовать этой разрушительной работы» (79).
Вдумаемся в эти любопытные признания.
Есть ли общие задачи у белой армии и у большевиков?.. Какой дикий вопрос! Разве у патриота, ведущего борьбу за восстановление родины, и у интернационалиста, строящего свой разбойничий успех на ее гибели — могут быть «общие» задачи? Может ли православный иметь общие задачи с сатанистом? Воспитатель с деторастлителем? Монархист с цареубийцею? Врач,с заразителем?
Нет, нет, конечно — не могут!..
А если патриот, православный, монархист, воспитатель, врач начнут все-таки настаивать на том, что они «сходятся» со своим ожесточенно противодействующим врагом и имеют с ним «общие» задачи, что тогда?
Тогда… — или интернационалист, сатанист, деторастлитель, цареубийца и заразитель перестали быть собою и изменились к лучшему, или же…
Что значит сказать «общая задача»? Это значит не только сказать, что «я хочу того же самого, чего и ты хочешь», но еще сказать: «я соглашаюсь хотеть того-то и того-то совместно с тобою». Именно такова глупая и фальшивая позиция пораженческого студента, посылающего во время японской войны сочувственную телеграмму
Микадо; именно такова фальшивая и глупая позиция озлобленного эмигранта, повторяющего: «молодцы большевики! чем хуже, тем лучше!»…
Но чего же именно господа «евразийцы» соглашаются хотеть вместе с большевиками!
«Отвержения» и «искоренения».
Искоренения чего же? «Всей той культуры, которая существовала в России непосредственно до революции». Ибо это есть культура «романо-германская»; она привита насильственно «при условии искусственной бессловесности и пассивности народных масс» (стр. 68, г. Трубецкой) и опираясь «на рабство и милитаризм» (стр. 71, он же). С тем вместе «евразийство идейно отталкивается от всего послепетровского, санкт-петербургского, императорско-обер-прокурорского периода русской истории» (71).
Итак — разрушение и искоренение русской культуры, совершенное за восемь лет большевиками, скреплено подписью господ «евразийцев». Эта подпись дается с некоторыми оговорками: ведь невоздвигающий разрушитель мог разрушить и то, «что надлежало бы сохранить» (79); и потому эта работа прямо не «приветствуется»… Но, поскольку «часто» разрушалось «именно» то самое… — постольку солидаризация состоялась и провозглашена.