Загрузка...V
Они тянут к тому, чтобы найти общую почву с революцией и общие задачи с большевизмом. Это они открыто и выговаривают. Конечно, на первом месте стоит проблема «признания революции».
Революция есть для них «неустранимый «геологический» факт». «Признать это вынуждает чувство реальности и элементарное государственное чутье». «Но факт во многих случаях» (?) «исходит из мерзости и преступления. В этом тяжесть проблемы. Но раз мерзости и преступлению дано было по Воле Божией» (sic!) «превратиться в объективный исторический факт — нужно считать, что признание этого факта не противоречит Воле Божией. Какая-то мера прямого фактопоклонства» (sic!) «лежит в эмпирических необходимостях эпох, которым предстоит найти выход из революции». И потому «европейцы» объявляют, что из всех действенных групп не «революционного» духа», они, «евразийцы, быть может, дальше всех» (sic!) «могут пойти по пути радикального и объемлющего» (sic!) «признания факта». И через это «искушение» они надеются «пройти, не соблазнившись» (стр. 22—23, г. Савицкий, курсивы подлинника).
Да, революция есть объективный исторический факт. Этот факт совсем не только «исходит» из мерзости и преступления, а весь состоит из преступлений и мерзости. Казалось бы, сказать «мерзость», «преступление» — значит идейно оценить и идейно отвергнуть факт, ибо идея выше факта, она не только регистрирует и изучает факт, но и судит его, и вот — осудила его. У господ «евразийцев» дело обстоит не так: «из фактов рождается их идеология» (стр. 20, г. Савицкий). Но ведь всяческое предательство, замучивание праведников, кощунство, рабство, развращение детей, фальшивомонетчество и культ сатаны — тоже являются объективными, историческими фактами… Ведь эти факты тожечреваты соответствующей идеологией? Почему же только мерзости революции заслуживают «радикального и объемлющего» признания?
Но, впрочем, довольно и этого, ибо революция вся состоит из сплошного предательства, замучивания героев и праведников, кощунства, порабощения, развращения детей, фальшивомонетчества и культа сатаны… И это подлежит «радикальному» признанию? Но почему же?!
Потому, отвечает г. Савицкий, что все это стало фактом — «по Воле Божией»…
Откуда же известно г. Савицкому, что человеческие низости и преступления «становятся фактами» «по Воле Божией»? У кого из Апостолов или Отцов Церкви вычитал этот «православный» публицист такую мудрость? Уж не смешал ли он, от чрезмерной вдумчивости, идею воли с идеею попущения! Ведь, если он прав, то «по Воле Божией» совершаются все злодейства, без исключения, и тогда «признание» их тоже не может «противоречить» Его Воле! А если злодейства совершаются по Воле Божией, то допустимо ли с ними бороться? Разве это не значило бы идти против Бога? Ведь религиозный человек не может идти против Божией Воли, перед нею он преклоняется!..
И, как бы для того, чтобы не было сомнения, в каком смысле говорится здесь о признании революции, г. Савицкий ставит термин «прямое фактопоклонство», сознательно и вызывающе переступая тот предел, об опасности которого неустанно повторял П. Б. Струве Нет, у Г. Савицкого дело именно не в простом регистрировании, изучении, принятии к сведению, и не в трезвом, практическом учете данного («дано то-то; как быть дальше?»); для всего этого не надо особливо ссылаться на Волю Божию; к этому не надо нарочито призывать, все это мы делаем давно, с первого дня революции, и странно было бы догадаться об этом на восьмой год, да еще в проповедническом тоне; и к тому же все это отнюдь не связано с фактопоклонством… Нет, здесь идет разговор именно о приятии, о прекращении борьбы, о волевом преклонении, о приспособлении, о практическом фактопоклонстве…
Фактопоклонство… Но разве гений Петра Великого и его дело во всем его величии и с некоторыми его ошибками — не факт? И дивная русская культура, расцветающая на протяжении 200 лет после Петра, во всем ее глубоком, русском своеобразии, насажденная и вскормленная Православием и закрепленная монархическим правосознанием, — не факт?! Почему же господа «евразийцы» не преклоняются этому факту? Почему же они предпочитают «поклоняться» разрушительным гнусностям третьего интернационала? Почему из этих двух событий («фактов»), созидающего Петра и растлевающего Сатаны, они выбирают для «поклонения» именно сатанинское растление? Что же ими руководит, неотменимость факта или идейное сочувствие?
И через это поклонение революционным мерзостям господа «евразийцы» собираются «пройти не соблазнившись…» И не видят, что они уже соблазнились сами и проповедуют соблазн другим…