Загрузка...4
Понятно, что такой экспансивный, живой как ртуть, человек не мог связывать себя великосветскими правилами приличия в духе «цирлих-манирлих»: ему это было ни к чему, он и не хотел и не мог себе этого позволить. Ему как гениальному дитяти Божьему следовало вес прощать, им надо было восхищаться, радоваться ему и беречь его как драгоценность. Многие себя с ним так и вели. А ведь любая шалость-озорство гениального человека — достояние истории.
В 1819 г. — Пушкину едва исполнилось 20 лет — Пушкин и Александр Тургенев приезжают в Павловск (пригород Петербурга). Ночь. Они поселяются у поэта Жуковского, который позже так писал об этом: «Пушкин начал представлять обезьяну и собачью комедию и тешил нас до двух часов утра»45.
Как-то много позже, будучи уже женатым и камер-юнкером, он приехал к своим друзьям Тимирязевым, а дома их на тот момент не оказалось, и Пушкину пришлось подождать. Вернувшиеся друзья нашли его сидящим в камине: сидя в нем, как обезьяна, с горстью орехов в руке, он колол их преуморительно с обезьяньими ужимками.
Одним штрихом мог набросать забавнейшие карикатуры — порой на скатерти ломберного стола.
Его сестра вспоминает, как она однажды пригласила Пушкина в гости и он в лицах изображал отца и некоторых знакомых: «Он весь искрился радостью и сиял, как медный грош…»46
Как-то он заболел тифом, ему пришлось обрить голову и носить небольшой парик. В театре он снимал его и пользовался им как веером от духоты.
В провинции у кого-то жил домашний попугай. Пушкин научил его паре неуместных выражений, и когда к хозяину пришел в гости епископ и заговорил с попугаем, то получил не вполне желательный ответ.
Или вот это: дети учатся рисовать и пытаются преуспеть в классической форме носов: Пушкин тут же пририсовывает к ним добавочку — свидетельство сильного насморка. «Иначе ваши носы ненатуральны», — поясняет он.
Во время путешествий он нередко оставляет на дверях, стенах или окнах презабавнейшие стихи и карикатуры.
Будучи на Кавказе, он явился к полудиким аборигенам в красном плаще и попросил переводчика сказать, что он есть сам шайтан. Длинные бакенбарды, длинные ногти, сверкающие глаза… Среди туземцев ужас, ярость, полетели камни, так что казакам с трудом удалось увести его.
Невежественный молдаванин в Бессарабии дерзит, и Пушкин тут же дает ему затрещину. В другой раз он переодевается старым евреем, бродит по саду, что-то тараторит как бы по-еврейски, подкрепляя свою тарабарщину соответствующими жестами.
Однажды, в какой-то компании, играя в шарады, решили изобразить Моисея, извлекающего воду из скалы в пустыне. Пушкин представлял скалу, завернулся в желто-серое покрывало и затих. Но только коснулся жезлом скалы Моисей, как Пушкин высунул из-под покрывала горлышко бутылки, и струи воды — под неудержимый хохот присутствующих — ручьем полились на паркет И все это перемежалось экспромтами, эпиграммами, поэтическими анекдотами, нередко нецензурными стихами или настоящим жемчугом поэзии
Пушкин никогда не записывал своих импровизации Зато это делали другие — жадно переписывали, заучивали наизусть, особенно в школах, военных училищах и в армии.
В Царском Селе, под Петербургом — летней резиденции царя — постовые, когда он выходил на прогулку, вставали перед ним навытяжку и отдавали честь Один из друзей спросил у него. «С чего бы это?» Пушкин простодушно ответил. «Не знаю, наверное, из-за моей трости».