Загрузка...
Хайек
Темы, к которым Хайек обращался в статье «Экономическая теория и знание» и книге «Свобода и экономические системы» ( «Freedom and Economic Systems»), вновь возникают в статьях «Контрреволюция науки» и « Сциентизм и изучение общества»; это показывает, что он до конца использовал их потенциал для объяснения политических явлений, в особенности тоталитаризма. Упомянутые статьи не случайно относятся к тому же периоду, что и «Дорога к рабству». С точки зрения Хайека, противопоставление рынка планированию было чем-то более важным, нежели просто спором о наиболее эффективном способе производства и распределения богатства. Оно выражало противопоставление номократических режимов телеократи-ческим (если рассматривать два этих типа режимов в качестве фундаментальных форм политики). Заслуга Хайека состояла в том, что он разглядел, что это противопоставление на самом деле было направлено против того пути развития политической философии, по которому она шла начиная с того момента, когда Локк связал частную собственность с государством. Именно в этом контексте можно воспринимать и саму реконструкцию истории философии социальных наук.
Отправным пунктом аргументации Хайека всегда была проблема «разделения знания», которую он описывал как «действительно центральную проблему экономической теории как общественной науки». Хайек подверг критике и отверг идею всеобъемлющего знания и ее использование в сфере экономической теории и политики ради достижения контроля над явлениями этих сфер уже в предисловии и послесловии к сборнику «Collectivist Economic Planning». Однако оптимистический прогноз, с которого начинается предисловие, был жестоко опровергнут историей.
В этих работах Хайек уже писал, что источником веры в воз -можность рациональной организации всего общества, с экономическим планированием в качестве центрального принципа такой организации, было злоупотребление разумом. Он указывал, что источником этой веры является перенос механистических представлений об индивидуальном и социальном действии на экономическую сферу. Такого рода перенос возник в связи с позитивизмом Конта и Сен-Симона и достиг своего апогея «современных ученых, пропагандирующих „научную» организацию общества». Как мы уже видели, за всем этим стояли «нетерпимость разума», неверная интерпретация «данных» гуманитарных наук и вера в финализм социальных институтов.
Критика тоталитарной ментальности исходит из того, что если считать «хорошее общество» в основном непреднамеренным результатом тех действий, с помощью которых индивиды стремятся удовлетворить свои субъективные потребности, то соотношение интересов индивидов и интересов общества должно быть таким, чтобы ни одна из групп интересов не доминировала над другой. Если, с одной стороны (как рассуждал Хайек), результатом доминирования индивидуальных интересов над интересами сообщества будет политическая нестабильность, и, следовательно, исчезновение политического общества, то, с другой стороны, если интересы сообщества будут рассматриваться как приоритетные по сравнению с индивидуальными интересами, то итогом этого будет тоталитарный режим. Такой режим будет характеризоваться произволом, в частности ввиду того, что он строит свой фундамент на полном знании политической реальности и на телеологическом абсолютизме; но эти основания носят произвольный характер, потому что по своей природе не принадлежат к сфере политической философии, которая представляет собой поиск наилучшего режима, а не его открытие и навязывание. Именно так дело обстоит в австрийском либерализме. Эти наблюдения отражают самую суть позиции, согласно которой индивид и общество — это не две противоположности, а естественный отправной пункт для философской рефлексии о политике.
Указав на ошибки, внутренне присущие эмпирицистскому представлению о социальных явлениях, а также на грехи конструктивистского рационализма, Хайек перешел к рассмотрению политических следствий из сциентистской ментальности. В их число он включил то, что строго рациональная социальная организация требует тотального подчинения индивида обществу, а также то, что она не оставляет места ни для сферы частной жизни, регулируемой и защищенной законом, ни для экономической свободы. Тем самым тоталитаризм представляет собой соединение безграничного доверия к способности разума обнаружить «справедливый политический порядок» с твердой убежденностью, что источник всех бед общества кроется в том, что его конкретная экономическая организация неспособна достичь полной эффективности. Соответственно в тоталитаризме утопический компонент, а именно вера в возможность достижения абсолютного познания мира, сочетается с представлением о том, что после того, как фундаментальные законы реальности открыты, мир становится бесконечно податливым.
В таком контексте тоталитаризм воспринимался как следствие представления цивилизации в виде борьбы человека и природы, из чего вытекала неспособность понять специфику природы социальных институтов. Применительно к миру политики эта вера выражалась в жесткой антилиберальной позиции; позже она завоевала популярность своими заявлениями о том, что реализации ожиданий общества препятствуют неверный подход, иррациональность и аморальность рыночной экономики, из чего следует необходимость рациональной и научной организации социальной, экономической и политической сферы. Таким образом, неслучайно, что наиболее упорно тоталитаризму (под его различными историческими масками) противостояла связка экономической и политической свободы. В качестве ответа тем критикам взаимосвязанности этих двух форм свободы, которые ошибочно решили, что последняя может существовать в отсутствие первой, можно привести не только исторические аргументы (значение которых ограничено), но и то, что в отсутствие экономической свободы политическая свобода не составляет даже личной свободы. В этом случае действительно можно говорить о свободе совести, но не о такой свободе, которую можно, в том числе индивидуально, реализовывать посредством социальных институтов. Еще более существенно то, что описываемых ошибочных взглядов придерживаются либо те, кто выступает за философию истории и верит, что человечеству суждено, преодолев стоящие на его пути препятствия, достичь свободы, либо те, кто отождествляет экономическую науку с политической экономией и пренебрегает вкладом экономической науки в наши знания о человеческой деятельности.