Загрузка...Религиозная антропософия.
Религиозная антропософия (греч. anthropos — человек, Sophia — мудрость), или «духовное созерцание» в познании мира,
— это течение философской мысли, основанное еще в начале XX века Рудольфом Штейнером (1861-1929), которое ныне получило самое широкое распространение в Европе и США. Как специфическое философско-теологическое учение антропософия стремится привить людям мысль о том, что человеческий дух якобы не только способен, но и призван постигать великие тайны бытия, подобно тому, как индивид познает мир посредством органов чувств. В центре внимания находится представление о некой тайной божественной человеческой сущности, которая проявляется только у особо одаренных или посвященных людей. Мудрость дается им Богом посредством воспитания в условиях постижения его сущности через проявление божественных творений и удивительную целесообразность самых замысловатых образований и процессов.
Как разновидность теософии антропософия «кроит мудрость» всех богов по человеческим меркам. Провозглашая мудрость божью своей проекцией, человек формулирует тем самым задачу познания Бога через откровение. Божественное откровение, по мнению русского религиозного философа C.Л. Франка, «есть всюду, где что-либо сущее (очевидное, живое и обладающее сознанием) само, своей собственной активностью, как бы по своей собственной инициативе, открывает себя другому через воздействие на него…». «Есть все же случаи, — продолжает мыслитель, — имеющие решающее, наиболее существенное значение для всего хода нашей жизни, когда мы испытываем нечто иное — в составе нашей жизни встречаются содержания или моменты, которые сознаются не как наши собственные порождения, а как нечто, выступающее, иногда бурно вторгающееся в наши глубины извне, из какой-то иной, чем мы сами, сферы бытия» [12]. Отсюда цель антропософии — ориентировать людей на богопознание как необходимое условие для постижении мудрости, для укрепления нравственной жизни человека на Земле. Еще в древности мудрецы говорили, что если боги хотят наказать человека, то они лишают его разума.
С религиозным антропософским учением тесно связано становление и развитие исторически-конкретной морально-этической системы жизни и деятельности людей. Человеческая мудрость, рассматриваемая как совокупность разума, нравственных идеалов, этических принципов и норм жизни, характеризует смысл и содержание определенного конфессионального направления религии. Религиозная антропософия фактически отражает и выражает специфику общечеловеческой нравственности и морали. Согласно Канту, все это проявляется как моральный закон, находящийся в нас самих и обращенный к познанию Бога. У Льва Толстого он предстает в виде растворенного во всем божественного начала. Немецкий ученый-философ и великий русский писатель, как никто до них, стремились превратить христианскую моральную заповедь в общечеловеческую мудрость, в моральный закон, принцип добропорядочной жизни. Всякий человек, сознающий закон добра, и по Канту, и по Толстому, уже в силу одного этого пожелает его исполнить. Человек, будучи созданным по образу и подобию Бога, должен нести личную ответственность за все то, что он творит на Земле и в Космосе. Его мудрость состоит в том, чтобы предвидеть и упреждать все возможные негативные последствия его преобразовательной деятельности.
Истоком же человеческой мудрости И. Кант называл моральное самопознание, которое формирует «беспристрастность в суждениях о самом себе при сравнении с законом и искренность в признании в себе своего морального достоинства или недостойности» [13]. «Люди равны в Боге, но не равны в природе, и это естественное неравенство побеждает этическую идею их равенства там, где эта идея лишена религиозной санкции», — заметил в свое время религиозный философ С.Н. Булгаков (1871-1944) [14]. Религиозно-этическую санкцию на духовное равенство людей перед лицом Бога и их «самосостояния» (А.С. Пушкин) человечество впервые обрело только в истинно христианской вере. Превыше всего для Христа — человеческая личность. Его слова о роли божественного и о назначении человеческого разума обращены именно к личности, а не к человеческому роду вообще. Но чтобы понять учение Христа, замечал Лев Толстой в одном из своих религиозно-философских трактатов, необходимо прежде всего очистить свое сознание. Христос наставляет людей не делать глупостей. В этом состоит самый простой, всем доступный смысл его учения. «Как бы кто ни понимал личность Христа, — заявлял писатель-мыслитель, — то учение его, которое уничтожает зло мира, и так просто, легко, несомненно, дает благо людям, если только они не будут извращать его, это учение…» [15].
Многие христианские мыслители еще в глубокой древности подчас впадали в крайности, делая неадекватные выводы из основного принципа христианской антропософии, что приводило к возникновению еретических учений, которые отрицали ценность материального бытия. Так, манихейство, сформировавшееся на территории современного Ирака под влиянием христианства, категорически отвергало ценность материального мира, фактически призывая к уничтожению материального начала. Это учение было осуждено Церковью еще во II веке. Церковь признает материальность, а значит, и телесное, плотское начало, как ценность, созданную Богом. Каждый, кто хоть раз держал в своих руках Евангелие, наверное, не мог не заметить, что Христос не только учил людей достойно жить, проповедовал духовные принципы великого, возвышенного и прекрасного, но и избавлял людей от физических недугов. Исцеление больных было важной частью его общественного служения.
Действительно, в христианстве всегда огромное значение придавалось проблеме помощи человеку, попавшему в беду. Понимание же болезни в христианском учении основывается на представлении о физическом недуге как о нарушении человеком Божьего замысла его творения. В Библии сказано, что настанет время, когда ни один из жителей Земли не скажет: «Я болен» (Исаия 33, 4). Но этого не добиться исключительно усилиями самих людей. Именно Бог искоренит все болезни и причины, их вызывающие. Осмысливая проблему управления здоровьем, теологи обращают внимание и на физическое состояние, и на духовный фактор. Народная поговорка гласит: «В здоровом теле — здоровый дух». Но справедливо и обратное утверждение. Полнота здоровья для христиан достигается тогда, когда духовное начало господствует над материальным, когда страстная человеческая природа подчиняется духу и нравственному закону. В этом отношении, по Гегелю, «философия тождественна с религией» [16]. Но тождество это диалектическое, с включением момента различия, которое «заключается в том, что философия совершает это собственным методом, отличным от метода, который обычно именуют религиозным» [17].
Учеными и философами сегодня глубоко анализируются особые состояния необычного мистического подъема, порой отмечающиеся у верующих. Они сопровождаются бурной радостью, сверхчеловеческим излиянием внутренних сил. Такие неординарные состояния психологами характеризуются как уникальные феномены фанатичной веры. Верующие искренне уповают на сверхъестественные силы, способные излечить их болезни Е.Ф. Солопов, современный философ-диалектик, отмечает следующий момент: «Мистическое сознание, будь то мысли или чувства, всегда включает веру в непосредственную связь человека со сверхъестественным* веру в чудо. Самое древнее историческое проявление мистики просматривается в первобытных шаманско-оргиастических культах. А в современной культуре в силу ряда причин происходит реанимация шаманизма» [18].
В христианстве одну из важнейших проблем представляет сам феномен человеческой жизни. Приведем в связи с этим еще одну цитату из Евангелия: «Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф., 8, 21-22). Это значит, что в христианском учении граница между живыми и мертвыми пролегает не в области земного, телесно обусловленного (природного) существования, а в духовной сфере. Состояние жизни или смерти человека определяется тем, имеет ли он духовную связь с высшей реальностью (Богом) или утратил ее через неверность. Если человек вновь обрел связь с Богом после ее утраты, то он возрождается и как живой может войти в область истинной жизни, бытия в Царстве Божием. В Нагорной проповеди Христа излагается суть духовного закона. Последний раскрывается как Божья воля, наполнение которой жизни людей даст им освобождение.
Из всей совокупности знаний, сведений, которыми располагает современный человек, содержанием религиозной духовности становятся лишь те, которые имеют некое персональное назначение в сфере его личной повседневной жизни и деятельности. Круг специфических знаний или сведений о мире, человеке определяется особенностями жизни конкретного индивида, его практическими и духовными интересами. Действительно, человек воспринимает и высоко ценит только те чувства, те идеи и мысли, которые ему близки, понятны, а самое главное -имеют для него самого глубокий личный жизненный смысл. Последний определен во многих религиозно-философских учениях как парадигма человеческого бытия: «Время жизни проходит, начинается поток вечности». Наличие, например, у представителей творческой интеллигенции и вообще у людей особо впечатлительных обостренной потребности во внутреннем самососредоточении, сопереживании предполагает некую естественную психофизиологическую обусловленность, связанную с мистическим миросозерцанием и религиозным самосознанием.
Религиозное чувство творческой интеллигенции, наверное, всегда связано с особыми эмоциональными свойствами и высокой способностью к воображению. Конечно, такая способность относится к сфере сугубо личных представлений, идей и идеалов жизни. Но она, несомненно, связана с психофизиологическими особенностями коэволюции разумного человека. Любое воображение компенсирует недостаток в информации, в точных сведениях о ком-либо или о чем-либо и тем самым способствует закреплению религиозных знаний, догм. Для воображения характерно спонтанное ускорение психофизиологических реакций у человека, из-за чего сильно изменяется эмоциональный настрой, обеспечивая религиозный экстаз.
Но как бы там ни было, в духовных религиях особо приоритетными были и остаются культурно-нравственные и социально-моральные проблемы. Причем морально-этические ценности порой ставятся выше мистических. Так, Ньютон писал, что нравственный закон заключается в семи заповедях. Из них первая — «признать единого господа Бога… И без этого начала не может быть добродетели…» [19].