Загрузка...А.Н. АБДУЛОВ, А.М. КУЛЬКИН. Контуры информационного общества. М.: ИНИОН РАН, 2005, 162 с.
Многомерный феномен, названный «информационным обществом», в наши дни обсуждается чрезвычайно широко, выходя далеко за пределы научного поля в самые различные области культуры (образования, художественной литературы, средств массовой информации и досужего общественного мнения). Это естественно, поскольку информационные процессы становятся все более важным компонентом человеческой жизни и деятельности. Однако понятно, что без специализированного научного анализа этого феномена не обойтись, а в то же время квалифицированных и систематических работ по этой теме, как ни парадоксально, за последние годы в России опубликовано буквально единицы. Поэтому появление новой работы А.Н. Авдулова и А.М. Кулькина является важным и своевременным событием.
Надо сказать, что обсуждение этой проблемы, как ни странно, имеет тенденцию к односторонней интерпретации этого феномена, как имеющего дело с собственно информацией, средствами ее передачи, расширением возможностей коммуникации и некоторыми другими. Тогда как специалистам ясно, что невозможно понять природу информационного общества, опираясь лишь на его проявления (следствия), пусть даже наиболее важные в социальном плане. Необходимо понять внутреннюю конструкцию и механизмы порождения информационного общества как этапа человеческой истории. Лишь такой подход позволяет одновременно и глубоко понять его природу и оценить его возможности и последствия, и найти механизмы более эффективного внедрения в жизнь общества, в том числе в российскую действительность.
Именно такой подход предлагается авторами, которые изначально понимают информационное общество не как порожденное новыми информационными возможностями (общество как результат «информатизации»), но в первую очередь как совокупность причин, порождающих некоторые новые возможности, которые лежат в основе многомерного в себе «информационного общества» — эти причины кроются в науке и инновациях. Наукоемкие технологии и наукоемкие отрасли справедливо квалифицируются в книге как «основная движущая сила развития экономики» (с. 27). Именно этим — причинным относительно информационного общества — феноменам и социальным институтам, собственно, и посвящено исследование. Нужно согласиться с авторами в том, что только такой подход и позволяет понять истинную природу новой информационной эпохи, поскольку сущностью «информационного общества» является новое знание, его порождение и использование, в том числе для обеспечения собственно информационных процессов. Поэтому естественно появление менее распространенного, но более содержательного синонима информационного общества — «общество знания». Можно даже утверждать, что термин «информационное общество» не вполне адекватно описывает современную ситуацию и по существу уводит в сторону от обсуждения конструктивно-позитивных оснований и переносит акценты в область общения, значительная часть которого представляет собой «информационный шум», часто выступающий в виде бесцельного и бесполезного времяпровождения, которое также становится печальной «модой» и зловещей тенью информационного общества, разлагает человеческую сущность.
В этой связи обсуждение сущностных аспектов феномена информационного общества как бы возвращает ему истинный — классический, просвещенческий, если хотите модернистский смысл, противостоящий деконструкции постмодерна. Полагаю, что именно в этом главная «миссия» данной работы, которую можно выразить словами — как механизмы информационного общества должны помочь человеку совершенствоваться, развиваться, противостоять расчеловечиванию человека на волне новых тенденций глобализма и постмодерна.
Обсуждение содержания наукоемких (в том числе информационных) технологий, организации и управления процессами их разработки и внедрения требует комплексного социального подхода, поскольку неизбежно приводит к трансформации всего общества, включая его экономические и политические институты. По мнению авторов, наиболее благоприятными условиями для развития наукоемкого и высокотехнологичного информационного общества созданы в либерально-демократических странах, направляющих на это большие средства, создающих условия для реализации человеческого потенциала. Поэтому не странно, что большое внимание уделяется анализу организации и управления научными и инновационными процессами в США, являющихся лидером разработки и использования исследовательских и инновационных программ, в том числе благодаря созданным правовым механизмам. Далее на основе различных источников даются перечни наукоемких (высоких) технологий, предлагается обоснованный вариант их классификации: базовые (элементный уровень), первичные (приборный уровень) и вторичные, наиболее распространенные (технологически встроенные инновации). Данная классификация помогает сориентироваться в ключевых моментах, различить фундаментальные и прикладные исследования и разработки, понять (утрачиваемое сегодня в России) значение их сочетания для дальнейшего развития, несмотря на низкую и даже отрицательную коммерческую эффективность фундаментальных исследований (если брать их в отрыве от последующих внедрений). Затем обсуждаются реформационные процессы в науке, производстве и высшей школе в России со всем набором некоторых достижений и больших ошибок. Специальные разделы посвящены инновационным процессам в мире, моделям инновационного развития, его генезису и стадиям, факторам, влияющим на инновационный успех, вопросам эффективного управления инновациями и стратегии инновационной деятельности в России. Заключительный раздел книги посвящен обсуждению специфического аспекта информационного общества — так называемым «информационным войнам». Представляется важным, что этот момент исследуется через призму понимания зарубежных авторов, что существенно дополняет исследование этого явления в ряду работ по данной теме, опубликованных отечественными специалистами (особенно Г.Г. Почепцовым, И.Н. Панариным).
Понятно, что авторы не претендовали на детальное раскрытие природы информации, опирались преимущественно на понимание информации как знаниевой (гносеологической) конструкции, причем ориентированной на использование в сфере материального производства. Естественно, это вносит определенные ограничения в анализ информационного общества и различных социогуманитарных аспектов, однако такое «сужение» одновременно позволяет авторам отчетливо конкретизировать свои исследования и результаты, придавая им практическую ценность и открывая возможность использования в системе аргументации при принятии государственных стратегических решений.
Однако хотелось бы обратить внимание авторов и читателей, что для правильного понимания результатов работы необходимо осмыслить ее в контексте мировоззренческого позиционирования. В этой связи нельзя оставить без комментария два принципиальных момента. Первый — авторы работают в парадигме Просвещения и универсализма, рассматривают достижения (и возможности достижения) знания, и, как следствие, информационного общества как общечеловеческую перспективу, не «отвлекаясь» на социально-культурные «детали». Однако эти «детали» вдруг стали настолько выпуклыми, что уйти от них невозможно. Так, все отчетливее заметно, что пожинать позитивные «плоды» новой эпохи допускают совсем не всех. Неспроста парадигма просвещенческого модернизма (а вместе с ним и возрожденческого гуманизма) сменилась постмодернизмом и антигуманизмом в современную эпоху. Идеалы Просвещения, все еще являющиеся важнейшим компонентом современности, ее «движителем», вдруг оказались идеалами «производящих знания рабов», которые перестали быть модными и выглядят как этакие монстры прошлой культурной эпохи, на смену которой приводятся (во многом сознательно и искусственно) иные идеалы -развлечение вместо труда, виртуальность вместо реальности, космополитическая внекультурность вместо традиционности, бездуховность вместо высокого духа, аморальность вместо морали, неравенство «мировой элиты» и «мировой черни» вместо просвещенческой справедливости и равенства (либеральных либо коммунистических). Все более явно плоды Просвещения достаются не носителям этой системы ценностей, производящей их и потому вроде бы заслуживающих их, а как раз тем, кто утратил всякое моральное право на «наследство» просвещенного разума, отказавшись от его идеалов. И противостоять этим тенденциям на уровне отвлеченной идеологии Просвещения (пожалуй, с середины XX в.) не представляется возможным иными способами, как путем развития традиционных культур и отказа от универсализма. Иными словами, утверждать принципы разума и морали на Земле можно лишь отказавшись от инструментов абстрактного Разума эпохи Просвещения, которые оказываются беспомощными. Романтизм сторонников просвещенческой концепции особенно доказывает неспособность этой парадигмы реализовать себя в России и «просветителям» сегодня остается лишь сожалеть и кивать на «неразумных правителей», уничтожающих разум в собственной стране.
Для конкретизации этого тезиса обратимся ко второму моменту. Можно много говорить об успехах США и других стран, по умолчанию или вслух предполагая, что и наша страна сможет достичь этого уровня, если создать аналогичные условия. Мы не будем обсуждать позиции авторов книги, которые склоняются к тому, что и у нас модель организации и развития науки, правовая база должны быть приближены к американским стандартам, поскольку в мире нет альтернатив. Если бы не одно небольшое обстоятельство — на информационноинновационном Олимпе нас не только не ждут с распростертыми объятиями, но именно страны-лидеры со становящимся все более очевидным элитаризмом приложили все силы к тому, чтобы нас оттуда вытеснить как недавно сильнейших конкурентов. Безусловно, для того чтобы двигаться в этом направлении, снова взобраться на этот Олимп, стране нужен внутренний научно-технический и инновационный потенциал. Но далеко не только это, но и умение жестко противостоять в конкурентной информационной борьбе. Но если идти по американскому пути, то нужно стать такими же безмерно эгоистичными, циничными, внеморальными, жестокими, коварными, исповедующими несправедливость, двойные стандарты («для себя» и для остальных «варваров»), обирающими весь мир и т.д., какими являются американцы и уже европейцы и японцы. Без этого встроенного, органического момента европейско-американская модель не работает, она — неконкурентоспособна. Мы же стать такими не хотим и не можем по определению. Потому пытаться соединить нас с их методами развития в информационном обществе — это утопия. Мы должны дать свой ответ на вызовы информационной эпохи — либо мы погибнем как культура, как народ, как государство. Дать адекватный ответ «по аналогии» — невозможно. Конкурентоспособный ответ может быть только выстрадан изнутри, из нашей культуры, из нашего человека, из нашей практики организации социально-экономической жизни — какими бы красивыми ни казались идеалы либо «иные люди». Полагаем, что понимание сущности информационного общества, изложенное в работе, способно и должно помочь в первую очередь именно в этом.
А.И. Селиванов