Загрузка...И. Т. КАСАВИН
«Я не очень хорошо представляю себе, почему я вообще за это берусь. Скорее всего, потому, что нечто в этих двух стихотворениях, помимо очевидной общности их размера и тематики, заставляет меня их соединить воедино, и мне хочется определить это нечто».
Иосиф Бродский.
Примечание к комментарию
Литературоведческий анализ — тип исследования, которое разворачивается на границе между наукой и искусством. Его координаты — текст, дискурс, смысл и контекст. При этом адекватность литературоведческого подхода определяется не только способностью прояснить смысл анализируемого текста в литературном контексте, но напротив, тем, насколько при этом удается показать связь литературы и ее внешнего окружения, искусства и личности, науки и жизни. Пример М.М. Бахтина, расширившего поэтику Достоевского до теории языка и философии культуры, указывает перспективу, которая, как представляется, недостаточно глубоко понята многими современными литературоведами. И напротив, философия, избирающая литературу в качестве предмета своих case studies, вынуждена на время дистанцироваться от своих традиционных проблем и входить в фактуру текста. Однако такое углубление в детали — не самоцель, а средство анализа, призванное поставить под вопрос наличную концептуальную ситуацию, принятые в теории и философии языка методы и подходы. У философии есть собственная задача по исторической и культурной реконструкции текста, в процессе реализации которой вопросу о смысле человеческого бытия придается новый оттенок. Как мы идентифицируем себя по отношению к читаемому, создаваемому, интерпретируемому тексту? Кто здесь в самом деле автор, кто читатель, а кто -интерпретатор текста? Порой кажется, что это Достоевский пишет о Бахтине, а не Бахтин — о Достоевском, и при этом они оба читают некий текст, не имеющий автора, выходящий за пределы семиотической реальности и европейской культуры вообще. Поиск в авторе себя, а в себе — автора есть обычная черта ситуации понимания. Способность очароваться текстом — нечастый дар, свойственный поэту. Другие люди в состоянии понять смысл текста лишь на основании чего-то иного, более привычного, поддающегося фиксации, наблюдению, близкого к жизни. Тот, кто невосприимчив к откровению, ищет рациональных аргументов. Поэтому понимание текста и культурной преемственности требует от них погружения в конкретные взаимоотношения людей, в доступные им интеллектуальные ресурсы, в духовный (а также порой и политический, экономический и пр.) климат конкретной культуры. Это необходимый, но недостаточный ход. Как философии, так и литературоведению еще предстоит научиться расширению текста до универсального пространства Культуры и человеческого бытия в целом. Мы сделаем несколько шагов на этом пути, выбрав в качестве предмета текст Иосифа Бродского, посвященный одной примечательной ситуации понимания.