Загрузка...
Диалогическое признание Другого
В то время как отвержение всякого нормативного обоснования, так же как и этноцентрическая позиция, внутренне ущербны, моральный неоуниверсализм и нормативность «другого» приводят к важным догадкам. В самом деле, неоуниверсалистская позиция осознает, что нужно иметь какое-то представление об универсальной структуре нормативности, если мы хотим избежать философски самоопровергающих и политически самоподрывающих следствий в плане политических суждений. И новая чувствительность к «другому» правильно подчеркивает, что, если мы хотим преодолеть ловушки классической модернистской теории, нам нужна более четко выраженная ориентация на «другого». Такую конкретную ориентацию на «другого» можно найти — таков мой тезис — в методологическом ядре герменевтической интерпретации, понимаемой как диалогическая выработка точки зрения. Диалогическая концепция интерпретации ведет к глубокому слиянию универсализма и признания конкретного, поскольку герменевтическое признание самопонимания другого в одно и то же время основывается на герменевтической компетенции понимания и -как таковое — привязано к конкретным культурным контекстам. Таким образом, мы можем поставить предел отвлеченному формализму, все еще преследующему неоуниверсализм, но также и снять проблему чересчур фундаменталистских либо чересчур контекстуальных оснований признания, как это имеет место в парадигме «другого».
Из диалогического подхода вытекает теория универсальной герменевтической компетенции, определяемая как социально-психологически обоснованная способность принятия точки зрения в среде артикулированных языковых контекстов; решительное признание контекстно-специфического опосредования любых мнений и предположений, проявляющееся в (а) рефлексивном объяснении предпосылок понимания интерпретатора или говорящего и (Ь) рефлексивном признании фоновых культурных предпосылок «другого» или слушателя, острое ощущение актуальных социальных ограничений, накладываемых на эту универсальную способность, что требует структурного подхода к социальным условиям и власти как к источникам непреднамеренных воздействий на символические и интенциональные контексты.
Теперь я вкратце поясню, что предполагает каждый из этих пунктов.
Социально-психологическое происхождение идентичности как принятия точки зрения. По отношению к источнику радикальной взаимной диалогической установки задача состоит в том, чтобы показать, каким образом потенциал (не обязательно раскрытый и потому, возможно, не представляющий фактическую герменевтическую компетенцию участников диалога) подлинно взаимного диалога встраивается в общую социально-психологическую идентичность участника. Этот подход исходит из того, что способность участвовать в осмысленной человеческой и социально-научной интерпретации основывается на базовой герменевтической компетенции, приобретаемой всяким, кто становится членом некоторого социального сообщества. Это в свою очередь фундаментальным образом опосредуется языком, но также встраивается в разнообразные культурные и социальные практики, воплощается в практических умениях и навыках (Этот подход в общем принадлежит к долгой традиции (Дильтей, Хайдеггер, Гадамер), стремящейся основать нашу методическую интерпретативную установку на донаучной практической и культурной установке. Анализ герменевтического фона как в одно и то же время и способствующего, и ограничивающего условия интерпретации см.: Kogler Н.-Н. The Power of Dialogue. Cambridge: MIT Press, 1996. Там фон описывается как всеобъемлющие символические допущения, социальные практики и индивидуальные опыты, тогда как здесь я вывожу на первый план компетенцию, связанную со способностью участников оторваться от собственного фона и встать на точку зрения других.).
Недавние исследования когнитивных наук, в частности, в области социального познания (Хороший обзор литературы с учетом ее релевантности проблеме социального познания см.: Davis М.. Stone Т. (eds.). Folk Psychology. Oxford: Blackwell, 1995. В книге М. Хофмана (Hoffman М. Empathy and Moral Development. Implications for Caring and Justice. Cambridge, Cambridge U. P. 2000), можно найти ценные идеи относительно различных способов эмпатии в их отношении к нравственному опыту.), дают достаточно свидетельств того, что способность принимать на себя ту или иную роль является очень фундаментальным психологическим механизмом и относится к самым ранним человеческим умениям, с самого начала делает возможным человеческое взаимодействие. В то время как она же лежит в основе овладения языком, переход к языку в равной мере выводит за пределы ранних миметических стадий и делает возможным символически опосредованное принятие точки зрения, способное помочь артикулировать точку зрения «другого»; она может рефлексивно тематизировать точки зрения в их различии и сходстве в отношении к предмету. Герменевтическую компетенцию принятия точки зрения другого можно рассматривать как фундаментальное требование участия в повседневном общении и изучать как ключевой аспект психологического развития и социальной интеграции. Высшие формы рефлексивного и взаимного диалога через интерпретацию могут достигаться интерпретаторами в науках о человеке и обществе.
Нормативность интерпретации: признание самопонимания «другого».
Принятие точки зрения нормативно ориентировано на самопонимание «другого». Чтобы адекватное понимание другого было возможно, я ввожу как нормативное требование, чтобы интерпретация основывалась на самопонимании «другого». Этот нормативный момент включает два измерения — эпистемическое и этическое.
Предполагается, что интерпретация раскрывает смысл некоторого действия или выражения. Такая интерпретация основывается на языке как всеобъемлющем средстве социального действия и символического выражения. Языковое значение в свою очередь можно реконструировать, только если мы будем ориентироваться на предмет, на «то, что» имеется в виду в целевом или выразительном действии. Однако понимание смысла, выраженного другим в языковой форме, предполагает ориентацию на его точку зрения, которую мы должны обрисовать и очертить с учетом наших мнений и предположений по поводу рассматриваемого предмета. Интерпретация строится как диалог, в котором я вынужден, если я хочу вообще что-то понять, понять, как «другой» видит то, что я (или лучше — мы) считаем предметом обсуждения, так что она с необходимостью включает признание самопонимания «другого» по поводу того, к чему мы оба с ним как-то относимся (Этот пункт можно также пояснить с позиций интенциональности человеческого действия-интер-претации. Интерпретация в науках о человеке и обществе ориентирована на реконструирование намеренных человеческих действий. Поведение действующего можно описать потенциально бесконечным множеством способов. Однако, поскольку мы стремимся понять другого, нам следует теперь определить, какое описание ситуации действительно схватывает смысл, лежащий за наблюдаемым действием или символом. Для этого нам надо ориентироваться на то, как «другой» видит и описывает ситуацию. А этого можно достичь тем лучше, чем ближе мы к «другому» в интерпретативном общении — если только это общение направлено на точку зрения «другого».).
Таким образом, практика интерпретативного диалога говорит о существовании этики признания, основанной на взаимном принятии чужой точки зрения говорящим и слушателем по поводу какого-то общего предмета. Учет точки зрения другого и вытекающее из этого признание потенциальной важности, релевантности и осмысленности его или ее мнений и культурной практики влечет за собой чувство открытости другому и рефлексирования по отношению к своим собственным предпосылкам. Открытость другому и саморефлексивность составляют краеугольные камни новой нормативной концепции интерсубъективности.
Методологический профиль принятия точек зрения в диалоге.
Диалоговая интерпретация обязывает нас к точке зрения, которая серьезно относится к тому, как другой понимает предмет диалога, и это лучший способ организовать смысл, с которым мы встречаемся, способ, отвечающий на этноцентрическую и антипатерналистскую критику значительной части межкультурного дискурса. Реконструкция точки зрения другого включает реконструирование предпосылок, которые он принимает как само собой разумеющееся, что имеет смысл в контексте его культурной практики и учреждений. Однако поскольку мы не принадлежим этому контексту, наша реконструкция эксплицирует основы, на которых они построены — не обязательно порождая ту же самую силу принятия. На самом деле реконструкция этих предпосылок может привести к обратному результату даже для «другого», если он или она осознает случайность и простую привычку, лежащие в основе его или ее мнений и предпосылок.
Таким образом, интерпретация включает два разных процесса, два измерения принятия точки зрения, которые соучаствуют в продуктивном и подлинно взаимном диалоге при интерпретации. Здесь работают такие установки: ориентация на внутренне определенную точку зрения на ценности, к чему мы и стремимся при понимании, сфокусированном на предмете обсуждения и стремящемся к тому, что мы называем интенциональным (намеренным) самопониманием, и ориентация на лежащие в основе той или иной позиции символические предпосылки и культурные практики, неосознанно создающие фон для эксплицитных действий и мнений и способные как делать возможным, так и ограничивать возможное знание и опыт участников ситуации.
Обе эти установки начинают с нашей собственной идентичности, а затем возвращаются через отражение, созданное точкой зрения «другого», к рефлексивной реконструкции этой идентичности. Тот факт, что интерпретаторы не находятся внутри смысловой перспективы другого, вынуждает их осмыслить эту точку зрения другого и позволяет им увидеть, какие ограничения с ней связаны. И таким образом, это создает возможность взглянуть на социальные и политические контексты власти именно благодаря подчеркиванию необходимости нормативно признать «другого».
Перевод с английского Д.Г. Лaxymu
ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ФИЛОСОФСКОЙ мысли
От редакции. Редакция и редакционная коллегия «Вопросов философии» поздравляет известного отечественного философа, доктора философских наук, профессора Игоря Константиновича Пантина с юбилеем — 75-летием со дня рождения.
Игорь Константинович — крупный специалист в области истории русской философии, истории русской общественной мысли. Он одним из первых начал исследование проблем политической философии и является признанным авторитетом в этой области. Большое влияние имеет его анализ судеб демократической и либеральной мысли в России.
Исключителен вклад Игоря Константиновича в организацию исследований в области политической философии и политологии в нашей стране: в течение многих лет он был главным редактором журнала «Политические исследования», заведующим сектором истории политической мысли Института философии Российской Академии Наук.
Желаем Игорю Константиновичу доброго здоровья, долгих лет жизни, новых свершений.