Загрузка...А. А. ГРИГОРЬЕВ
Естественный язык является одной из высших форм проявления культуры, но и культура своими основополагающими смысловыми характеристиками располагается в сфере естественного языка, который можно назвать ядром культуры. Традиционно язык подразделяется на логико-грамматическую совокупность нормативных характеристик (все, что можно назвать правилами или кодексом языка) и живую звучащую речь, с ее ритмами и энергиями. Хотя даже при таком прямолинейном делении сразу обнаруживаются проблемы, связанные с интуитивно очевидным единством реально функционирующего языка.
Э. Коссериу замечает, что наши «грамматические правила «уже» опаздывают по отношению к живой стихии языка», способ существования которого обусловлен его постоянным изменением. Грамматические каноны и нормативы — это только «выбор в пределах возможностей, предоставляемых функциональной системой языка», это области вариативности языковых структур, содержащие неприкосновенные участки [см. 14, с. 17; 117; 155].
В XX в., можно смело сказать, «языковый интерес» прослеживается практически во всех гуманитарных дисциплинах. Несовпадение, а зачастую и просто разрыв между понятиями «смысл» и «значение» — проблемы многих логических исследований. Логики обнаружили, что в отличие от значения, которое связано с объемом понятия, смысл располагается в какой-то другой плоскости содержательных характеристик предмета или высказывания о нем.
Видимо, первыми обратили внимание на странную природу смысла античные стоики, введя понятие «лектон» (— отглагольное прилагательное отглагола — говорить), которое не столько обозначает процесс говорения, сколько то, чтоподразумевается в процессе разговора, то, что «имеется в виду» (А.Ф. Лосев).
— самостоятельная инстанция, располагающаяся в неуловимом «между» реальностью говорящего субъекта и обговариваемой им вещью и одновременно инстанция, опосредующая их взаимодействие. Полнота нарастает помере все большей развернутости предложения или высказывания, поэтому «можно сказать, что сущность лишается собственного имени и получает лишь косвенное, контекстное выражение, стремящееся к бесконечности: чем длиннее контекст, тем полнее выражается лектон».
Подобное понимание во многом совпадает с современным логическим понятием интенсионала, который обладает смыслом, но не может быть отнесен ни к каким денотатам или референтам. Математик А. Черч вводит понятие интенсиональных контекстов, которые связаны с возможностью создания в языке осмысленных конструкций и выражений, не имеющих реальных денотатов или референтов.
Потрясения XX в. интенсифицировали поиски нового основания человеческого бытия и культуры. В этом плане интерес к анализу культурного ареала естественного языка был инициирован философией и лингвистикой. Пересечение интересов философии и лингвистики произошло «на территории» термина «концепт», который неоднозначно трактуется в работах разных авторов.
Пришедший из времен средневековья (Петр Абеляр и Иоанн Солсберрийский) этот термин оказался актуальным для понимания процессов, происходящих в современной культуре. Реактуализация термина концепт в XX в. была осуществлена с позиций трех гуманитарных дисциплин (у математики в этом смысле особый статус).
Психолингвистическая позиция. С.А. Аскольдов [см. 5] выделяет три момента понимания познавательных концептов.
- Гносеологический момент идеально-интуитивного плана, в котором концепт представляет собой «объективное бытие», действительность идеального порядка. Допускаются и ошибочные концепты, которым «можно, правда, указать онтологическую основу в той или иной предметности».
- Номиналистический момент, связанный с отрицанием существования концептов в человеческом уме в качестве общностей. «Концепты — это индивидуальные представления, которым в некоторых чертах и принципах дается общая значимость» [Там же. С. 269].
- Концептуалистический момент — определяется функцией заместительства. «Концепт есть мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода — некоторых сторон предмета или реальных действий; разного рода чисто мыслительных функций [Там же. С. 271]. В отличие от номинализма, концепт не отождествляется с индивидуальным представлением, в нем проявляется общность.
Концепты — схематические представления, «заместительная способность которых основана на потенции совмещать то или иное». «Значимость мысленных общностей есть именно эта форма отношения «начала» как порождающего акта к возможным мысленным конкретизациям» [Там же. С. 271]. Зачаточный акт-потенция -представление о конкретном человеческом поступке. «Концепты — это почки сложнейших соцветий мысленных конкретностей», природа их двойственна — она психофизиологического характера. Концепт — образование ума, точка зрения субъекта, но она обращена на нечто объективно-реальное. Концепт характеризуется динамической структурой, он зачаточный акт, проективный набросок [Там же. С. 271, 273].
Лингвокультурологическая позиция. Лингвисты видят в концепте многослойную структуру смысла, связанную синхронно и диахронно с устойчивыми языковыми структурами. Ю.С. Степанов считает, что концепт и понятие — явления одного и того же порядка, причем понятие — термин в основном философии и логики, а концепт -математической логики и культурологии. В силу последнего, концепты не только мыслятся, но и переживаются, являясь «основной ячейкой культуры в ментальном мире человека» [21, с. 40-41]. Концепт синонимичен термину «смысл», в то время как значение синонимично термину «объем понятия», поэтому в науке о культуре термин «концепт» употребляется, — когда абстрагируются от культурного содержания, а говорят только о структуре, — «в общем так же, как и в математической логике. Так же понимается структура содержания слова и в современном языкознании» [Там же. С. 42]. Исходя из этого, Ю.С. Степанов выделяет в концепте:
- «буквальный смысл» или «внутреннюю форму»;
- «пассивный», «исторический» слой;
- новейший, актуальный и активный слой;
- многослойную структуру, генетически обусловленную некоторым гипотетически реконструируемым прообразом. Концепт — исторически сложившееся напластование смыслов или эволюционно-семиотический ряд;
- мета-позицию — «парение» над словами и вещами;
- границу его познания — «сверху» — сфера абстрактных определений, «снизу» -сфера индивидуального опыта; но в конечном счете можно «довести свое описание (концепта) лишь до определенной черты, за которой лежит некая духовная реальность, которая не описывается, но лишь переживается» [Там же. С. 76].
Философская позиция. Ж. Делез определяет концепт как «некое чистое Событие, некая этость, некая целостность… как неразделимость конечного числа разнородных составляющих, пробегаемых некоторой точкой в состоянии абсолютного парения с бесконечной скоростью. Он реален без актуальности, идеален без абстрактности, он автореферентен и недискурсивен, абсолютен как целое, но относителен в своей фрагментарности, он самоподобен аналогично структурам фрактальной геометрии и содержит составляющие, которые тоже могут быть взяты в качестве концептов, поэтому он бесконечно вариативен» [10, с. 30-35]. У Ж. Делеза характерные черты концепта выглядят явной антитезой понятию (субъектность, вариативность, фрагментарность).
С.С. Неретина основное внимание уделяет логико-семантическому «образу» концепта, формирующемуся в процессе порождения и понимания смысла. С.С. Неретина дает развернутое определение концепта, опираясь на тексты Абеляра. При этом определение концепта дается в сопоставлении с понятием и принципиальном различении с ним. В отличие от понятия, «концепт формируется речью (1), осуществляющейся «по ту сторону» грамматики — в пространстве человеческой души с ее ритмами, энергией, внутренней жестикуляцией, интонацией (2). Концепт предельно субъектен (3). Он непременно предполагает при своем формировании другого субъекта -слушателя или читателя (4) и в ответах на его вопросы, что и рождает диспут, актуализирует свои смыслы (5). Память и воображение (6) являются неотторжимыми свойствами концепта, направленного на понимание здесь и теперь, в едином миге настоящего (7), с одной стороны, а с другой — концепт синтезирует в себе три способности души и как акт памяти ориентирован в прошлое, как акт воображения — в будущее, а как акт суждения — в настоящее (8)» [17, с. 141].
С.С. Неретина подчеркивает важнейшую функцию, выполняемую концептом, эквивокацию — фундаментальный принцип отношения вещи и имени как двуосмысленности мира. Эквивокация — показатель неискоренимой тропологичности разума, который благодаря тропам, иронии, метафоры, метонимии, синекдохи оказывается способным изменить свою позицию в видении мира и тем самым обнаружить новые смыслы в нем. Концепт по своей сути балансирует на грани божественного и земного, идеального и материального и т.д. Он одномоментно обращен к двум мирам, но при этом «собственной территории не имеет» (М.М. Бахтин). Это роднит его со стоическим. Эквивокативность концепта позволяет видеть в нем фундаментальный способ смыслового взаимодействия и взаимопонимания в культуре.
В концепте представлены и коммуникативная, и логосная компоненты языка в единстве его знаково-системного и речевого бытия, направленного на акты понимания и схватывания смысла в момент его возникновения (здесь и теперь) и актуализирующего в этой точке не только логическую (как в понятии), но и языковую природу смысла. Идеально-материальная атопичность концепта позволяет считать его моментом сопряжения разноприродных реалий.
Концепт родствен мышлению как внутреннему проговариванию смысла, при условии, что проговаривание должно быть артикулировано в своей обращенности к другому субъекту. Артикулированность может быть представлена в двух взаимозависимых формах — письменной (например, в риторике) и устной (например, ораторское искусство). В данной работе основной интерес сосредоточен на процессе «овнешнения» смысла в речевом акте — в его фоносемантической составляющей и музыкально-ритмическом оформлении.
Поэтому для понимания термина «концепт» необходимо проанализировать его составляющие, их структуру и функции, служащие конструктивными моментами его существования. Интересно, что компоненты концепта, в свою очередь, являются концептами, т.е. самоподобными, смыслопорождающими структурами (Ср. «… каждый концепт отсылает к другим концептам — не только в своей истории, но и в своем становлении и в своих нынешних соединениях. В каждом концепте есть составляющие, которые в свою очередь могут быть взяты в качестве концептов» [10, с. 32].).
Отмечу еще один момент, касающийся статуса концепта в языке. Со словом, в самом широком его понимании, связаны все возможные варианты смысловой выраженности, так как к слову сходятся и от него исходят основополагающие пути формирования и функционирования языка. В лингвистической литературе неоднократно отмечалась первостепенная значимость лексической (словесной) структуры языка при феноменальной неуловимости «слова» для определения, что подчеркивает его двуосмысленность и тропологичность.
Если человек укоренен в языке, т.е. язык является домом бытия (Хайдеггер), то культура по преимуществу — словесно-языковый феномен, главные характеристики которого должны находиться в сфере естественного языка. Но естественных языков, по оценкам лингвистов, от 2500 до 5000, поэтому бытийность языка либо предполагает некий универсальный (можно сказать, божественный) язык, производными от которого оказываются все остальные языки, либо вводит множество языковых региональных онтологий (Хайдеггер), каждая из которых есть «особенное всеобщее» как способ видения мира. Гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа, исходящая из философски-лингвистической установки В. Гумбольдта, эксплицирует такой вариант понимания языковой реальности, который сопоставим с фактом множественности культур.