«ОПРАВДАНИЕ ДОБРА» ВЛ. СОЛОВЬЕВА (Опыт современного прочтения)

Смысл человека есть он сам, но только не как раб и орудие злой жизни, а как ее победитель и владыка. ВЛ. СОЛОВЬЕВ

Как ни парадоксально это прозвучит, но, пожалуй, 80-е годы XX столетия в русской общественной жизни могут быть названы «эпохой великого возвращения». Действительно, к нам вновь возвращаются имена, уже, казалось бы, навсегда выпавшие из контекста отечественной духовной культуры: П. Флоренский, П. Бердяев, В. Розанов, С. Булгаков, Вл. Соловьев. Это «возвращение» было бы невозможно, если бы в изучении русского философско-этического наследия не существовала стойкая идейная традиция, развивавшаяся как бы «в обход» официально прокламируемых путей философской мысли (вспомним хотя бы печально известную судьбу книги А. Ф. Лосева «В. Соловьев и его время»), но все же нельзя с горечью не констатировать, что до недавнего времени наследие великого русского мыслителя было практически недоступным широкой читающей аудитории. Теперь, наконец, особенно после выхода двухтомника его сочинений, начался процесс заполнения белых пятен в русском философском наследии. Это, однако, вызвало к жизни новый круг проблем, настоятельно требующих своего осмысления. К примеру, гуманитарную интеллигенцию не может не волновать вопрос «духовного вхождения» этических учений в идеологический и интеллектуальный контекст современности. Конечно, И. Флоренский или В. Соловьев приходят к нам слишком поздно. (Действительно, что толку обвинять время, вины не знавшее?) По, может быть, в этом «позднем» приходе и есть свой исторический смысл и обоснование, та высшая целесообразность духовного развития, которая с таким трудом поддается рационалистическому анализу и логическим «выпрямлениям»? Как бы там ни было, мы сейчас находимся перед фактом диалогической взаимообращенности исторически обогащающихся смыслов явлений культуры, в частности духовного опыта и философских построений Вл. Соловьева и нашего современного жизневидения, отмеченного горестным и страдальческим постижением зловещих исторических реалий XX столетия.

Как же откликнутся, как прорастут философские изыскания Соловьева в нашем «другом»? Чем они станут для современного человека, и понадобятся ли они ему вообще? Ответить на все эти вопросы далеко не так просто, как кажется. Прежде всего, не следует забывать об известном разрыве между духовно-нравственными упованиями мыслителя и мировоззренческими блужданиями современного сознания, а также о скептицизме современной манеры мышления, выражающемся в явной утрате доверия к просветительскому воздействию этических учений. Кроме того, со всей очевидностью встает вопрос мировоззренческой и духовной селекции русского этического наследия (в данном случае философии Вл. Соловьева). Сейчас, видимо, не накоплен еще исследовательский материал, который позволил бы претендовать на то, чтобы, проникнув в глубины философской мысли Вл. Соловьева, более или менее целостно представить его учение. Речь может идти скорее о приближенном его отражении. Это первичное «приближение» в какой-то мере грозит разрушить теоретическую стройность соловьевской философской системы, а где-то может обернуться и непроизвольным ее искажением. В этом случае остается надеяться, что за нас говорит лишь свежесть первоначальной реакции, не опосредствованная зрелой теоретической рефлексией, да наивная смелость первооткрывателя. Но как бы то ни было, обратимся к самому фундаментальному «классическому» труду Вл. Соловьева по теории морали — «Оправдание добра».