ПЕЧАЛЬНОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ЗАКОНА ТОКВИЛЯ

Уникальный шанс создания сферы публичной власти в России органическим путем, сверху, с расчетом на конструктивное сотрудничество всех классов и слоев, наций и народностей, был упущен. Получившее с этого времени колоссальное ускорение развитие экономической и социальной сферы привело к быстрому расслоению российского общества, к политической поляризации. Новые конфликты и противоречия, не находя своего легального выражения на общенациональном или региональном уровне, стали накапливаться на нелегальном уровне. Зрели и обострялись конфликты и разногласия, а государственная власть перестала рассматриваться в качестве органа, призванного разрешать эти конфликты. Реальный экономический, социокультурный и политический процесс шел помимо официальных властей. Они пока еще гарантировали стабильность, опираясь лишь на силу, не имея опоры в складывающемся гражданском обществе. Экономическое и социальное развитие России после 1861 года, с одной стороны, привело к разрушению старого центра, аристократов и землевладельцев, которые были опорой старой власти, но с другой — не способствовало созданию нового центра, на который можно было бы опереться самодержавной власти. Дворянство теряло свои экономические позиции, буржуазия не приобретала политических прав и властных возможностей, на которые рассчитывала, крестьянство и рабочие не были допущены к участию в политическом процессе. И нет ничего удивительного, что в отличие от ситуации после Крымской войны, поражение в которой не привело к внутреннему потрясению страны, восстаниям и бунтам, так как в России в тот период существовал стабильный политический центр и государство надежно сохраняло равновесие общества и отдельных индивидов, поражение в русско-японской войне привело к первому серьезному политическому кризису самодержавной власти.

В складывающемся гражданском обществе появились в этот период российской истории значительные силы, обладающие политической и экономической мощью, собственные интересы которых напрочь игнорировались самодержавной властью. Это был тот случай, когда гражданское общество, будучи пока разобщенным, не только не хотело поддержать власть, опирающуюся на силу и привилегии теперь уже незначительного в экономическом и политическом отношении класса дворян, а, наоборот, попыталось разрушить эту власть. Уступки, на которые пошло самодержавие после событий 1905 года, оказались запоздалыми, да к тому же они стали результатом насилия и давления со стороны различных сил снизу.

Если самодержавие в угоду феодальному представлению о дворянской чести не шло на уступки само даже в тот период, когда полностью контролировало ситуацию и было полновластным хозяином положения, и все равно это оборачивалось резкой поляризацией общества и усилением глухого, на время загнанного вовнутрь антагонизма, то можно себе представить, какой антагонизм вырвался на арену социально-политической жизни России, когда самодержавие вынуждено было пойти на уступки из-за своей слабости. Унижение, вызванное поражением в войне с Японией, и еще большее унижение внутри страны, понесенное самодержавием от еще вчерашней рабски подчиненной и безмолвной толпы, резко накалили обстановку в обществе. Эта атмосфера отнюдь не была благоприятной для конструктивного и плодотворного сотрудничества между короной и представителями различных социальных групп в первых институтах российской публичной власти, наделенных символическими полномочиями. Власти изначально рассматривали эти институты (Думу) как нечто незаконное, временное и ненужное. Отсюда их враждебное отношение к Думе и поиск возможностей ликвидировать этот раздражающий своим существованием легальный источник смуты, сеющий недоверие к официальной власти в народе. Дума, в свою очередь, была резко негативно настроена к официальным властям, так как осознавала свою беспомощность в решении политических, экономических и социальных вопросов страны. В этих условиях власти не имели ни времени, ни желания приручать представителей народа в Думе. Те же, в свою очередь, уже не имели никакого желания ждать и учиться искусству публичной политической борьбы и болезненно ощущали двойственность и унизительность своего положения. В течение неполных десяти лет (до начала первой мировой войны) функционирования Думы при сложившихся отношениях между нею и царской властью, а также внутри ее самой не удалось наметить хотя бы контуры возможного взаимоприемлемого консенсуса между различными классами и социальными группами, нациями и народностями о способах решения насущных проблем страны. Таким образом, переход в России от тоталитаризма к авторитаризму в политической сфере произошел не сверху и не в стабильной для общества и государства ситуации консенсуса, отсутствия открытых конфликтов и противоречий, а как вынужденная мера, из-за давления снизу, в результате революционных выступлений масс и позорного для имперского престижа поражения в русско-японской войне. Если Германия в течение более чем сорока лет, постепенно осуществляя переход к демократии иод сенью авторитарной власти, безуспешно пыталась приручить все классы и социальные группы к конструктивному сотрудничеству, да так и не смогла создать прочный политический центр и после крушения авторитарной монаршей власти превратилась в арену непрерывных столкновений особых частных интересов и докатилась до сталинистской тирании, то нет ничего удивительного, что авторитарная система в России, введенная вынужденно и не соответствующая ничьим интересам, при крушении власти царизма за несколько месяцев разлетелась в щепки. Непрерывная цепь роковых событий в истории России XIX и XX веков привела к тому, что она упустила шансы органической, эволюционной модернизации политической и социоэкономической системы. После более 70 лет сложного развития, опробования новых форм и методов модернизации и окончательного осознания тупиковости этих путей наша страна как бы вновь возвращается на опробованную магистральную дорогу развития человечества. Она ставит теперь проблему модернизации с учетом достижений и опыта как самой дореволюционной России, так и других цивилизованных стран. Исходя из исторического опыта попыток модернизации России, можно утверждать, что нынешняя ситуация в нашей стране весьма благоприятна для осуществления радикальных реформ именно сверху.

Как правило, реформы, проводимые сверху, а не вырванные силой снизу, легче усваиваются страной, народом, получают осознанную и продуманную институционализацию. Даже умеренные реформы, осуществляемые сверху в течение длительного времени, гораздо эффективнее молниеносных радикальных реформ, не подкрепленных серьезной стратегией по интериоризации целей реформы в сознании людей и закреплении в институционной системе. Есть золотой закон политического развития, открытый Токвилем на примере анализа Великой французской революции. Нет ничего опаснее для страны, где нет традиций демократии и свободы, чем слишком быстрые реформы и изменения. Как правило, в таких случаях процесс модернизации и реформ может выйти из-под контроля. Народу не хватает времени освоить новшества, он не готов к новой системе, а изменения не успевают институционализироваться и закрепляться. Бурный поток, направленный на разрушение старой системы, не удается затем остановить и регулировать. Сильная поляризация общества, отсутствие устойчивого политического центра и социальных сил, стоящих за этим центром, не способствуют тому, чтобы ввести начавшееся движение в разумные демократические рамки и русла. Этот процесс неминуемо ведет к охлократии, к самой худшей форме тирании тирании черни. Токвиль предупреждает, что результатом быстрой демократизации и завоевания свобод может быть установление еще более жестокой тирании, которая приходит на смену охлократии.