Загрузка...Естественно, что борьба против рецидивов казенной логики, сопротивление носителей которой будет огромным, независимо от формулировок новых законов, будет подталкивать новых домовладельцев к соединению усилий в охране права па приватное Место каждого. Вряд ли можно усомниться и в том, что при формировании свободных ассоциаций домовладельцев непременно возникнут их претензии на «ничью», бросовую, запущенную властями землю, примыкающую к их законной территории. Претензии на то, чтобы превратить эти пустыри в «корпоративное публичное место».
Разумеется, потребуется время для оформления этой новой тенденции. Однако, с точки зрения автора, не только возможен, но вскоре неизбежен конфликт между локальным сообществом, отстаивающим корпоративное Место (мы уже упоминали феномен Братеева в Москве), и новоизбранной городской властью. Дело в том, что передача полноты контроля над городской территорией в руки городского Совета, предполагаемая новым законом о местном самоуправлении, отнюдь не гарантирует еще гармонического развития городской среды. Напротив, есть основания полагать, что новая городская власть, опираясь на новое законодательство, станет — при других лозунгах — настойчиво воспроизводить прежнюю логику технократической интерпретации своих задач в традиционных категориях: население и территория.
Конфликты неизбежны еще и потому, что нелегко определить (даже определив на листе бумаги, в запале законотворчества) желаемый нижний предел — «молекулу» самоуправления. С характерной российской склонностью к крайним решениям нам грозит бросок от централизованного ведомственного диктата над городскими сообществами к сугубо внешней «сверхдемократичности». Во всяком случае, в крупных городах мы имеем дело со слабоопределенным феноменом районных Советов, как правило, довольно случайным образом приписанных к фрагментам общегородских земель. Во всех городах существует опасность центробежного рассредоточения ответственностей (но не возможностей) вплоть до уровня микрорайонных комитетов и домкомов. Во всей этой сложной лестнице — а именно она присутствует в сознании законотворцев как некая данность — кроется серьезная опасность утери целостности города как сообщества людей на объединяющей их территории.
Трудно сказать, что является здесь определяющим. То ли простое непонимание целостности города-Места как ценности, то ли характерный для современной бюрократии маневр распыления внимания избирателей, когда ключевой важности вопросы тонут в бесконечном множестве второ- и третьестепенных. Безусловно первое, но весьма вероятно и второе. Во всяком случае, попытки автора, составившего первый в нашей стране проект городского архитектурно-градостроительного кодекса, найти общий язык с ответственными лицами из министерств юстиции и финансов натолкнулись на столь резкое и безоговорочное сопротивление, что случайность здесь почти неправдоподобна.
Традиционная технократическая логика, давно уже перенятая бюрократией, толкает к видимой простоте универсальных моделей: крупное целое должно расчленяться на равнозначные части. Беда в том, что обжитая среда таким образом не членится ее «молекулой» всегда является Место. Создается впечатление, что бюрократы из предреволюционного министерства внутренних дел признавали некоторую автономность среды в этом отношении. По крайней мере они вполне удовлетворялись административным членением города на «полицейские части», не пытаясь наложить на живое целое более глубоко забирающее структурирование. «Молекулой» среды является Место, но ни характер, ни размерность его, ни тем более число Мест не заданы заранее, более того, они постоянно переменчивы! В одних случаях, как и Братееве или Косино, Место созревает в габаритах микрорайона, в других («старый» город в Набережных Челнах или Тольятти) городского района, в третьих и весь номинальный город еще не созрел до бытия Местом, где-то еще на эту роль оправданно претендует квартал, парк, клуб…
Технократическое сознание категорически неспособно признать такую подвижную реальность, такую меру неопределенности в ее индивидуальности, и поэтому конфликт Места и новоизбранной власти почти предрешен. Это не вопрос политики, хотя и политики тоже; не экономики, хотя и экономики тоже (идентификация Места стоит немалых средств). Это вопрос культуры, культурного стереотипа. Выросли и возмужали «безместные» поколения людей, подрастают следующие. Проведенный автором в 1986 году несложный эксперимент в этом отношении весьма показателен. Рисунки десятилетних школьников, созданные в Набережных Челнах одновременно в двух десятках школ (более тысячи работ), явили более чем тревожную картину восприятия действительной среды повседневного бытия.
На абсолютном большинстве изображений — пустая земля.
на фоне которой «плавают» расчерченные клетками-панелями фасады жилых домов. На многих рисунках проступает подсознательное вписывание в решетку панельных швов всего остального — людей, автомобилей, деревьев, песочниц и убогих качелей. Проступает сугубо утилитарное считывание окружающего: рисунки нередко снабжены надписями типа «здесь грязь», «хочу, чтобы был светофор», «детский сад», «магазин»… «мест нет» (у слова «место» есть давно и эта коннотация).
Рисунки, выполненные школьниками старой части города Тихвина, резко, па эпоху, отличаются от челнинских, потому что созданы горожанами, вырастающими в системе Мест. Улочки, дома, переулки, монастырь и пруды у его подножия, речка и ее шлюзы — поле рисунка заполнено чрезвычайно интенсивно и потому легко индивидуализуется от рисунка к рисунку. Но вот дети того же (формально-юридически) города — но это Тихвин-2, выросший при заводе всего в километре от старого,— не имеют этого опыта, и их рисунки трудно отличить от челнинских. Они не «владеют» старым городом. Более того, вырастая, они и не испытывают в большинстве потребности в освоении старого города, который остается для них чужим. Это не догадка, а твердо установленный в длительных интервью и контрольных заданиях факт: для этих вступивших уже во взрослую жизнь молодых людей старый город существует лишь как некоторое размытое в памяти пятно. Это пятно связано с «их» городом сугубо функциональным каналом — главной улицей. При этом отнюдь не случайно, что, изображая по просьбе автора план города, старшеклассники Тихвина-2 спрямляли главную улицу на рисунке, не замечали заметного ее излома. Они могли точно поименовать все магазины, ларьки, даже выкладку почти окаменевшего в неподвижности содержимого витрин, но не могли назвать ни одной детали собственно городского пейзажа.