Загрузка...Разумеется нет. Для сотрудничества художника с властью имеется серьезное объективное основание. Искусство, подобно религии или философии, обладает способностью соединять, объединять людей вокруг каких-то целей и идеалов. Скажем, в условиях нынешнего отчуждения, реального разобщения людей искусство может объединить их мыслительно и чувственно, то есть идеально, духовно. В этой способности искусства власть всегда очень заинтересована и стремится ее использовать. Увы, нередко не во благо общества. Вот почему художнику всегда лучше «держать дистанцию», ни в коем случае не поступаясь своей свободой и самостоятельностью. И, учитывая наше поучительное прошлое, использовать все возможности, предоставляемые демократизацией, для выработки действительно независимой позиции. Сейчас особенно важно, чтобы художники вместе с учеными отвоевали себе права на большее влияние на развитие общества, права не меньшие, чем у политиков. Мудрость власти, возглавившей перестройку, выразится, по-моему, в том, что она не будет склонять художников к компромиссам, всячески поддерживая и поощряя их независимость, «самость» в оценке нашего прошлого и настоящего. Что имеется в виду?
Нам предстоит избавиться от пустившей глубокие корни болезни — от обожествления власти. Не только в форме культа личности или должности. Считая власть всегда мудрой, всевидящей и всепонимающей, мы совершаем дорогостоящую ошибку. В том-то и дело, в том-то и проблема, что она не всегда все видит, знает и понимает, хотя часто пытается убедить, будто «сверху видно все, ты так и знай», говоря словами когда-то популярной песенки. Власть нуждается в оппоненте — честном, умном, принципиальном, неподкупном. Кажется, вот он — ученый, философ, художник, религиозный деятель, просто мудрый человек. Однако власть предержащие иметь своими оппонентами художников или философов, как правило, не хотят. Не случайно была сочинена и долгое время усиленно вколачивалась, внедрялась в массовое сознание теория так называемого «единства» общества и власти. Малейшее отклонение от официальной линии или установки, расхождение в понимании и оценке тех или иных исторических фактов и событий воспринималось как нарушение «единства», как покушение на социализм, подрыв общественной безопасности. В таких условиях сколько-нибудь серьезное оппонирование действиям и образу мыслей власти со стороны искусства было просто невозможно, точнее, становилось крайне опасным делом. Однако настоящие, большие художники на свой страх и риск роль оппонента выполняли даже в самых неблагоприятных обстоятельствах, расплачиваясь за это непризнанием, потерей здоровья, жизнью. Как свидетельствует Василь Быков, «даже в самые мрачные времена нашей истории, в атмосфере идейно-нравственного удушения всякого инакомыслия лучшие представители нашей литературы и искусства все-таки делали определенные попытки выразить правду, изощрялись указать на примеры кризиса, в котором в конце концов очутилось общество. Чего это им стоило, теперь хорошо известно».
От такого противостояния теряет не только искусство, но и власть. В письме к автору этих строк художник П-в заметил: «Я верующий художник христианин, но, возглавь Христос наше правительство, и я стану к этому правительству в оппозицию. Ибо лучшая позиция художника — это оппозиция. Всякая мудрая власть, даже Божественная, должна быть творческой, а творчество без оппозиции немыслимо». Узурпация, произвол власти начинается с покушения на творческую самостоятельность и инициативу, с возведения ограды всему непривычному, новому, непредуказанному формулярами, нормативами, правилами, которые хороши и допустимы, скажем, в делах хозяйственного, общественного порядка и т. п. (да и здесь далеко не всегда) и губительны для науки, искусства, философии. Оппозиция искусства не обязательно выступление «против» чего-то и кого-то, это, говоря философским языком, инобытие того же самого (что властью не замечается либо игнорируется) представления жизненного явления или процесса с сохранением их целостности, противоречивого единства. В этом смысле искусство всегда есть ограничение, сужение власти, претендующей на всеобщее представительство и значимость.
Власть хочет все вобрать в себя, все себе подчинить, не привыкла ни с кем делиться. И хочет, чтобы ее хвалили, превозносили, понятно, во имя «высших» интересов и целей. Вот и сейчас, когда еще далеко до зенита перестройки, уже слышатся «державные» голоса-призывы: не увлекайтесь критикой, больше показывайте положительных примеров и т. д. Как будто в революционной критике и самокритике не нуждается сама перестройка, и как будто она уже свободна от ограниченности и застойных явлений, самоуспокоенности и самолюбования.
Понять власть можно: ей дорого достигнутое, пусть в малом, ее идеал — порядок, устойчивость, равновесие, покой. По необходимости или поневоле она консервативна и анологетична, за исключе пнем непродолжительных периодов решительной ломки. А художника, напротив, интересует негармоничность, несовершенство бытия, всевозможные деформации, «непорядок», как говорил 15. М. Шукшин. Для художника путь к желанной гармонии и совершенству всегда устлан «шинами», противоречиями и конфликтами, которые, хочешь не хочешь, надо преодолевать, разрешать. Художник, будь то реалист или романтик, ничуть не уступает политику в трезвости взгляда на мир. И видит его не только таким, какой он есть, но и куда он движется, в каком направлении развивается. В антиутопии «1984», написанной в конце 40-х годов, Дж. Оруэлл почти точно определил дату конца тоталитарного всевластия. Да, он заострил, преувеличил, но не настолько, чтобы мы не узнали знакомые очертания, ситуации и персонажей.
Поэты — это пророки, способные заглянуть в будущее, предугадать ход событий, предсказать судьбу народа, общества. Посмотрите, как популярны сейчас «Весы» Ф. М. Достоевского, а еще недавно они клеймились как издевка над правдой истории и социализмом. А каким укором политикам и идеологам звучат всплывшие из небытия «несвоевременные» мысли и предостережения М. Горького, В. Г. Короленко, беспартийного академика И. П. Павлова? Потрясают впервые опубликованные у нас размышления Ф. И. Шаляпина — не только гениального певца, по и, как оказалось, мудрого, прозорливого человека, тонко чувствовавшего свою страну, народ, историческую ситуацию. Так, может быть, пора изменить наше отношение к искусству и ого творцам, рассматривая их равноправными участниками общественного процесса, а не в качестве «приводного ремня» политики и политиков?!