Загрузка...Честно говоря, трудно понять, почему гак долго многие наши философы сопротивлялись введению в научный оборот понятия «человеческий фактор». Да, само сочетание слов «человеческий» и «фактор» непривычно. Азбука гуманизма учит, что человек не может быть средством, то есть «фактором», что он при всех случаях является самоцелью, обладает нравственной, духовной автономией. Но ведь любому, кто хотел видеть и слышать, с самого начала было ясно, что тут случай особый, даже исключительный. С помощью этого неуклюжего словосочетания представилась впервые за многие годы возможность поразмышлять о главных уроках нашей социалистической истории, вспомнить о тех основополагающих истинах социального бытия, которыми мы пренебрегли.
Что заставило нас заговорить о человеке, о его страстях как о главном источнике прогресса? Конечно же постигшая нас неудача. Все попытки перевернуть привычный порядок вещей, доказать, что можно развивать производство, блокируя инициативу снизу, конкуренцию, соревновательность, искореняя хозяйственную самостоятельность, предприимчивость, оказались тщетными. Наверное, историки, которым доведется подводить итоги XX века, будут рассказывать о более чем полувековом аграрном кризисе в СССР как о классическом примере неизбежной расплаты не только за насилие над людьми, но и за технократизм, самонадеянность, недооценку сложности и ценности крестьянской культуры, духовного богатства крестьянина как тина личности. Глубоко убежден, что ни одно социально-философское понятие, даже модная в 60-е годы категория «отчуждение», не могло продвинуть нас так близко к главной правде нашего общественного бытия, как понятие «человеческий фактор».
С его помощью мы наконец-то получили возможность сойти с небес благопристойных, идеологически выдержанных рассуждений о сущности социализма на грешную землю экономики и увидеть, что мотор нашего производства создан по ошибочному проекту, недодуман в главном. Вместо того чтобы умножать энергию человеческих интересов, выводить ее на простор хозяйственной жизни, он гасил ее в самом зародыше. Новое, не понравившееся многим философам понятие как раз и зафиксировало этот антиэнергетический изъян сложившейся организации труда, один из глубочайших в истории нового времени кризис мотивов к труду, который потряс все основание нашей экономики и общественной жизни. Это понятие давало и дает возможность рассказать правду о главных уроках прошлого и настоящего. Оно помогло высветить истины, затемненные эпохой вульгарного социологизма, напомнило о том, что в основе общественной жизни лежит энергия преследующего свои цели человека, что только живой интерес создает культуру, пробуждает волю, активность, заставляет работать мозг.
Понятие «человеческий фактор» возникло в борьбе с мифами обществоведения застойной эпохи, и прежде всего с теорией «оболочки». Речь идет о выдвинутом в начале 70-х годов предложении рассматривать сложившиеся производственные отношения, государственную организацию труда в национальном масштабе как «платье па рост», в которое для завершенности социалистического здания осталось только вмонтировать передовую технику. Этот миф носил интернациональный характер. Ибо иллюзия, согласно которой мы уже нашли оптимальный способ реализации идеи обобществления средств производства, новые, более эффективные, чем при капитализме, мотивы к труду, но крайней мере в промышленности, и дело-де осталось только за передовой техникой, довлела в эти годы над сознанием многих политиков.
Но то, что многие теоретики и политики называли «платьем на рост», оказалось на самом деле кладбищем для передовой техники, для миллиардных ассигнований. Классический тому пример — попытки за счет обильных капитальных вложений решить проблемы Нечерноземья. Оказалось, что до тех пор, пока люди ощущают себя поденщиками, отчуждены от земли, не имеют права планировать свой труд, распоряжаться его результатами, новая техника не меняет дела. Сама по себе она не стимулирует ни инициативу, ни профессиональное совершенство, ни бережливость. Надежды начала 20-х годов на тысячи тракторов, которые, как верили многие, в состоянии переломить судьбу русской деревни, себя не оправдали. Мы буквально наводнили страну тракторами и комбайнами, а относительное отставание ее аграрного сектора от традиционного фермерского хозяйства стран Западной Европы не только не уменьшилось, а увеличилось. И немудрено. В некоторых областях сегодня на круг меньше собирают зерна, чем до революции.
Ho мере исследования причин торможения экономического развития страны становилась все более очевидной тесная зависимость между состоянием нашего общества и его способностью стимулировать хозяйственную инициативу населения, находить применение разнообразным человеческим дарованиям. Старые формы социалистических производственных отношений, сформировавшиеся в 30-е годы, исчерпали себя так быстро именно потому, что они не были рассчитаны на широкую инициативу, активность самих работников. Вместо того чтобы в максимально возможной степени стимулировать развитие интеллектуального потенциала народа, привлечь наиболее квалифицированных, талантливых, инициативных, неуемных людей к решению стоящих перед обществом задач, прежние отношения, напротив, всячески гасили незапланированные инициативы». Сущность так называемого механизма торможения как раз и состояла в автоматическом отторжении наиболее талантливых и энергичных работников, всех тех, кто не дает спокойно жить, требует перемен, ломает устоявшийся порядок, кто способен самостоятельно мыслить.