Загрузка...Давайте попробуем решить задачу. Вам 25 лет, вы женаты, у вас трое детей (родственники не ближе чем за 5 тысяч километров).
Вы получаете 140 рублей, жена — 60, плюс пособие на детей — 36 рублей; живете в комнате 17 квадратных метров, в общей квартире, в старом доме с печным отоплением; учитесь заочно на IV курсе Политехнического института. Вы начальник участка, активный комсомолец, член бюро ВЛКСМ, по роду работы вам приходится часто разъезжать в радиусе до 300 километров.
Требуется определить: что является вашей главной заботой, такой, о которой вы написали бы в газету.
Задачники по психологии, морали, праву вошли в моду не меньше, чем опросы. Почему бы не обратиться к сверстникам моего героя с житейскими «дано» и «требуется определить»?
Ответ I. Написал бы о первоочередной задаче — о квартире. В самом деле, как впятером жить в таких условиях? Выбивал бы квартиру, это и были бы мои помыслы и заботы. (Прапорщик, студент-заочник.)
Ответ II. Забота главная — детей пристроить на пятидневку. Жену тоже пожалеть надо. (Рабочий станкостроительного завода.)
Ответ III. Неувязка с данными самой задачи, В условиях такой загрузки как можно заочно учиться? А уж активным комсомольцем не станешь и подавно. (Студент педагогического института. Он только что благополучно окончил сессию, его главные учебные заботы теперь позади.)
Ответ IV. Сбег бы! Не для 25 лет такой груз. (Парень, ответивший так, встретился мне на вокзале, вместе мы ожидали поезд.)
Ответ V. Наверное, я бы написал в газету о заботах комсомольского активиста. Вообще же надо немедленно помочь тобарищу. (Комсомольский работник, отвечавший мне на этот раз, был деловит, озабочен, хмурил брови, он готов немедленно «включиться».)
…Забота Андрея Оксюты, приславшего письмо в «Комсомолку», не о квартире, не об устройстве детей на пятидневку. Другого масштаба заботы: «Как жить дальше? Развилка, на которой я нахожусь (а может, сам себе выдумал), имеет две дороги. По одной я могу идти как комсомолец, свято уважая и соблюдая принципы ленинских понятий о жизни. Да только очень труден будет путь. Это я твердо знаю. Совсем другое дело — идти по той дороге, которая ведет к достатку. Во имя благополучия и спокойствия лучше помалкивать, а не бороться с недочетами».
Журналист, поехавший по письму, присланному в газету, обязан рассказать о том, как живут его герои — Андрей и Вера. Оба они — главные действующие лица, на равных.
Настрой себя, дорогой читатель, на неторопливый лад. Нам вместе с Андреем предстоят размышления о самых главных вещах для человека, пройти через поиски, через духовные взлеты, подойти к самому краю и увидеть дорогу в благополучное никуда…
Вопросы, которые ставит Андрей, требуют ответа немедленного. Потому что от ответа зависит, какая дальше будет у человека жизнь. Дело и в том, что ответа на эти вопросы требует каждодневная работа. У Андрея должность стража государственных интересов. Он начальник участка в областном производственно-техническом управлении связи. Это, с одной стороны, живая, интересная работа. В ведении Андрея — 300 километров кабеля, проложенного на глубине 90 сантиметров по владимирской земле.
Начальник отвечает за любую неисправность. Хлопотливое и трудное дело это требует выносливости, как у геологов (выезд в любое время суток в самый дальний район — зима ли, жара ли, дождь ли, устраняй, повреждение немедленно). Но есть и другая, не менее сложная сторона работы Андрея — это конфликтный характер самой роли хозяина участка. Линия кабельной передачи проходит и через поселки, и через городскую территорию. Именно здесь строитель-дорожник, а то и хуже, и строитель-связист подчас не соблюдают государственные стандарты. Сооружение одного большого городского предприятия, например, пришлось задержать на полгода из-за нарушения условий. Вот в таких-то случаях и возникают сложности жизни, конфликтные ситуации. Производственные. И моральные.
Прокладывают кабель под дорогой. Не ,соблюдаются заданные параметры. Начальство жмет на Андрея: визируй, пусть кладут на малой глубине. На начальство жмут городские власти — торопят, тут не до исправления огрехов. Андрей не согласен, возражает письменно, устно, выступает на производственных совещаниях, пишет рапорты. Требует прокладки кабеля на должной глубине или вне дороги. Но… получает письменный приказ-разрешение на прокладку кабеля непосредственно под покрытием дороги. Ответственность, таким образом, начальство принимает на себя. Начальство и убеждает Андрея — «ответственность-то не твоя, тебя заставили, а «грех» я беру на себя. Твоя совесть должна быть спокойна, не ты в ответе…»
Неспокойна, однако, у Андрея совесть, хотя и отвечать ему не придется. Вот почему и пришло письмо в «Комсомолку». Он нарушил госстандарт. Он нарушил и моральную норму, общую для всех, и свою собственную, а не виноват.
«Разве так может быть? И разве так должно? Разве не равны мы все перед обязанностями своими гражданскими, и разве не равны мы одинаково перед нашей моралью, перед моральной нормой?» Нет, легче Андрею не стало. Вот и появилась строчка в письме: «Пробивной» начальник сейчас выше ценится, чем честный…»
Андрей сосредоточенно и долго думает, медленно тяжело произносит выстраданные слова: «Соблюдать или не соблюдать принципы на деле — ведь именно это самое главное». Одновременно тут и мировоззрение и идейность. Заноза, которая сидит в Андрее, — это не только «совесть меня заела» из-за того, что изменил себе, своему принципу, моральному и идейному. Андрей чувствует, что есть права у совести, у морального принципа, гражданские права, человеческие, государственные.
«…И значит, я обязан преодолеть свою тягу к благополучию и не идти на сделки с совестью. Или не обязан?» Вот в чем вопрос. Вопрос не абстрактный. Перед глазами живой «положительный пример» порядочного человека — инженера в бригаде Андрея. Он недавно работает, а на старом месте он был инженером по прокладке кабеля. Надоело инженеру тянуть трассу с нарушением стандартов, совесть его заела.
Сегодня же он выполняет другую роль, где совесть его заесть не может. (Он охраняет кабель и исправляет его, нередко исправляет недоделки своего треста и свои же собственные.) На новом месте ему легче. К тому же начальник не он, а Андрей. Вполне положительный человек, инженер, он в ладу с моралью, и не скажешь, что за здорово живешь, работает отлично. И легче стало жить, добился самого для него главного — комфорта психологического.
Может, именно это и есть положительный пример, указатель пути? Похоже, жизнь «подталкивает» Андрея к этому пути. «Над этим, — считает Андрей, — еще думать и думать. И пока выбор такой — комфорт — опасность посерьезнее, чем достаток». А как не поддаться опасности? Ответ такой: держись за свои принципы, не отступай, делай все, что в твоих силах, чтобы их не попирали там, где ты есть, сам их утверждай каждодневно. И еще: будь в комсомоле активистом. И себя лично совершенствуй!
А что может Андрей? Лично Андрей может немало. Может повысить уровень своих знаний. Может сколотить хороший коллектив, подобрать таких ребят, которые работают по совести, любят дело. Пожалуй, это удалось: половина рационализаторских предложений за прошедший год по управлению приходится на участок Андрея. Хочется сплоченность и дружбу укрепить. А для этого нужны общие конкретные дела.
Субботник — это самое верное. Вот и о субботнике комсомольцев зашла речь. На субботник прислали разнарядку — направить пять человек. Когда стали отбирать — пяти человек не нашлось. Каждый: а почему я, почему не другой? Все вместе или никто. Все вместе и пришли, ударно отработали за пятерых. Было здорово, конечно, время работы укоротилось для каждого. Доложили о своей работе с гордостью. А ребят с субботника не отпустили: раз все до трех часов, так и вы дорабатывайте до конца. И Андрей сам ушел, а некоторые решили «не связываться», потом в чем-нибудь их еще обвинят.
«Плати взносы, помоги оформить стенгазету, вовремя приди на собрание — будешь хорошим комсомольцем», — пишет Андрей в письме. «Понимаете, я рядовой активист с инициативой полезной, сам это знаю, а те, кому инициативу надо бы поддержать, такой инициативы, похоже, и не любят — тоже, значит, ждут комфорта (понимаемого как благополучие любой ценой)», — развивает он свои сомнения.
А Устав комсомольский, а моральный кодекс ведь требуют жить, мыслить и бороться, болеть за дело, учат «требовать с себя и с других по всей, по полной норме». По-ленински. Тогда перед человеком в борениях, в преодолении трудностей открывается новое, неизведанное — творчество.
И от собственных своих ошибок на основе обид ты на этом своем пути не застрахован.
Вышло так, что за советом — какие виды на улучшение жилищных условий — пришел Андрей к тому руководителю, с которым конфликтовал из-за соблюдения норм прокладки кабеля. Встретил Андрея начальник неприветливо, «объяснил», что давно уже надоел ему «этот бородатый». Андрей поспешил сделать вывод общий: «Черствость и бездушие — это особенность начальника вообще». Вечером Андрей об этом мне с категоричностью заявил. А утром в своей категоричности засомневался. В молочном магазине на него с бранью набросилась продавщица — он ей надоел до смерти (то есть покупатель как таковой, который торопится — особенно). Часом позже, когда вместе зашли мы узнать о поездах, обоих нас тоже без причины отбрила кассирша, на самые простые вопросы отвечать ей было недосуг, так как оторвали мы ее от увлекательной беседы с приятельницей. «Пожалуй, не в рангах дело, дело в том, что со всех моральный спрос должен быть независимо от рангов, одинаковый». Прост вывод? Конечно, прост, но ведь и все вопросы Андрея, и все выводы его просты. Но только до простоты этой дошел он сам размышлением, действием, душевным трудом. «Я сам начальник», — уточняет Андрей. Все сделать, чтобы уменьшился соблазн нарушения норм морали, — это для Андрея актуальная забота.
«Но, может быть, я вообще хочу слишком многого? — спрашивает Андрей. — И может, встал на неправильный путь, он привел меня к критике и самого себя, и людей, и обстоятельств. И может, случайные, никчемные ставлю вопросы?»
Вопросы, которые ставит Андрей и вместе с ним жена его Вера, вовсе не никчемные. Они не «залихватские» и не «сумасшедшие идеи». Это резонные вопросы основательного, думающего человека, который имеет сложившиеся моральные потребности. Человека, подчеркиваем, везучего, даже преуспевающего.
Ему бы силы тратить, чтобы преумножать деловой капитал и продвигаться (тут будет движение вперед и в плане личной карьеры, а также и с пользой для дела). А у Андрея не получается, чтобы личное движение вперед проходило отдельно от движения внутреннего, к моральной правоте и правде.
По существу, Андрей ставит основной вопрос морали — о выборе между тем, как должно, и тем, как есть. Или как «иногда бывает». Разрыв этот между тем, как есть, и тем, как должно быть, существует. И будет всегда существовать… А стремление самому быть лучше и сделать жизнь лучше есть путь к тому, как этот разрыв преодолеть. Выбор высокой морали и есть — двигаться от имеющегося к лучшему, к идеальному, к. тому, что МЫ провозгласили, от того, что мы, провозгласив, еще осуществили не в полной мере.
Или, наоборот, другой может быть выбор: «пусть кто-нибудь другой улучшает». И еще выбор: «пусть даже будет плохо всем, кроме меня, для себя я постараюсь…» Подобные взгляды лежат в основе решений, поступков, а сталкиваясь, приводят к конфликтам внутри человека. К конфликтам между людьми.
Человек критикует себя и окружающих за несоответствие с той высокой моральной нормой, которую сформировало и предложило общество. Есть боль, когда грызет совесть за то, что «недотягиваешь ты сам до своего собственного жизненного принципа, боль за то, что недотягивают другие. Эта боль рождает понимание того, какой от этого несоответствия терпит урон государство, общество, люди в их отношениях друг с другом».
Понимание вместе с нравственной позицией приводят в действие долг и такую известную, такую привычную формулу: «Я должен». Но что именно я должен? Кричать на всех перекрестках о больших и маленьких несовершенствах, стегать всех тех, кто недотягивает? Комсомольская организация не помогла Андрею ответить на вопрос, как именно, на каких полезных обществу путях превратить свою боль, свое понимание, свой долг в конкретное дело совершенствования себя и мира.
Источником жизненной позиции Андрея является, духовное, нравственное здоровье, доверие и любовь к той жизни, которая его взрастила. Она рождает поиск возможностей, заложенных в нашем обществе для совершенствования его во всех сферах. Тут невозможны зубоскальство и злорадство по поводу трудностей и несовершенств, несовпадений должного и сущего. Нет, не «гиперкритическая» позиция «возвышения над действительностью». И не стоны о вечном изгойстве критически мыслящей личности. Но именно созидательное разрешение противоречий текущего развития в интересах строительства нашего общества — вот что является действительно полезным и необходимым элементом нравственного роста советского человека.
Утром, торопясь к семейству Андрея, случайно в гостинице столкнулась я со знакомым профессором. Он вопросительно поднял брови в ответ на мой рассказ об авторе письма: «Разве 20-летние не переболели еще этими вопросами? Уж пора бы!» Профессор приехал во Владимир на выходной, полюбоваться здешними красотами. Он был ироничен: «Скучно здесь, поди, живется, вот и ищут конфликтов. В каждодневной-то жизни, в быту не очень думается о добре и правде — быт заедает». Вот и он о том же, о чем опрошенные мной Андреевы сверстники: главная забота у человека о быте и текущем его устройстве.
Да нет же, главнее есть заботы, интереснее. Их масштабы и быт на свое место ставят (вовсе при этом быта не отрицают).
К тому же Андрей с Верой своп бытовые условия особенно трудными не считают. Ребята подрастут, Вера пойдет учиться. Андрей ей тогда условия будет создавать. Получится, что по очереди; у Веры за плечами пищевой техникум, а хочется ей педагогическое образование получить, чтобы с малышами в детском саду работать. В конце концов, есть руки, голова, выдумка, друзья. Углы промерзают в старом, осевшем доме купца Овсянникова? Андрей с другом вдвоем оборудовали водяное отопление. Следующая задача — вынести котел в коридор, да вот соседи не хотят лишнего беспокойства.
Или другой бытовой вопрос. Детей надо доставлять утром в разные концы города. Трехлетнюю Оксану — в детсад, полуторагодовалую Наташу — в ясли. Андрей приучил детей к мопеду. Младшую сажает спереди, сиденье сконструировал сам. Старшую — сзади. Это три сезона в году. Четвертый — зимний. Андрей впрягается в санки. С бытом Андрею и Вере все ясно. Быту не дозволено закрепостить ум и душу, «быту — бытово». На вопрос о достатке как опасности (что засосет душу и мысль) Андрей ответил собственной своей «практикой», жизнью. Он дал себе слово, что достаток никогда никуда его не свернет. Как думает теперь Андрей, ничто «не свернет» его с того пути, который он выбрал.