Загрузка...Взгляд автора на задачу и значение его книги расходится с тем впечатлением, которое оно производит при чтении. Подготовляя «большой труд по истории индивидуализма» (стр. 4), автор выпускает в свет «подготовительные этюды» к нему; задачей этих этюдов является дать «историю эмансипации личности, историю индивидуализма в философии, религии, искусстве, праве» (стр. 4) или, иначе, «общий абрис истории духовной культуры» (ibid.). Автор понимает, что ему «приходится быть знакомым с самыми разнообразными проявлениями человеческого духа — философией, наукой, религией, искусством»; но это его не смущает и не останавливает, и он предупреждает, что будет «пользоваться историческим материалом лишь по мере надобности» (ibid.). Из вступительных разъяснений обнаруживается еще, что автору предносится начертание философии истории с точки зрения освобождения в истории личности; при этом проблема культуры совпадает для него с проблемой индивидуализма (стр. 3) и «человек» объявляется «мерилом культурных ценностей» (стр. 2). Книга распадается на 7 глав, посвященных Египту, Китаю, Индии, Израилю, Греции, Риму и христианству.
Из чтения книги г. Маркелова выносишь впечатление, что она может служить недурным подспорьем для тех, кто впервые начинает знакомиться со всеобщей историей, но при условии, что наряду с этой книгой будет прочтено что-нибудь более серьезное в научном отношении и более содержательное в философском отношении. Изложение автора движется по методу, смешанному из непринужденной интуиции и освобожденной от подтверждающих и проверяющих ссылок компиляции. В результате каждая глава представляет собою элементарный очерк соответствующей культуры, суммарно и всегда в самых общих чертах ее характеризующий. Сколько-нибудь самостоятельного анализа было бы напрасно искать. К этому присоединяется одно существенное недоумение, остающееся у читателя: почему эта книга объявлена автором историей индивидуализма, когда об индивидуализме в ней говорится поразительно мало. Задача, поставленная в начале книги, незаметно распыляется, теряет свои очертания и почти не приближается к разрешению от характеристик, даваемых автором. К тому же внимательный и немного более осведомленный читатель наверное удивится, узнав, например, что в Греции «человеческое достоинство ни в ком не было унижено» (стр. 88), что «грек был плохой политик» (стр. 101), или, прочтя, например, на стр. 7, что «политические установления, и науки, и искусства — все это в конечном счете определялось для египтянина религией и освещенными последней обычаями», а на стр. 17, что «из самого характера египетской религии с очевидностью становится ясным, что она не могла быть сильным фактором в земной жизни в смысле развития тех или иных форм последней». После этого более осведомленный читатель поспешит, пожалуй, предупредить начинающего, что при пользовании книжкой г. Маркелова нужна осторожность.
Нам думается, что самый замысел автора грешит против того такта, который должен быть присущ научному исследователю: есть темы, которые требуют так много сил и знания, что приступать к ним нужно с чрезвычайной обдуманностью и бережностью.
Т. I. СПб., 1912. Стр. 240. Ц. 2 р.