Загрузка...После того как мы коснулись понятия «difference» в контексте проблемы присутствия (собственного), перед нами необходимо появляется призрак возможной аналогии, вызываемой созвучием двух понятий: «difference» Ж. Деррида и «difference» Ж. Делеза. Оба понятия входят в заглавия программных работ указанных авторов: мы имеем в виду «Различание» (См.: Деррида Ж. Различание // Деррида Ж. Письмо и различие. СПб., 2000.) Ж. Деррида и «Различие и повторение» (См.: ДелезЖ. Различие и повторение. СПб., 1998.) Ж. Делеза, появившихся во Франции десятилетие спустя после выхода в свет небезызвестной работы М. Хайдеггера «Тождество и различие». Но принимается ли во внимание во всех этих случаях одно и то же «различие»? Аналогия между отдельными этими «случаями» может послужить ориентиром, указывая на неопределенное родство значений этих знаков («differance» и «difference»), но сама она представляется, скорее, задачей и вопросом, нежели сходством, не требующим объяснения.
Имеются определенные основания считать это подобие (фонетическое, орфографическое и, — на что оно в первую очередь претендует, — семантическое) тождеством, понимаемым как тождество денотата, к которому отсылают оба знака, либо как тождество фигуры мысли, мыслящей одно и то же сходным образом. Поддержанию этого взгляда служат и высказывания самих авторов, привлекающих различные имена под знамена будто бы единой, хотя и не открыто обнаруживающей свое тождество, проблемы — проблемы «различия» как уже имеющей традицию своего присутствия в истории западной мысли и занимающей в ней все более важные позиции. Кажется, что и Ж. Делезом и Ж. Деррида ставится одна и та же задача — назвать по имени, сделав темой, т.е. предметом прямого анализа и непосредственного внимания, то самое, что уже давно скрыто имело место. И тот, и другой апеллируют к уже сложившейся ситуации, либо определенной тенденции в философии и культуре (Так, Ж. Деррида, вписывая неографизм «differance» в уже имеющую место историю (его собственную, хотя и опережающую его появление в качестве знака), замечает: «Прежде чем столь радикально и недвусмысленно осуществиться у Хайдеггера, жест этот был уже сделан Ницше и Фрейдом, которые оба, как известно, и подчас столь сходным образом поставили под сомнение сознание в его убежденной в себе уверенности. Не примечательно ли, что оба сделали это, исходя из мотива различения?» {Деррида Ж. Различание. С. 391-392). Ж. Делез в предисловии к «Различию и повторению» отмечает нечто подобное, если и не вписывая, по сходству с Ж. Деррида, «различие» в его историю, то демаскируя его в стихии сложившейся ситуации: «Обсуждаемый здесь сюжет явно присутствует в воздухе нашего времени. Можно выделить знаки этого явления: все более и более подчеркнутая ориентация Хайдеггера на философию онтологического Различия; применение структурализма, основанное на распределении различительных признаков в пространстве сосуществования; искусство современного романа, вращающееся вокруг различия и повторения не только в наиболее отвлеченных размышлениях, но и в результативных техниках; открытие в разнообразных областях присущей повторению силы, свойственной также бессознательному, языку, искусству» {Делез Ж. Различие и повторение. С. 9).). Подобное же представление о лишь поддержании французскими мыслителями уже имеющей место темы приводится и Н.С. Автономовой: «Понятие различия, если отвлечься от его богатой философской истории, внятно начинающейся с differentia specifica Аристотеля, более непосредственно навеяно у Деррида (и у других современных французских авторов), по-видимому, прежде всего Гегелем и Соссюром» (Автономова Н.С. Деррида и грамматология // Деррида Ж. О грамматологии. М., 2000. С. 23. Примечательно, что, согласно Ж. Делезу, действительно, все приводимые им знаки «могут быть отнесены на счет обобщенного антигегельянства». (Делез Ж. Различие и повторение. С. 9).). Однако не только у Деррида, вводящего новое понятие («differance»), но и у Делеза, остающегося в рамках сложившегося языка и его слов («difference»), имеет место радикальное обновление этой темы. Поэтому анализируемое В.Г. Косыхиным отличие значения «differance» от обычного «традиционно-метафизического различия (difference)» (Косыхин В.Г. Онтологическая проблематика в свете деконструкции. Саратов, 1999. С. 13.) не исключает возможного единства этой темы в рамках постструктурализма, поскольку под «традиционно-метафизическим различием» не имеется в виду «difference», захваченное интерпретацией Ж. Делеза.
Таким образом, учитывая сходство оснований для обращения динамики различия в автономную тему и имея в виду, кроме этого, фактическое единство жеста — жеста тематизации, — не обретаем ли мы права признать и единство самой темы? — Да, но лишь с необходимым уточнением: не именно в качестве денотата. Возможно, то, что служит поддержанию темы, само тематизируемое, и является тождественным, предполагаемо единым денотатом для обоих рассмотрений: некое Различие. Однако способы тематизации, именно и делающие его означаемым будь то для «difference» или для «differance», не являются очевидно сходными. Таким образом, в качестве означаемых, т.е. в хранимой ими (до всякого «выражения» (Как чистое значение знака, та его потенциальность, которую он никогда не в силах вынести в актуальность голоса или письма, воплотить ни в «выражении», ни в «указании», но воплощение которой неизменно остается идеальной задачей всякого означивания. Это затруднение, в форме некоторой наивности и тщеты, демонстрирует Ж. Деррида на примере Э. Гуссерля и его деления знаков на «указующие» и «выражающие» в кн.: Деррида Ж. Голос и феномен. СПб., 1999.)) полноте своего значения, «difference» и «differance» могут обнаруживать различающие их нюансы. (Разумеется, «полнота значения» является лишь предполагаемо предустановленной и в той же мере оказывается созданной игрой означающего, сколь и предопределившей эту игру). Поддаться искушению отождествления темы, манифестируемой обоими знаками, означало бы слепо принять гегелевскую логику истории философии, преисполненной «содержания», лишь ожидающего своего «выражения». Вместе с тем это означало бы и пренебречь более сложной по сравнению с формой «содержание/выражение» структурой знака, которая предполагала бы компонент «означаемое» в роли предмета мысли, ее темы, в немалой степени оформляемой самим способом мыслить, что означает одновременно как обнаруживать значение, так и наделять им.
Таким образом, предпочтительнее рассматривать каждый из концептов в уникальности его значения, в стихии той логики, которую он сам себе предписывает, а не с позиции его соответствия какому-либо реальному денотату, представление о котором позволило бы говорить об адекватности. Упомянутая аналогия между «difference» и «differance» может пониматься как аналогия приемов мышления и способов тематизации предмета, который именно благодаря сходству этих способов и может становиться единым, вовсе не являясь тождеством, поддерживаемым до и вне всякого рассмотрения. Именно в таком ее понимании эта аналогия остается нашей задачей, надеждой и перспективой предлагаемого анализа.
Говоря менее отвлеченно, для нас важно рассмотреть, в какой мере внимание к проблематике «различания» Ж. Деррида, исходящего из задач преодоления метафизики присутствия, окажется коррелирующим с тематизацией Ж. Делеза, воодушевляемой интересом высвобождения «Идеи различия» из-под контроля диалектической логики противоречия и, в целом, представляющего мышления. Нашей задачей станет установление наиболее существенных корреляций между этими проектами рассмотрения.
В качестве предварительного момента важно отметить, что становление темой оборачивается в обоих случаях — насколько это вообще оказывается возможным в каждом из них — субстанциализацией предмета анализа, обращением обоих рассмотрений к его чистой стихии, «сущности», «идее», его «собственной области». В этой связи встает задача рассмотрения способов этой субстанциализации, т.е. того, каким образом (при помощи каких приемов и в каких контекстах) понятия «difference» и «differance» обращаются в номинатив, подлежащее, «начало». Интересно, что одновременно с этим усилием обоими авторами подвергается рефлексии сама возможность такого обращения, отклоняемая, как кажется, уже природой предмета и угрожающая перспективой противоречия в определении. Так создается примечательное соседство усилия с признаваемой и интегрируемой им его же парадоксальностью (В связи с именем Ж. Делеза, предлагая один из вариантов прочтения его «Различия и повторения», М. Фуко восклицает: «Ну и что, если мы дадим свободу злой воле? Что, если бы мысль освободилась от изначального смысла и решила действовать только в своей наивысшей сингулярности? Что, если бы она приняла предосудительную сторону парадокса вместо того, чтобы благодушно довольствоваться своей принадлежностью к doxa?» (Фуко М. Theatrum philosophicum // Делез Ж. Логика смысла; Фуко М. Theatrum philosophicum. М.; Екатеринбург, 1998. С. 458).). Парадоксальности задачи отвечает постулирование особого места в ряду подлежащих, сил и начал, которому единственно и могло бы принадлежать то скрытое, затруднительное для мысли и уникальное, что отзывается на имена «difference» и «differance». Подобно этому М. Хайдеггер отыскивал место и стихию того, что единственно вправе именоваться «Бытием». Таким образом, и Ж. Делезом, и Ж. Деррида поднимается проблема онтологической природы «различия/различания». И в том, и в другом случае предпринимаемое усилие выглядит испытанием, определенным риском или опытом в рамках логики и онтологии.