Загрузка...Приведенные высказывания проповедников «явного предначертания» со всей наглядностью изобличают эту претенциозную доктрину как откровенную философию экспансии и агрессии. В лексиконе американских политических деятелей современной эпохи ссылка на «явное предначертание», как правило, отсутствует: слишком претенциозно и вызывающе ее звучание. Однако незримое присутствие «явного предначертания» постоянно проявляет себя и в словах, и в делах политических деятелей США.
Его отчетливые интонации прозвучали уже в первых послевоенных декларациях президента США Гарри Трумэна. «Хотим мы этого или не хотим,— заявил он,— мы обязаны признать, что одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром».
В таком же духе декларировал свое понимание мировой исторической миссии США и президент Джон Кеннеди: « Мы в США, наше поколение скорее волею судьбы, чем по выбору, является сторожевым на крепостных стенах всемирной свободы». Его преемники Джонсон, Никсон, Форд и особенно Картер практически трансформировали идею «явного предначертания» США в миссию мирового жандарма этой страны в отношении всех освободительных движений народов и в первую очередь в тех регионах мира, в которых концентрируются интересы глобальной стратегии американского империализма.
Первые же шаги в деятельности новой администрации США, возглавляемой президентом Р. Рейганом, не оставляют никаких сомнений относительно подлинного характера и целей ее внешнеполитической ориентации и глобально-стратегических установок. Грубые выпады, неприкрытая фальсификация принципов и целей внешней политики СССР, развязывание новых пропагандистских кампаний против него, в центре которых находится смехотворное обвинение в сопричастности нашей страны к международному терроризму, открыто провозглашаемый курс на достижение военного превосходства над СССР, связанный с усилением гонки вооружений — все это свидетельствует о дальнейшем усилении всех реакционных и агрессивных аспектов, традиционной лже-мессианской политики американского империализма, вдохновляемой идеей «явного предначертания».
Вторым компонентом идеологии американского империализма, как уже было отмечено выше, является теория «баланса сил». В основе этой теории лежит гипертрофированная оценка американскими буржуазными идеологами роли силы в истории вообще и в сфере международных отношений в особенности. При этом они само понятие силы совершенно недвусмысленно сводят к военной мощи государства, возводя последнюю на пьедестал почти божественного поклонения, гипостазируя ее сущность и сверх всякой меры преувеличивая ее подлинную роль.
Весьма примечательным в этом отношении является высказывание американского буржуазного политолога Шварцчайльда: «Военная мощь играет такую же роль в общественных отношениях, как гравитация в мире физических явлений… Подобно гравитации, военная мощь проявляет себя непрерывно, повсеместно, тысячью различных способов… Без военной мощи человечество погрузилось бы в пучину абсолютного хаоса, подобно тому, как это произошло бы с миром материи в отсутствие гравитации. Мы не можем обойтись ни без того, ни без другого».
Что же касается применения силы в международной политике, то, следуя постулатам «явного предначертания», руководители внешней политики США ханжески декларируют необходимость такого применения ни больше ни меньше, как интересами всего человечества.
Эту демагогию в свое время активно прокламировал еще президент США Вудро Вильсон. «Единственным оправданием применения Америкой физической силы является то, что она применяет ее от имени человечества».
Идеальной моделью мирового устройства, с точки зрения теоретиков баланса сил, явилось бы такое устройство, при котором США могли бы осуществлять роль балансира в отношении всех других центров концентрации экономической и военной мощи, роль верховного арбитра и вершителя судеб всех стран и народов.
О такой же модели мирового устройства мечтал в 1942 г. известный американский военный теоретик Страус-Хюпе. «Независимо от того,— писал он,— как будет выглядеть мировой порядок… его главные элементы будут насчитывать не более четырех или шести географических центров могущества. В интересах США — достижение такого мирового порядка, который располагал бы одним единственным центром, откуда бы распространялся балансирующий и стабилизирующий контроль,— иными словами, арбитра, и чтобы этот балансирующий и стабилизирующий контроль находился в руках США».
С «подкупающей» откровенностью высказывался в этом же плане воинствующий адепт доктрины мирового лидерства США, основанного на превосходстве в силе, бывший министр обороны США Джеймс Шлезингер. «Важно отдавать себе отчет,— заявлял он,— что в современном мире не существует альтернативы американскому лидерству и силе. В отсутствие этой силы Советский Союз будет доминировать во всем восточном полушарии и, в определенной степени, в западном полушарии. Вот почему мы должны поддерживать свою военную мощь».
При таких внешнеполитических и стратегических амбициях милитаризация страны и «силовое мышление» являются делом вполне обычным. То и другое служат главными предпосылками для непрекращающихся усилий американского империализма навязать другим народам и государствам свою волю и свое виденье «идеального мирового устройства».
Вполне понятными и объяснимыми становятся поэтому усилия народов мира и в первую очередь народов, находившихся в орбите американского влияния, сбросить с себя иго непрошенного опекунства.
Гипертрофированную роль насилия в политике США и постоянную готовность его применения отчетливо понимают многие трезвомыслящие политические деятели в самих Соединенных Штатах. «Мы создали общество,— писал в этой связи американский сенатор Фулбрайт,— главным занятием которого является насилие. Самую серьезную угрозу нашему государству представляет вовсе не какая-то внешняя сила, а наш внутренний милитаризм. Создается удручающее впечатление, что мы в Америке явно привыкли к войнам. На протяжении вот уже многих лет мы или воюем, или немедленно готовы начать войну в любом районе мира. Война и военные стали неотъемлемой частью нашего быта, а насилие самым важным продуктом в нашей стране».
Наконец, третьим компонентом идеологии американского империализма, пронизывающим все аспекты его политики и стратегии, является антикоммунизм.
Антикоммунизм в любой его национальной разновидности трезвомыслящие люди в самих капиталистических странах давно уже характеризуют как «последнее убежище негодяев». Однако американский антикоммунизм—это особая форма антикоммунизма, характеризующаяся крайней злобностью, агрессивностью и параноидальной фобией.
Уже в первые дни после победы Великой Октябрьской социалистической революции в России один из американских конгрессменов заявил с трибуны американского сената буквально следующее: «Мой девиз в отношении красных — высылай или расстреливай. Я считаю, что нам следует посадить их всех на каменный корабль, оснастив его свинцовыми парусами, и пусть их первой остановкой будет преисподняя».
Параноидальный характер американского антикоммунизма наглядно проявляет себя в легализованном стремлении во всех присущих капитализму социальных катаклизмах, во всех закономерных социальных, национальных, антиимпериалистических и антимонархических революциях усматривать «руку Москвы» и происки коммунистов.
Из этого проистекает органическая неспособность высших политических руководителей США понять истинный смысл и историческую необратимость тех очистительных гроз, которые проносятся сейчас над нашей планетой, освобождая ее от изживших себя деспотических кровавых режимов, будь то режим шаха в Иране, режим Сомосы в Никарагуа, Иди Амина в в Уганде или Пол Пота в Кампучии. Администрация президента Картера в США проявила себя в этом отношении как оплот и союзник самой оголтелой мировой реакции. Она еще более нагло и вызывающе, чем ее предшественники в самые мрачные времена «холодной войны», заявляла свои претензии на роль мирового жандарма, без всяких церемоний объявляя различные районы земного шара сферами американских «жизненно важных» интересов. Своей импульсивной, конъюнктурной и авантюристической политикой она вызвала серьезное осложнение международной обстановки на рубеже 70—80-х годов, усилив опасность мирового ядерного конфликта.
В своих ответах корреспонденту «Правды» Л. И. Брежнев со всей определенностью заявил, что вина за создавшееся положение ложится «на тех, кто видит в разрядке международной напряженности помеху своим агрессивным замыслам, разжиганию милитаристского психоза, вмешательству во внутренние дела других народов. На тех, в ком глубоко сидит привычка бесцеремонно вести себя с другими государствами, действовать на международной арене так, как будто им позволено все».
Агрессивные цели и установки политики и глобальной стратегии американского империализма находят свое прямое отражение в военной доктрине США — доктрине войны и агрессии.