Загрузка...Письмо третье
Пишу тебе поздно ночью после маленькой заварушки. Вечером вернулся наш с тобой приятель Валера и спросил про тебя в ходе общего разговора: «Ты с ней живешь?» — «Ею живу», — я так ему ответил. Ответил бесконтрольно, но верно. Он рассмеялся. «Ну и вид, — говорит, — у тебя сейчас. Что, перчатку бросишь? А дуэль когда? Можно в воскресенье». В ответ я светски посмеялся и помял его чуток, вполне дружелюбно. Он теперь лежит, доктора к нему вызвали, а меня будут разбирать, благо время есть, пока кибера чинят.
Можно было игнорировать хамскую форму? Вполне мог бы ответить в довольно приятной манере: «А что? Ничего девочка? (Вопросительный взгляд.) Завидуешь?» И он бы ответил мне тоже в светской манере: «Ничего, мол. Только не в моем вкусе».
А теперь этот пижон смеется надо мной. Перчатку, видишь ли, я ему броcаю: такой у меня вид.
Ею живу — самому даже понравилось. Хотя что понравилось? Ведь все. Грубо говоря, завязал.
Именно потому, что все, расскажу тебе, как осваивал я твою эту самую поэзию. Знаешь ведь, как брезгую я стишатами. Злись не злись, а стишата. Стишата — это ваше дело, гуманитарное. «Любовь — дары» — это еще куда ни шло. Пусть дары, хотя на деле любовь за любовь, и не меньше. Но «в огонь!». (Учти, все цитаты — по памяти. И все цитаты точные. Можешь проверить. Моя память еще ни разу не подводила меня.)
Любовь — это все дары В костер — и всегда задаром!
Ну не бред ли? И сейчас знаю, что бред, но читаю твою Цветаеву все же с большим удивлением. Логика у нее железная, вполне мужская. Сила чувствуется и мужской ум. Как хорошая машина, если угодно. Но тут же логика — в огонь. Ахматова хоть (цени, ты еще даже не знаешь, что я за Ахматову принялся), так вот Ахматова по-женски, правда, тоже норовит поразить глубоким смыслом. Сначала воркует-воркует, а потом из-за угла как шибанет. Довольно у нее сильно про любовь:
Но верно и тайно ведет От радости и от покоя.
Получается, что стихи все за меня и сказали. Любовь? Где тут радость-то? Всего перекорежило, а о покое думать нечего. Кому такая любовь нужна! Не мне. Поняла?
Если говорить про Ахматову, то ей нельзя отказать, ухватила она кое-что:
От других мне хвала — что зола, От тебя и хула — похвала.
Неплохо сказано, хотя по смыслу чушь. Что хула — но похвала, каждому ясно. Но вот если ты ругаешь меня даже и, может, жестоко… Это точно, для меня не хула. Правда, не утверждаю, что похвала. Когда две эти строчки ахматовские прочту, чувствую — выразила она в них что-то. По отдельности одно, а вместе появляется какой-то новый смысл. Но учти, смысл этот на основе вполне бессмысленных построений.
А еще хуже это то, как логика расходится со смыслом у дорогого Михаила Юрьевича Лермонтова.
Есть речи — значенье Темно иль ничтожно, Но им без волненья Внимать невозможно.
А помнишь, как оно кончается? Страшное дело. Ну и что? Побоку, значит, логику, побоку здравый смысл? Значит, есть смысл помимо логики? И должен я понять из твоих, например, темных речей, что человек со всеми своими потрохами логикой не измеряется. По-твоему, не измеряется даже умом. А я, видишь ли, буду специалистом по теории исследования операций. Тут логика на первом месте. Она впереди смысла и смыслом заправляет. Заправляет она и твоими «ценностями». Пусть меня четвертуют, но я не понимаю, зачем ты разделяешь то, что полезно (полезно — разумно — просчитано — логично — утилитарно). И то, что ценно (для тебя это справедливо — морально — истинно — гуманно — прекрасно). С логикой твоей, даже пусть женской, я могу согласиться п способен ее победить. Тогда победить и тебя. Но гут именно гот случай, когда значение для меня темно, а не внимать для меня невозможно. И не выкручивайся. Физиками-лириками здесь не отбояришься. Основательнее здесь дело, серьезнее, а в чем оно — я разбираться не желаю.
От тебя ведь можно ждать: дары все, какие возможно, и — в огонь. Что же это? И не тяни меня в ту сторону. Я не хочу. Жизнь не на том должна стоять, что тебе внушили стишата. Где отсутствие необходимой информации, необходимой ясности, там нестабильность и в результате система идет вразнос. Не могу я жить в таком режиме, в режиме с избытком неясности, неопределенности, а тем более, чтобы значение было для меня темно.
Письмо четвертое
Дали мне по шее (в разных смыслах), но об этом потом и сие несущественно. Грубые люди пришли, схватили за шиворот и грубо потащили на моральный мордобой. Ну и пожалуйста, сколько угодно.
Доскажу все же мысль. Вы, гуманитарии, — хитрые. Я про тех, которые культурные, конечно. И не такие культурные, что держатся за стенку. Оцени каламбур, «держаться за стенку» с хрусталем, с книгами и прочим барахлом — не так плохо сказано. (Стенка-то, бывает, оценивается в цифру с тремя нулями.) Я про других, кто живет на самом деле высокими материями и ценностями подлинной культуры. Начну снова свою нетривиальную мысль. Хитрые, говорю, вы, которые на лучших образцах воспитывались, которые вскормлены культурой. Почему хитрые? Потому что умеете вы страдать «впрок». Потихоньку, полегоньку проникаетесь и сочувствием, и милосердием к другим, учитесь состраданию, пониманию. Страдать учитесь. А когда хватит вас поперек спины, как меня сейчас хватило, — у вас тут опыт. Он вас и защищает. И вроде не от чего бежать, переживать вас научили. Закаленнее вы, крепче. А я вот в школе в сочинении выпускном взял эпиграф (сочинение было на свободную тему): «Я в жизнь пришел не для страданья, пришел для счастья, для любви».
Ну, и что получается? Много радости мне от такой любви? Не удалось мне высказать, что я хотел. Надо еще, наверное, додумать. Тогда повторю додуманную мысль: ты моя первая взрослая настоящая любовь. Но почти все, что у тебя есть, мне не нужно. Я всегда, наверное, тебя искал и буду искать. Но ты оказалась не такой. Труднее в обращении. И я оказался неожиданным для себя. Радоваться научился, но, видно, не тем радостям. Я тебя люблю, но знаю, это безнадежно. Мужчина должен полностью быть уверен, что она твоя и никаких неожиданностей у нее нет и быть не может. Как же с неожиданностями жить? Неужели как я сейчас живу, живу две жизни — твою и мою, две минуты, твою и мою. Где ты? С кем? Что думаешь? Думаешь ли про меня, а если думаешь, то что? Она должна быть надежна, понимаешь? Ты прочтешь и иронически поправишь: однозначна. А я еще раз тебе скажу, она должна быть надежна без неожиданностей, без неясностей.
Я ведь помню, как ты меня высмеяла: проповедую я, мол, законы термодинамики там, где господствуют совсем иные… потоньше. Еще, что я с кандалами на душе (с кандалами!) явился в царство свободы и гремлю этими кандалами. А свобода — это то, в чем ты живешь со своими чувствами. И свободными должны быть и наши отношения. Какого черта свобода в отношении с бабой, да ты что! Пусть это в стишатах: «Души высокая свобода, что дружбою наречена». Дружба — дело мужское, и ты меня в это не втягивай. Понятно? Все это обман насчет высокой свободы в отношениях с женщиной. Я повторяюсь, и пускай я смешон, но раз все, значит, все. И скажу тебе, что нельзя так жить, чтобы каждую секунду мучительно зависеть от своего чувства к другому человеку или от самого этого человека. Нельзя это, невыносимо. Страшно. Откликаться я должен на твои душевные переливы, а не умею, не могу. И дрожу, что другой откликнется. А я тогда что? Получается, что ты — более сложная система, чем я. Но зато такие, как я, нужнее, надежнее. Пусть даже статичнее, пусть, может быть, топором срублены, но зато по-своему надежны. Однажды говорили-говорили мы с тобой, я и побежал к машине — убедиться в моей нужности. И убедился. Мигает мне машина, успокаивает, шуршит что-то свое. Хорошее, нужное. Сочинил ей задачку, слопала с аппетитом и решение красивое выдала. Да, многому можем мы поучиться у машины: и организованности, и четкости, и экономичности. И как не тратить себя напрасно на метания и на страдания такие, как мои. Сочинить бы программу под кодовым названием «Киберэрос» для просчитывания бесконфликтного варианта любви. Но на основе соответствия в самом важном смысле! Какой должен быть идеальный партнер — пусть скажет. Или какой его дубль, если идеального партнера не предвидится по имеющейся информации. И велик ли процент опасности неразделенной любви? Тогда не окажешься дураком по крайней мере. В общем, можно просчитать такой оптимум, чтобы любить без душевных переливов и без таких эмоций, после которых не знаешь, воспрянешь ли ты.
Так вот, отправился я к машине, а потом вновь вернулся к тебе. Вкус горького миндаля — вкус твоих губ — меня отравил. Бацилла, которая принесла мне эту тяжелую болезнь — любовь к тебе, — бацилла чужого для меня склада. Я это ясно сейчас понимаю. А для тебя мой склад и мой стиль — «моя бацилла» — может быть, всего лишь частный случай человека, или, как ты говоришь, случай «частичного человека». И тебе бы надлежало быть такой в моих глазах. А не такая ты. А какая? Миллион тебя, целая радуга.
Обещал я сказать тебе про шаг № 2, шаг от тебя. Я только что говорил про «Киберэрос» — это также значит, что женщины взаимозаменяемы и кибер мог бы найти дубль и еще повтор, если произойдет неудача с «оригиналом».
Заменил я оригинал, чтобы наконец порвать полностью.