Загрузка...
Свобода как ответственность
Второй, не менее очевидный и хорошо известный факт — взаимосвязь свободы и ответственности. Границы свободы и ответственности совпадают, как две стороны одного листа бумаги. Только там, где я свободен, где мною свободно приняты решения, свободно совершены действия, я и отвечаю за них и их последствия. И наоборот — я могу быть ответствен только за то, в чем проявилась моя свобода.
Эта единая граница свободы/ответственности определяет одновременно и границы поступка как вменяемого действия, и, собственно, границы личности как свободного/ответственного (вменяемого) субъекта. Причем очевидна и историческая тенденция сужения этих границ Я, границ личности как вменяемого, свободного и ответственного субъекта: от племени, общины, рода до психосоматической целостности индивида и далее -к определенным этапам его жизненного пути (например, начиная с 18 лет). Ничто не мешает предположить, что сужение конуса Я, свободы и ответственности может быть продолжено уходом в глубь тела под кожно-волосяной покров в стремлении к некоей точке с возможным последующим расхождением «по ту сторону точки» в некоем новом запредельном расширении (Действительно ли индивид неделим? Современный человек имеет множество Я: в социальных ролях, в своих движениях души, фантазиях, во сне и т.д. Распавшаяся на иногда конфликтующие ипостаси личность — типичный образ современного искусства. Разве уже сейчас не возлагается ответственность не на целостную личность, а на стихии, процессы и системы ее образующие и пронизывающие? Об этой тенденции свидетельствует и обостренный интерес в конце XX столетия к духовным практикам, общим для которых является поиск органической связи человека с бесконечным полем сознания (универсальным разумом или космическим сознанием), т.е. выход конкретной личности за рамки пространственно-временных и причинно-следственных границ.) .
Психологи и даже педагоги говорят о пренатальной (внутриутробной) стадии развития личности. Небывалой (до политических столкновений) остроты достиг вопрос об абортах, трактуемых не как прерывание физиологического процесса — беременности, а как человекоубийство в полном смысле слова со всеми вытекающими нравственными и правовыми последствиями. Еще немного и можно будет говорить о презиготной стадии развития личности.
В достижениях генной инженерии и медицинских технологий современная цивилизация с избытком потенциирует человеческое бытие. «Субстанция» свободы и ответственности становится виртуальной, уподобляясь иррациональным числам, и труднодоступной здравому смыслу.
Скорее всего, Я станет «точкой ответственности» в стихиях, стоящих за видимым миром, «странником» по этим стихиям, «точкой сборки свободы» самосознающего Я, которое не столько отделено от бытия, сколько вплетено в его ткань. Именно на это обращал внимание Г.Г. Шпет, когда писал, что «Я не отрезано и не отвешано по объему, а включено в целое мира» (Шпет Г.Г. Сознание и его собственник //Георгию Ивановичу Челпанову от участников его семинариев в Киеве и Москве 1891-1916. Статьи по философии и психологии. М., 1916.). Если воспользоваться метафорой, предложенной Г.В. Флоровским, согласно которому «тварь можно уподобить геометрической связке лучей или полупрямых, от начала или некоего радианта простирающихся в бесконечность», то Я представимо в качестве подобной лучевой структуры — то ли оначален-ной, но неоконеченной, то ли оконеченной, но неоначаленной, то ли неоначаленной и неоконеченной, как пучок стихий. Похожий образ имел в виду и Г. Зиммель, согласно которому Я — пучок линий, развитий по различным направлениям, совершенствований, но дело не в них в отдельности, а в значении их для развития личностного единства. Можно предложить и другую, более современную математическую метафору, если уподобить Я всюду негладкой («ёжистой») функции вроде функции Дирихле. Или, может быть, Я подобно волновой функции?
Если в XIX-XX вв. границы свободы есть границы собственности (доля, кусок, объем), то в XXI в. она везде, где точка Я, осознающего свою ответственность. Современный процесс дезинтеграции личности лишь заостренно подает этот непреложный факт: Я внеположено любому рассуждению и любому определению. Оно одновременно и главное действующее лицо и то, что неуловимо для характеризации (Эти наблюдения непосредственно перекликаются с математической моделью сознания, предложенной Б.М. Полосухиным, согласно которому имеется прямая аналогия сознания и универсальной машины Тьюринга (имеется в виду алгоритмическая процедура) с самоприменимостью. См.: Полосухин Б.М. Феномен вечного бытия. Некоторые итоги размышлений по поводу алгоритмической модели сознания. М., 1993. В терминах полосухинской модели находят решение некоторые проблемы эволюции, например, объяснение множественности и разнообразия животного мира и единственности человека. Каждый биологический вид оказывается тупиковой специальной машиной, тогда как человек — носителем универсальной способности к самоприменению, за счет чего достигается автономия по отношению к внешнему миру. Похоже, что механизмом формирования такой способности является именно рефлексия — самоприменение перекрученных и замкнутых на себя причинно-следственных связей. Рассмотренное ранее вменение ответственности и порождает самосознание как свободу самоприменения. И эта способность у всех людей как носителей сознания едина — в том смысле, в каком всеобщим и уникальным одновременно оказывается трансцендентальный субъект. Речь идет не о единстве органическом, а именно алгоритмическом, процессуальном, о едином способе переработки информации. Подобно тому, как самые различные телевизоры — ламповые и полупроводниковые, аналоговые и цифровые, цветные и черно-белые, самых разных марок — давая разное качество изображения, тем не менее, одинаково преобразуют информацию сигнала в изображение.).
Понимание Я как точки сборки ответственности, как волновой функции свободы, как странника в возможных мирах, как потенциатора бытия и есть грядущие метаморфозы и открытия нравственности, предвестником которых является постмодернизм. Если я обречен смотреться в зеркало рациональных схематизаций, то я остаюсь в кругу невменяемости. Если Я — конструкт этих схематизаций, то меня собственно и нету. Но Я — не продукт, не результат, а путь. В целом мире. И познание возможно только через сопричастность этому целому, той траектории бытия, которая открылась вменяемому человеческому осмыслению (Скорее, Я — не «пучок стихий», нитей, вплетающихся в ткани бытия, прорастающих в нем, сколько странник в них, челнок, плетущий неповторимый узор — то ли войлок, то ли ковер. С Я буквально «связывается» нить судьбы, в которую свиваются стихии, миры и возможности. Вплетаясь в нее, они и задают ее текстуру и узор. Прядение нитей человеческих судеб — хорошо известный мифологический сюжет. В античной мифологии богини судьбы — мойры — именно этим и занимались: Лахесис вынимала жребий, Клото пряла нить, Атропос ее обрывала. Также пряли нити человеческих судеб и древнеримские парки, скандинавские норны. Пряха по роду занятий и Баба-Яга из русских сказок.).