Загрузка...Во всяком случае само использование в различного рода конфликтах неядерных вооруженных сил предполагает наличие «ядерного прикрытия» и готовности последнего в любой момент «вступить в дело». В этом смысле конвенциональное оружие выступает как своеобразная функция ядерного оружия. Последнее не только давит на конфликтующие стороны уже самим фактом своего присутствия, но и лимитирует стратегический радиус» применения обычного оружия.
«Стратегический радиус» действия обычного оружия в атомный век имеет свой предел в коренных интересах существования двух мировых социально-экономических систем. Ядерное же оружие выступает как альтернатива капитуляции любой из них. Ни одна из сторон в глобальном конфликте не признает свое поражение, не исчерпав всего арсенала своих боевых средств. Эта точка зрения почти ни у кого не встречает возражения. Поэтому утверждать, например, что доктрина «гибкого реагирования» выступает как орудие конвенциональной войны, есть опасное заблуждение.
В определенном смысле доктрина «гибкого реагирования», равно как и доктрина «реалистического устрашения», представляет из себя модернизированный синтез «доктрины массированного возмездия» с доктриной «ограниченной войны», объединяя в себе основные идеи и принципы той и другой.
Идея «массированного возмездия» не только не исключается доктриной «гибкого реагирования», но является ее составной частью. Эта идея воплощается в разнообразные концепции «стратегии контрсилы»— рафинированного варианта «чистой» ядерной войны, предполагающего ядерные атаки только лишь военных объектов, стратегии «второго удара», предполагающей обеспечить «выживание» после первого удара и сохранение способности нанесения второго удара и ряд других концепций.
Все они постулируются на основе доктрины «гибкого реагирования» и являются непосредственным доказательством «ядерной начинки» этой доктрины.
Но, пожалуй, самым убедительным аргументом того, что доктрина «гибкого реагирования», равно, как и ее модифицированный вариант, не только не является альтернативой ядерной войны, но предполагает ее в качестве своей предпосылки, может служить разработанная Германом Каном (ректором Гудзоновского института) «теория эскалации».
Данная теория представляет собой абстрактно-умозрительную шкалу развития мирового конфликта— от политических демаршей «холодной войны» до бессмысленного конвульсивного обмена ядерными ударами. Шкала Капа включает в себя 44 градации, отражающие все нюансы постепенной и нарастающей эскалации взаимной вражды, переходящей в вооруженное противоборство — вначале силами конвенционального, а затем «ядерного оружия», применение которого в заключительной части эскалации автор шкалы называет «спазмовой или бессознательной войной», ввиду ее полной бесконтрольности и бессмысленности. Сознательно и планомерно спровоцированный конфликт внутренней логикой своего развития, пройдя через различные этапы эскалации, доводится до чисто рефлекторных конвульсий взаимного истребления. Советский исследователь Г. А. Трофименко справедливо называет теорию эскалации «абстрактно-логическим сценарием массового убийства».
Военная доктрина американского империализма в послевоенный период проделала сложную эволюцию от доктрины «превентивной войны» до доктрины «гибкого реагирования» и ее модифицированному варианту — доктрины «реалистического устрашения».
Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л. И. Брежнев на XXVI съезде нашей партии подчеркивал, что современный империализм осуществляет ускоренное развитие новых видов стратегического ядерного оружия, сопровождающееся «выдвижением опасных для дела мира военных доктрин, вроде пресловутой директивы Картера». Данная директива явилась весьма опасным привеском к действующей военной доктрине американского империализма. Вскрывая ее античеловеческую сущность, Л. И. Брежнев говорил: «Людям хотят внушить, будто ядерная война может быть ограниченной, хотят примирить их с мыслью о допустимости такой войны.
Но это же прямой обман народов! Ведь «ограниченная», по американским понятиям, ядерная война, скажем, в Европе означала бы уже в самом начале верную гибель европейской цивилизации. Да и сами Соединенные Штаты, разумеется, не смогли бы остаться в стороне от пламени войны. Ясно, что подобные планы и «доктрины»— серьезная угроза для всех народов, включая и американский».
Эта мысль все шире проникает в сознание представителей различных миролюбивых сил.
Известный акцент доктрины «гибкого реагирования» на активизации развития и использования конвенциональных боевых средств — это не альтернатива, а предпосылка глобальной ракетно-ядерной войны, о чем убедительно свидетельствует «теория эскалации» Капа. О намерении американского империализма всемерно наращивать свою ракетно-ядерную мощь со всей недвусмысленностью заявлял министр обороны США в администрации Картера Г. Браун. «Я решительно выступаю за продолжение развития мощных многокомпонентных усовершенствованных американских стратегических ядерных сил. Я считаю, что они необходимы для поддержания стабильного баланса сил и эффективного сдерживания».
К сожалению, эта линия продолжается и после смены руководства в Белом доме. Как отмечалось на XXVI съезде КПСС, и теперь «из Вашингтона слышны откровенно воинственные призывы и заявления, как бы специально рассчитанные на то, чтобы отравить атмосферу отношений» между СССР и США.
Нет ничего более опасного, чем предаваться иллюзии относительно «гуманного характера» доктрины «гибкого реагирования». В этом смысле разоблачение ее подлинной сущности в глазах мирового общественного мнения могло бы способствовать развенчанию иллюзий и повышению бдительности народов, борющихся за мир, за предотвращение термоядерной катастрофы.
Военная доктрина США — это доктрина войны и агрессии. Ей противостоит военная доктрина СССР, ориентированная лишь на одну цель — надежно защитить мирный созидательный труд советского народа. «Наша стратегическая доктрина,— отмечает Л. И. Брежнев,— имеет сугубо оборонительную направленность». «Мы не добивались и не добиваемся военного превосходства над другой стороной. Это не наша политика. Но мы и не позволим создать такое превосходство над нами. Подобные попытки, а также разговоры снами с позиции силы абсолютно бесперспективны!» — заявил Л. И. Брежнев с трибуны XXVI съезда КПСС.
Говоря о доктрине «гибкого реагирования», нельзя не остановиться на акцептации этой установки союзниками США по НАТО. В то же время было бы неверным полностью отождествлять «оперативно-стратегическое прочтение» этой доктрины военным ведомством США и высшими военными штабами их европейских союзников.
Если военным стратегам США более или менее безразлично, какая судьба постигнет территорию европейских стран — участниц НАТО в случае войны, то этого нельзя сказать о военных руководителях этих стран, и в первую очередь военных руководителях Федеративной Республики Германии. Последние заинтересованы в том, чтобы продвинуть линию прямой военной конфронтации как можно дальше на восток, чтобы с самого начала перенести театр военных действий на территорию стран — участниц Варшавского Договора. Плодом такого рода устремлений явилась так называемая «стратегия передовых рубежей».
Существо этой стратегии достаточно недвусмысленно излагает военный теоретик ФРГ Герхард Деккерт в статье «Модели для новой немецкой оборонительной концепции: альтернативы любой ценой». Ссылаясь на узость стратегического пространства ФРГ и «двусмысленную позицию Франции в НАТО»,
Деккерт заявляет: «Уже одно это делает ясным, какое значение для нас приобретает проблема пространства, а… оборона на передовых рубежах соответствует жизненным интересам ФРГ». Далее он формулирует, какие требования предъявляются к «стратегии передовых рубежей»:
- Пресечь вражеское нападение как можно ближе к границе.
- Немедленно перехватить инициативу.
- Отвоевать утраченную территорию….
Наиболее горячие головы в НАТО открыто связывают стратегию передовых рубежей с намерением взять на вооружение и использовать оружие усиленной радиации (нейтронное оружие). Военная пресса стран НАТО буквально перенасыщена аргументами в пользу «преимуществ» этой новой разновидности оружия массового уничтожения людей, сопряженного с причинением особо мучительной смерти и невыносимых страданий. В этом оружии стратеги НАТО пытаются найти эффективное средство борьбы с «советскими танками».
«Нейтронные лучи,— пишет па страницах военного журнала английский офицер Филипп Тоул,— способны проникнуть через броню танка и лишить тем самым СССР его главного преимущества, основанного на соотношении количества танков три к одному в его пользу».
Как это ни парадоксально, но точка зрения наиболее безответственных военных представителей НАТО об отношении к нейтронному оружию импонирует определенным кругам респектабельных буржуазных социологов, выдающих себя за ревнителей гуманизма и «прав человека». Так, ни кто иной, как Раймон Арон, ратуя за взятие на вооружение нейтронного оружия, с раздражением восклицает: «Непонятно, почему Запад колеблется в выборе средств обороны, полагаясь на классическое оружие, в то время как Советы намереваются атаковать мощью всех средств ядерного и химического оружия?». Арону резонно отвечает на этот вопрос французский публицист Жак Грессард: «Европа не должна давать согласия на превращение себя в ноле битвы в американо-советском конфликте».
Этот обмен точками зрения по вопросу о превращении Европы в поле битвы, содержащийся в подборке высказываний «авторитетов», приведенных французским военным журналом, симптоматичен в том отношении, что, несмотря на союз с США и принадлежность к НАТО, у европейских стран все больше и больше проявляется стремление к проведению своей собственной, независимой от США политики и стратегии. Не случайно в военных кругах европейских союзников НАТО приобрел права гражданства термин «Евростратегия». Наиболее отчетливо эта тенденция проявилась в суждениях западногерманского военного теоретика Фрица Бирнстила: «В случае войны в Европе сами европейские страны должны иметь возможность решать собственную судьбу, чтобы не зависеть от колеблющейся воли американского президента». И дальше: «Это было бы парадоксом истории, если бы вторая по мощи сила в мире — Западная Европа с ее 260-миллионным населением — в деле своей обороны полагалась бы не на саму себя, а на кого-либо иного, хотя бы и на дружественного партнера».
Решение НАТО о размещении на территории ряда европейских стран — участниц этого агрессивного блока — американских ракет средней дальности резко обострило противоречия между США и их европейскими партнерами по НАТО.
Уступая диктату американского дядюшки, правительства европейских стран-участниц НАТО не могут не отдавать себе отчета в тяжелых последствиях принятого решения. Ведь речь идет о превращении территории Западной Европы в поле битвы с применением оружия массового уничтожения со всеми вытекающими из этого последствиями, о превращении Западной Европы в заложника авантюристической политики Белого дома.
Таким образом, за патетической риторикой об «атлантическом согласии» и несомненном наличии определенных элементов такового, нельзя абстрагироваться от реальных противоречий в системе НАТО.