Номенклатура как «разумная система”

К «разумным системам», на мой взгляд, могут быть отнесены как достаточно развитые социумы в целом (население стран, городов и пр.), так и достаточно развитые бюрократические структуры и социальные институты. Конечно, нам трудно признать в социальных структурах своих собратьев по «разуму», тем не менее многие из них проявляют вполне «разумную» склонность работать на себя, парируя атаки извне. Министерствам, научным школам, спортивным обществам, обществам потребителей и т.д. и т.п. свойственно некое общее «мышление», позволяющее им выжить и развиваться в противоборстве с другими социумами. По внешним проявлениям их поведение порой неотличимо от поведения разумных существ.

Поскольку социум не является разумным существом, постольку к нему не применимо понятие цели, которое предполагает разумное существо, эту цель преследующее. Зато к социуму применимо понятие целесообразности, которое может и не предполагать разумного существа, когда говорят о целесообразном устройстве данной системы, имея в виду, что ее части хорошо приспособлены к выполняемым ими функциям в системе, а вся система — к функционированию в среде. Мы можем говорить, например, что один социум устроен более целесообразно, чем другой, имея в виду, что он устроен более эффективно («лучше»).

Как и в случае генома или Геи-Земли, говоря о «разумности» достаточно развитых социумов, мы не имеем в виду ничего мистического, просто пытаясь описать доступными средствами поведение сложных социальных систем, теории которого пока не существует. Автор этих строк — не единственный, кто использует подобный язык. К нему прибегает, например, Н.Н. Моисеев [41], однако и он не первый. Навести мосты через пропасть между мышлением индивида и «мышлением» социума пытался К. Юнг, который со своим понятием коллективного бессознательного шел от индивидуального мышления к коллективному. В обратном направлении двигался Л.C. Выготский (1896-1934).

Современная социальная психология строит мосты между социумом и индивидом в обоих направлениях. От социума к индивиду она идет, когда изучает закономерности поведения индивидов, обусловленные их включением в данный социум, формирование у них характерных для него групповых установок, предрассудков, правил поведения и пр. От индивида к социуму социальная психология движется, изучая психологию группы и/или толпы, межгрупповые конфликты, групповое принятие решений (скажем, в процессе мозгового штурма) и т.п. Фактически наведением мостов между социумом и индивидом занимаются также политтехнологи и специалисты по PR-технологиям.

Неразрешимая проблема состоит в том, что нам, людям, в принципе не дано «залезть в голову» социума за отсутствием таковой. Это все равно, как если бы муравей пытался постичь «мышление» муравьиного социума, а нейроны — как работает мозг. «Мышление» социума и мышление индивида находятся в разных плоскостях. Поэтому и Юнг, и Выготский занимались только внешними проявлениями коллективного мышления. Этим же заняты и социальные психологи с полит- и PR-технологами. На внешние проявления «мышления» социума направлено и наше понятие «разумной системы».

У социума нет сознания, нет мозга, нет коры больших полушарий и мозжечка. «Нейронами» социума являются составляющие его индивиды, система которых работает во многом аналогично системе нейронов мозга. Как разум человека гнездится в структуре связей нейронов мозга друг с другом, так и «разум» социума гнездится в структуре взаимосвязей индивидов. И как действия нейронов нашего мозга непонятным для них (и для нас) образом складываются в разумные действия индивида, так и действия индивидов непонятным для нас образом складываются в «разумные» действия социума. Однако ситуация с индивидом в известном смысле противоположна ситуации с социумом: в первом случае система не обладающих сознанием нейронов обладает сознанием, во втором — система обладающих сознанием индивидов сознанием не обладает.

Подчеркнем еще раз, что социум муравьев, защищаясь от агрессивной среды, выстраивает оборонительные редуты без какого-либо понимания особями смысла своих коллективных действий. Аналогичным образом без особого понимания индивидами своих коллективных действий функционирует как «разумная система» и человеческий социум (так что не всегда справедлива формула «коллектив глупее индивида»). Между «мышлением» социума и мышлением индивида — пропасть. Часто раздающиеся призывы вроде «люди должны осознать, что…» лишены смысла, игнорируя эту пропасть. «Осознавать» должен социум, а не индивиды. Индивиды порознь могут сколько угодно сознавать нечто важное для социума, однако это ни к чему не приведет, если этого не «ососознает» социум, т.е. если не будет выстроена соответствующая система связей между индивидами.

Именно это, к примеру, мы все имеем в виду, когда говорим об отсутствии в той или иной стране гражданского общества: порознь индивиды могут сколько угодно понимать необходимость сопротивления неадекватной власти, однако если это их понимание не выливается в консолидированные действия, ничего путного не получается. Напротив, индивиды могут не понимать интересов социума, который, однако, при этом будет действовать вполне адекватно, как если бы он все «понимал». Именно эта ситуация и имеет место в случае муравейника, защищающегося от радиации. Законы формирования социального «разума», повторяю, неизвестны, однако сам феномен, несомненно, существует.

Тот факт, что «разум» социума не равен простой сумме разумов индивидов, может быть проиллюстрирован примером России. Одни говорят о необыкновенной талантливости и духовности россиян, подтверждая это массой фактов. Другие, справедливо указывая на невеселое положение дел в нашей стране и ее внешнюю политику, говорят о россиянах в менее лестных тонах. На мой взгляд, не правы ни те, ни другие. Россияне порознь — нормальные люди, не хуже и не лучше представителей других народов («все люди одинаковые»). Не очень хорошо обстоит дело именно с Россией как «разумной системой«, которая и на самом деле — признаем это — зачастую ведет себя недостаточно «разумно», т.е. россияне недостаточно эффективно взаимодействуют друг с другом.

Россия — не исключение, примеры таких «не самых разумных» социумов, состоящих из вполне разумных индивидов, не очень эффективно взаимодействующих друг с другом, у всех перед глазами. Допустим, страна, бизнес-компания или какой-либо другой социум переживает трудности (а они их переживают постоянно). Как социум решает свои проблемы? Какие-то из составляющих его индивидов выступают с идеями, концепциями выхода из кризиса, программами и т.д. Такому индивиду всегда кажется, что он «все понял» за социум. Однако индивидов со своими — разными — концепциями может быть много. Как социум принимает ту или иную из них или какую-то их комбинацию в качестве руководства к действию, т.е. как происходит процесс формирования коллективного решения, по большому счету остается загадкой. Научных, художественных и публицистических текстов об этом написано множество, документальных материалов — море, однако понимания процессов принятия решения социумом нет. По большому счету неизвестно, почему одни социумы (страны, компании и т.д.) принимают верные решения, а другие — ошибочные.

Иногда решение принимается стихийно, в результате выплеска эмоций масс на улицу без понимания индивидами происходящего, порой же решение проблем осуществляется достаточно сознательно, как это было, скажем, когда Запад на протяжении последних двух третей XX в. выходил из полосы экономических и социальных катаклизмов [3]. Дж.М. Кейнс опубликовал подтвердившую себя в дальнейшем теорию перехода к (кейнсианской) экономике нового типа в 1936 г., однако Ф.Д. Рузвельт, начав в 1933 г. выводить США из кризиса, действовал в значительной мере вслепую, методом проб и ошибок. Только спустя некоторое время теория Кейнса была положена в основу действий правительств западных государств, составивших сегодня de facto пул стран «золотого миллиарда», тогда как другие государства до сих пор этого не сделали, продолжая переживать экономические трудности, из которых давно можно было бы выйти, прими они верные («разумные») решения.

Поскольку, как говорилось выше, «разум» социума гнездится в структуре взаимосвязей индивидов, постольку ножницы между «разумом» социума и разумом индивидов образуются за счет неэффективного взаимодействия индивидов. Общественное устройство, обеспечивающее наиболее эффективное их взаимодействие, т.е. делающее социум наиболее «разумным», и называется демократическим. Сегодня уже общим местом становится, что именно демократические системы обеспечивают наилучшие условия для экономического процветания общества («…Более дифференцированные и сложноорганизованные демократические системы… оказываются устойчивыми лишь при относительно высоком уровне экономического развития» [46. С. 11]. Как видим, авторы делают здесь акцент на том, что развитая демократия возможна лишь при соответствующем состоянии экономики. Для нас же важно, что и процветающая экономика невозможна без должного развития демократии, корреляция носит здесь обоюдный характер.). Все современные страны «золотого миллиарда» имеют демократическое устройство, и нет ни одной недемократической страны, которая бы процветала на их уровне.

Поскольку же «разум» социума образуется взаимодействием многих индивидов, постольку на «поумнение» социума, т.е. на формирование его демократического «разума», уходит гораздо больше времени, чем на «поумнение» индивида. Индивид может набраться ума лет за двадцать, тогда как, скажем, Франция шла к современной демократии более ста лет, если отсчитывать с 1789 г., через цепь республик, монархий и империй, перемежаемых революциями и войнами. Если же взять всю современную Западную Европу, то ее демократизация началась в недрах феодальной (средневековой) фазы развития в X-XI вв., когда стали появляться города-коммуны Северной Италии, а затем и Северной Европы (Ганзейский союз торговых городов). Так что на формирование демократического европейского «разума» ушло около тысячи лет, с учетом же античных демократических традиций — более 2 тыс. лет. Поэтому рассчитывать, например, что посткоммунистическая Россия построит демократическое общество («поумнеет») лет за 10-20, было бы наивно. Хотя темпы социальной эволюции и ускоряются, на это потребуются, по-видимому, многие десятки лет, если не больше.

Будучи самостоятельной сущностью, «разумная система» обладает инстинктом самосохранения. Если такая система стала опасной или просто обременительной для большей «разумной» системы, в состав которой она входит, то ликвидацией нашей «разумной системы» должна заниматься эта большая система. Для примера сошлемся на живой организм, который уничтожает ставшие для него опасными или ненужными клетки посредством специальной программы (Апоптоз — генетически запрограммированный механизм, обеспечивающий самоубийство соматических (неполовых) клеток, ставших опасными для организма, и включающийся, например, когда у клетки поврежден ее генетический аппарат [47. С. 13]. Но не только, функции апоптоза шире: «Благодаря апоптозу осуществляются: формообразовательные процессы, точная регуляция количества клеток, составляющих тот или иной клеточный ансамбль, удаление лишних или потенциально опасных клеток, подобных некоторым типам лимфоцитов, опухолевых клеток, а также клеток, инфицированных вирусом» [48. С. 182].). Другими словами, для уничтожения «разумной системы» требуются внешние по отношению к ней силы, сама она на это не пойдет.