В патриархальной деревне с ее устоявшимся бытом и образом мышления господствовала, как правило, сила традиции, привычки, раз и навсегда принятых обычаев, передававшихся от поколения к поколению на местном — соседском или семейном — уровне. Определяющим типом культурной коммуникации было неинституциализированное, непосредственное общение между поколениями живущих рядом людей. Элементы народной культуры — обряды, обычаи, мифы, фольклор и т. д. поддерживались и сохранялись посредством естественных способностей каждого человека — его памяти, устной речи, музыкального духа, органической пластики, не требовавших никакой специальной подготовки и особых технических средств. Такая культура не нуждалась для своей трансляции и в письменности (большинство крестьян в старой России было неграмотным), являлась дописьменной культурой.
Культура народов, существующая на местном уровне и не ну ж дающаяся в письменности как средстве своего распространения, является предметом изучения особой дисциплины — этнографии (или этнологии). Последняя предстает как значительная и, пожалуй, наиболее существенная часть современного культурологического знания, выступая в составе этого знания под именем культурной или социальной антропологии. Соответственно изучаемая ею культура получает иногда название этнической (или народной) культуры, определяемой этнографами как «совокупность лишь тех культурных элементов и структур, которые обладают этнической спецификой, иными словами, которые в глазах представителей данного этноса, а также в ряде случаев его окружения, выполняют этнодифференцирующую функцию в рамках «мы не мы» (или «наше — не наше»). Тем самым они одновременно выполняют этноинтегрирующую функцию, способствуют осознанию единства различными, зачастую дисперсно разбросанными частями данного этноса». Данный тип культуры можно уподобить, таким образом, своеобразному натуральному, но только духовному, хозяйству: она самодостаточна, находится на полном самообеспечении и ей нет никакого дела до другой культуры. Принципом ее существования является изоляционизм, резкое разграничение «своего» и «чужого». Такая культура лишена и именного авторства, она безымянна, анонимна. Это культура гомогенных коллективов с их невыделенностью индивида из общинно-родовой жизни и отсутствием развитого индивидуального самосознания.
Не претендуя на исчерпывающую характеристику этнической культуры, нам важно лишь подчеркнуть, что культура, достаточная для существования этноса, перестает быть таковой, когда речь идет о существовании нации. Ошибочно сводить национальную культуру к этнической, отождествлять этнос (народ) и нацию. В отличие от этнической культуры, принадлежность к которой определяется общностью происхождения (кровным родством) и непосредственно осуществляемой совместной деятельностью, единством, так сказать, крови и почвы (поэтому она меняется, варьируется при переходе от одной местности к другой, от одного поселения к другому), национальная культура объединяет людей, живущих на весьма больших пространствах и лишенных прямых и даже косвенных родственных связей. Границы национальной культуры задаются силой, мощью самой этой культуры в результате ее способности распространяться за пределы племенных, общинных, непосредственно личных связей и образований.
Очевидно, условием существования национальной культуры является принципиально иной тип коммуникации, возникновение которого прямо связано с изобретением письменности. Посредством письменности общие для всей нации идеи и символы получают возможность широкого распространения среди грамотной части населения. Письменная культура, включающая в себя разнообразные тексты, как бы противостоит стихии живого разговорного языка с его местными диалектами и семантическими различиями. Носителями письменной культуры становятся те, кто умеет читать и писать, — образованные слои общества представляющие поначалу явное меньшинство по сравнению с остальной — неграмотной — частью население. «В аграрном обществе грамотность усугубляет пропасть между большой и малой традициями (или культами). Принципы и формы орган ученых, представителей великих, создавших свою письменность, культур, многообразны, и глубина пропасти между большой и малой традициями может быть очень разной».
Разрыв между малыми традициями многочисленных местных культов и большой традицией письменной культуры характерен для всех обществ традиционно-земледельческого типа. Но именно в русле письменной культуры складывается то, что можно назвать национальной культурой. И сегодня национальная культура изучается преимущественно той областью гуманитарного знания, которая в отличие от этнографии имеет дело с собиранием и исследованием письменных памятников, — филологией. Не потому ли о возникновении национальной культуры мы судим прежде всего по факту рождения национальной литературы?
Границу между этнической и национальной культурой точнее представить как границу между «культом» и «культурой». Если основу первой образуют освященные мифологической символикой нормы и образцы поведения людей, бережно охраняемые и неизменные надличностные «святыни», определяющие собой весь строй и уклад народной жизни, все проявления народного бытия, то национальная культура, как правило, лишена культового характера, целиком от мира сего, дело рук человеческих, продукт человеческого, преимущественно индивидуального, творчества. Не случайно творцов национальной культуры интеллигенцию называют мастерами культуры, видя в них слой людей, несущих главную ответственность за культуру всего общества, за духовное состояние нации.
Национальная культура создается, следовательно, не этносом в целом, а теми образованными слоями общества, которые в рамках письменной культуры берут на себя функцию индивидуального авторства — писателями, художниками, философами, учеными и т. д. До определенного времени такая культура может оставаться чуждой народу, далекой от него (хотя бы в силу его необразованности, неграмотности), неся на себе печать кастовой, сословной, аристократической обособленности. Хотя творцы этой культуры говорят, как правило, от имени народа и часто действительно обращаются к сокровищнице народного опыта и мудрости, дистанция между ними и народом еще слишком велика, чтобы скрыть ту пропасть, которая отделяет создаваемую ими культуру от народной с ее местными наречиями, поверьями, обычаями и легендами.
Характерный для традиционных (земледельческих) обществ разрыв между этнической и национальной культурами свидетельствует о еще не до конца завершенном процессе складывания нации, о сохраняющейся противоположности между племенной, общинно-патриархальной и общенациональной жизнью, тем более оставляя как бы в стороне общечеловеческие ее характеристики. Национальная культура уже есть, а нации как таковой может и не быть. Здесь нация предстает скорее как чисто духовная, идеальная общность, существующая в головах образованной части общества, как только лишь национальная идея, но не как еще реальная социальная общность людей. Именно для этой ситуации характерно хорошо известное из нашей истории противостояние народа и интеллигенции, этнической культуры народных масс, еще не поднявшихся до уровня общенациональной жизни, и культуры образованных слоев общества, несущей в себе идею такой жизни.
Данный разрыв можно преодолеть, на первый взгляд, путем образования и просвещения народа, его всеобщей грамотности. Недаром в старой России и сразу же после революции образование рассматривалось как главное средство повышения культуры народа, иод которой, естественно, понималась культура, создаваемая художественной и научной интеллигенцией. Управление культурой и образованием сосредоточивалось в руках одного и того же государственного органа, например Наркомнроса. Однако образование, действительно открывая доступ к культуре отдельным представителям народной массы, давая им возможность «выйти в люди», само по себе не способно полностью решить задачу превращения народа в нацию, его возвышения до уровня общенациональной жизни и культуры, если не сопровождается коренными изменениями в социальных основах народной жизни, в его общественном бытии. Наличие национальной культуры само по себе не является, следовательно, достаточным условием обретения этнической общностью нового качества национальной консолидации.
Граница между этносом и нацией — это граница между тем, что не зависит от человека, обусловлено лишь фактом его рождения, и тем, что является результатом его свободного выбора, плодом его личных усилий и действий. Возможно, это очень тонкая граница, но она существенна для понимания логики национального развития. Можно согласиться с Э. Геллнером в том, что не нация создает человека, а человек нацию, что нация — это «продукт человеческих убеждений, пристрастий и наклонностей».
В отличие от своей этнической принадлежности, которую никто не волен выбирать и которая не составляет ничьей личной заслуги, принадлежность к нации требует от каждого определенных личных усилий и осознанного выбора. В этом смысле существование нации соответствует не столько натуральному хозяйству, сколько товарной экономике с ее национальным рынком и национальным капиталом, когда на смену локальным объединениям людей, ведущих традиционно-замкнутый образ жизни и связанных между собой узами кровного родства и совместного проживания, приходит связь самостоятельных и независимых друг от друга, лично свободных индивидов, обменивающихся результатами собственного труда.
Нации возникают, следовательно, в результате «атомизации» этнически однородной массы, ее «расщепления» на множество индивидов, связанных между собой не кровнородственными, не общинно-патриархальными («естественными», по терминологии К. Маркса), а сугубо «гражданскими» — экономическими и политическими — отношениями. Нация не отрицает этнос, а преобразует его путем обособления индивидов, их освобождения от тех «естественных связей», которые ранее делали их принадлежностью ограниченных (кровью и почвой) человеческих конгломератов. Можно сказать, что нация есть форма национального объединения и национальной жизни людей в условиях «гражданского общества», основанного на личной — экономической, правовой и духовной — самостоятельности индивидов.
Отсюда ясно, что путь к общенациональной жизни — это путь становления современной цивилизации с ее свободной рыночной экономикой, правовым государством и городской культурой. Вопреки утверждениям некоторых авторов, видящих в современной цивилизации угрозу национальной культуре (так, В. Кожинов происходящие ныне межнациональные конфликты объясняет «нивелирующим все катком современной цивилизации, угрожающим самому существованию малых наций»), именно цивилизация современного типа сделала главным своим лозунгом лозунг «национальной культуры», национального объединения народа и пробуждения его национального самосознания. В отличие от древних, преимущественно земледельческих, цивилизаций, получавших политическую форму имперского господства одного народа над другим, надэтнических государственных деспотий, современная цивилизация складывается, как правило, в национальных формах в формах национального государства и национальной экономики. Недаром народы, раньше других втянутые в современный цивилизованный процесс, первыми вступили и на путь самостоятельного национального развития. И сегодня причиной практически всех национально-освободительных движений является не протест против современной цивилизации, а стремление обрести национальную — политическую и экономическую- независимость, столь необходимую для становления этой цивилизации. Требование национальной культурной автономии — лишь первый шаг на этом пути.
В ходе складывания, образования наций могут, разумеется, возникать конфликты и на этнической почве, приобретая порой характер острых столкновений между людьми разной крови, веры, этнической культуры и т. д. Подобные конфликты в разное время и при различных обстоятельствах могут разрешаться по-разному, но сами по себе они свидетельствуют о том, что цивилизационный процесс еще не закончен, находится в самом начале и не способен еще переварить в «национальном котле» все местные особенности и различия. Очевидно, до конца это и невозможно сделать и различия такого рода будут давать о себе знать на всех этапах становления цивилизации. Однако на достаточно высоком уровне цивилизационного развития, в ситуации уже сложившейся нации центростремительные силы национального объединения будут намного превосходить центробежные силы этнического обособления, позволяя примирять их мирным, демократическим путем. Цивилизованные нации отнюдь не влекут за собой гибель образующих их этносов, а, наоборот, дают им возможность заботливо сохранять и оберегать свои традиции и обычаи. Так что острота межэтнических конфликтов, доходящая порой до кровавых стычек, свидетельствует не о зловредном влиянии цивилизации, а о том, что в своем развитии цивилизация не достигла состояния, в котором сложились бы окончательно навыки цивилизованной жизни, был бы достигнут высокий уровень цивилизованности людей и общества.