Загрузка...Начал бы я с того, что в некотором смысле согласился с тезисом «марксизм умер». Но примерно так же, как соглашаются с тезисом «король умер…» (продолжение фразы всем известно: «Да здравствует король!»). Если под марксизмом подразумевать то, что было написано (и продолжает оставаться до сих пор) в наших учебниках, то я буду рад поставить крест на могиле этого марксизма, за небольшим исключением. Второй тезис, с которого также начал бы свои размышления (потом постараюсь оба тезиса развить),— это тезис об уголовной наказуемости марксизма, который становится действием, о чем говорил В. Э. Матизен. Он не оригинален, имея много предшественников, которые уже наказывали на протяжении последних 150 лет: расстреливали, вешали, сажали в тюрьмы и т. д.
Во многих местах и в современных условиях марксистов с работы уже выгоняют, лишают возможности выступать и т. д. Так что открылась прекрасная перспектива занять то место, которое до сих нор занимали марксисты, и стать марксистом наизнанку.
Первыми, кого начал расстреливать и репрессировать наш командно-административный аппарат, были как раз марксисты, коммунисты. Потом дошли до всех остальных — интеллигентов, рабочих. Кстати, первыми расстреляли в массовых масштабах рабочих — 25-тысячников, 50-тысячников. Потом уже дошли до кулаков. (Реплика из зала: «В 20-е годы все-таки не с них начали».) Во всяком случае, они были одними из первых до того, как началось раскулачивание в массовых масштабах.
И, пожалуй, еще один тезис. Я недавно приехал из Польши, где был точно такой же разговор в весьма квалифицированной аудитории, и там один из поляков привел любопытный и больной для их народа пример. Если Маркс ответствен за репрессии Сталина, почему не считать, что Аристотель, Христос и любой другой теоретик христианства ответственны за мракобесие, которое именем Христа, именем Аристотеля творилось многие-многие столетия? Ведь инквизиция оправдывала свою деятельность именем и образом Христа. Более того, и идеологизация экономики — типична для общества эпохи господства христианства.
В этой связи любопытен еще один тезис. Кажется, Рузвельт первым сказал, что марксизм был бы для всех прекрасным учением, но для него нужен не человек, а ангел. Как ни странно, современное цивилизованное общество, начиная с японцев и заканчивая сегодняшней Западной Европой и США, старательно последние десятилетия занято выделыванием вот такого ангела. Человека, который работал бы не столько за деньги, сколько ради интересного труда, который работал бы командой (японский опыт), который участвовал бы в управлении, который вырос бы из рамок частной собственности и вошел в систему сложной пирамиды участия, который заботился бы о глобальных человеческих интересах, а ценность свободы была бы среди них на нервом месте. Тот самый человек, которого ненавидел и появление которого считал невозможным фактически любой критик марксизма XIX и первой половины XX века.
Однако стоит разобраться все-таки, что такое марксизм. Смею утверждать, что весь дух марксизма, вплоть до Ленина, — сплошное противоречие. Традиционное положение истматовской теории: производственные отношения определяются производительными силами; постулируется объективность развития, общественная практика, а не просто набор обстоятельств, которые делают человека се функцией, и только.
Устарел тезис? Давайте посмотрим, за что мы больше всего ругаем командно-административную систему. За то, что она создала человека, который не может делать ничего другого, кроме как держать па своей шее бюрократию. И видим сейчас, не идут крестьяне в аренду, не идут в частники, потому что командно-административная система успела изуродовать человека.
Второй полюс противоречий. Не просто обстоятельства, практика определяют человека, но человек творит историю. Он способен восставать против противоречий существующей действительности, способен ломать ее даже тогда, когда власть ему не принадлежит. Посмотрите, что сейчас происходит в мире. Массовые революции в социалистических странах идут снизу, ломают обстоятельства, совершаются массами, которые и движут историю. Вы скажете: они движут историю не в том направлении, которое предпочитал марксизм, и вопреки марксистской идеологии. Опять-таки воспользуюсь красивым образом, прозвучавшим на дискуссии в Польше. Там один из профессоров — из вымирающих представителей ортодоксального марксизма — сказал: командно-административная система — это что-то вроде «мутанта» марксизма. А мутант всегда косвенно напоминает чистый вид. Оснований для порождения мутанта было много — и объективных, кстати, описанных самим же марксизмом, В. И. Лениным, Ф. Э. Дзержинским, предвидевшим сталинский переворот в своих последних письмах. Этот мутант на самом деле и убил сам себя. И слава богу, что убил, ибо на этой основе начинает возрождаться марксизм. Это факт, что сегодня защитниками социализма и марксизма стали западные ученые, паши собственные диссиденты.
Итак, два краеугольных тезиса в области исторического материализма: практика творит человека, навешивает на него социальную роль, но человек же способен освободиться от этой практики, революционизировать и изменить ее. Это как нельзя лучше подтверждается современной историей, хотя и мучительно.
Второй тезис — экономический. У Маркса нигде нет утверждения, что капитализм дошел до точки, а дальше — крах. Тут довольно сложная экономическая теория, основанная на внутренней диалектике развития, на подрыве капитализма, на подрыве его основ и т. д. Развивается эта линия дальше или нет? Вопрос довольно спорный. Но если посмотреть на современный капитализм, то можно увидеть рождение очень многого из того, что должно было рождаться на основе теории Маркса, на основе его «капитала», но рождается, конечно, не так, как предполагал Маркс. Он считал, что будет революция, диктатура пролетариата и развитие пойдет на собственной основе коммунистического общества. Процесс пошел во многом эволюционно. Да, сложные противоречия. Это надо объяснять, с этим надо разбираться. Но отсюда еще не следуют выводы о том, что логика развития, описанная Марксом тогда, не дает ответ на процессы, которые мы разбираем сейчас.
Маленькая иллюстрация по поводу марксизма и товарного производства. Да, марксизм считает товарное производство довольно жестоким общественным строем, несовместимым с освобождением человека. Это факт. Но сегодня, когда мы влюблены в товарную экономику, нельзя не, замечать того, что она довольно жестока. Если вспомнить мировую классику, ту же экзистенциалистскую философию, то можно видеть, что товарная экономика и базирующееся на ней общество угнетают человека довольно жестоко, не так, как паша бюрократическая система, а более тонко, изощренно, умно. Но от этого отчуждение не исчезает. Если современному западному философу сказать, что в рыночной экономике нет отчуждения, он вас просто засмеет.
Эта логика развития товарного производства и все его порождения остаются и сейчас. Некоторые обвиняли Маркса в догматизме: вот, мол, писал, что из товарного производства рождается капитализм, но это не так, это ерунда — у пас при социализме все будет по-другому. Однако что-то не видно, чтобы у нас было по-другому. Мы чуть-чуть допустили элементы товарного производства, и уже начал, как во времена первоначального накопления капитала, развиваться дикий ростовщическо-купеческий, допотопный, ублюдочный капитализм. Трудно даже было ожидать, что такое может быть.
И последний тезис. Смысл любого сочинения Маркса, взять хотя бы «Критику гегелевской философии права», одну из первых его работ, — жестокий антибюрократический пафос, проблема освобождения человека. Это центральная идея и в «Манифесте Коммунистической партии», и в «Нищете философии», в «Гражданской войне во Франции», в «Критике Готской программы», наконец, в «Капитале», каждый том которого заканчивается обсуждением проблемы освобождения человека в каком-либо аспекте. Маркс только то и показывал, что для развития современных производительных сил нужен свободный человек, без которого создать новое общество нельзя. Это доказывает современная НТР. Закомплексованный, несвободный, неразвивающийся человек Двигать научно-технический прогресс не может.
Да, этот тезис был связан с учением о классовой борьбе пролетариата. Сейчас эта идея ушла в прошлое. Но люди начинают освобождаться, пусть в рамках капитализма, но все равно идут к этому, идут через борьбу классов. Вспомните, каким путем пришли к благоденствию современные социал-демократы, чем за это заплачено. В XIX веке не было такой борьбы. Вопрос о том, какой ценой завоеван тот мир, в котором живут современная благоденствующая Швеция, Швейцария или Австрия, встает, и на него надо еще ответить.
(Реплика В. II. Лебедева: «Командная система — это «мутант». Назовите хоть одно нормальное детище».)
Скажу коротко по поводу мутантов. Приведу только один пример — Италия эпохи Ренессанса. Нам сейчас кажется, что это было высокое общество с прекрасными художниками, учеными и т. д. На самом же деле в тот период это была самая жестокая страна с точки зрения насилия, войн, инквизиции. Более того, прекрасная крышка буржуазного гуманизма захлопнулась и, за исключением существующей где-то там на периферии Голландии (маленький эксперименте, с которым можно и не считаться), никакого буржуазного развития, освобождения человека — ничего такого не было. Все идеологи той поры кричали: «Да покажите, где у вас этот свободный человек! Да эти холопы, крепостные — на что они способны? Надо в первую очередь воспитывать дворянство и растить монархию!» И до сих пор кричат: «Только так можно сделать человека счастливым». А все прочее — ерунда, ересь. Неудавшийся эксперимент. И вашего Пико делла Мирандолу с его трактатом «О величии человека» и всех остальных гуманистов надо сжечь в первую очередь, чтобы они не мешали человеческому обществу нормально развиваться в рамках цивилизованного, феодального, прекрасного, гуманистического для определенного набора людей общества. Это был мутант тогда, маленький такой, который потом оказался провозвестником новой эры человечества.
Наша административная система, разумеется,— далеко не идеал. Более того, это действительно страшная система, и тут мы все согласны. Проблема в том, что нельзя весь мир объяснять из нашего сегодняшнего опыта. Он слишком мал с исторической точки зрения. Он нам застит глаза — кстати, в точном соответствии с предвидением Маркса, который очень негодовал в адрес обыденного сознания, что смотрит на все только глазами своей эпохи, причем последних ее двадцати лет.
И последнее замечание. Эпоха меняет мировоззрение очень сильно. Еще в 1968 году в приличной интеллигентной аудитории сказать, что ты не левый, что ты хоть немножко не марксист, было стыдно. Л если бы вы сделали это во Франции, то над вами хохотал бы весь Париж, потому что под лозунгами марксизма проходила революция, развивалось все общественное движение и вся общественная мысль жила этим! Эти циклы поворотов то к либерализации, к левым, то к правым происходят постоянно. Не пройдет и пятнадцати лет, как интересующая нас проблема будет обсуждаться совсем в другом плане.