(2 оценок, среднее: 4,50 из 5)
Загрузка...Любовь как источник счастья.
Любовью счастлив человек, — так считали еще мыслители древности. В Средние века Августин Аврелий уверял, что достойным человеком может считаться только тот, кто способен любить. Любовь, как и разум, — это критерий уровня культурного саморазвития человека. Н.А. Бердяев был убежден, что любовью может стать только такое чувство, которое ощущается как высокая воля (выше человеческой), соединяющая любящих, когда происходит «выход личности из себя в другую личность» [8]. Любовь, будучи наиважнейшей составной частью человеческого духа осознается личностью как особая привилегия в жизни. Сам факт любви принципиально отличает человека от всех других живых существ на Земле.
Любовь возникла в условиях определенной степени зрелости социальной культуры общения людей. Затем она стала критерием развитости человеческого индивида. Не следует привязанность животного отождествлять с любовью. Любовь — это не только особо возвышенное чувство человека по отношению к кому-либо или чему-либо, но и осознание своей ответственности перед объектом этого чувства.
Любовь — привходящая извне энергетика. Иначе говоря, человек является не субъектом любви, а ее объектом, то есть не сам индивид приходит к любви, а любовь приходит к нему, охватывая всю его самость, проникая в него, обогащая его духовной энергией, вырывая из серых, монотонных буден жизни.
Любовь приобрела неоднозначное отношение к себе различных религий, морали, искусства и философии. Как философско-этическая категория она стала показателем высшего морального образца человеческого общения, межличностных связей и отношений, к тому же не обычных, а особо чувственных и прекрасных, дающих человеку истинное наслаждение. Любовь
— это и показатель, и мера духовности людей. Безусловно, она могла бы быть обесценена, выхолощена бездуховностью, бездушностью, но вряд ли это когда-либо произойдет, ибо человек изначально известен как существо духовное. Библейская заповедь «Возлюби ближнего, как самого себя» относится к V в. до н.э. Она выражает влечение людей друг к другу, особое духовное состояние человека, его стремление к общению, близости, слиянию.
Многие мыслители прошлого и настоящего справедливо указывали на уникальную роль любви в качественном изменении личности человека. Более того, они полагали, что только любовь делает индивида высоконравственной личностью. Только любя, он становится морально более возвышенным. В нем укрепляются гуманные начала и меняется характер социально-нравственных идеалов.
С течением времени поднималось на новые ступени этическое и эстетическое развитие, соответственно усложнялись формы и виды любви. Менялись и трактовки этого удивительного феномена особых человеческих связей и отношений. Отметим, что любовную ментальность можно понять, только философски оценив историческую ретроспективу ее саморазвития. О плотской любви было, к примеру, известно с самых древних времен, хотя бы из древнегреческих мифов. А в эпоху греческой классической философии уже зарождались первые теории духовной любви. Именно тогда появляется ощущение духовной исключительности любви, ее абсолютной несравнимости с другими человеческими чувствами. У Эмпедокла любовь рождает гармонию и красоту. А Платон увидел в ней божественную силу, помогающую индивиду преодолевать свое земное несовершенство. Любовь делает человека духовно возвышенным, полагал философ. Платон трактует любовные переживания как проявление особой энергии, идущей из Космоса. Он понимает под феноменом любви напряженное и бесконечное стремление человека к возвышенному.
Любовь имманентно задается неким всемирным тяготением к добру и красоте. Причем добро и красота в той же мере являются результатом любовного стремления, в какой сами они могут выступать его источником. В силу этого обстоятельства все любовные переживания лежат и в основе космического чувства удовольствия. Концепция любви у Платона стала первой попыткой философски осмыслить сущность «чистой» любви, понять и оценить то, что отличает эту сторону человеческой жизни от физиологического инстинкта, простого чувственного удовольствия. В античности, как известно, различали несколько видов любви. Но прежде всего ценили силу и красоту эроса. Обожествленный эрос — это внутреннее стремление человека к красоте и силе. Эротическая любовь одновременно страстная и особо восторженная. Она, как верховная сила, владеет и управляет людьми и человеческими судьбами. Совершенно к иному смысловому порядку относится филос — духовная любовь. У этого вида любви очень больший спектр смыслов и значений: любовь к мифам, знаниям, мудрости, искусствам, а также братская любовь. Кроме эроса и филоса, эллины выделяли и другие виды любви: агапэ — любовь нежная, трогательная как выражение милосердия и сострадания; филотес — дружба, привязанность; адаре — разумная любовь, уважительное товарищество и др. Все эти виды любви существуют не только раздельно, но и вместе, дополняя друг друга. К примеру, в эротической любви проявляется как страсть, так и нежность, как привязанность, так и сострадание.
В Древней Греции, а позднее и в Риме любовь ценилась людьми очень высоко за ее нравственное содержание и гуманистическую направленность. Греки описывали ее как внутренний голос человеческой природы, призывающий к гармонии, единству, целостности, полноте, совершенству, согласию и т.д. Платон писал: «Ведь тому, чем надлежит всегда руководствоваться людям, желающим прожить свою жизнь безупречно, никакая родня, никакие почести, никакое богатство, да и вообще ничто на свете не научит их лучше, чем любовь» [9]. Тема любви пронизывает произведения философа настолько, что едва ли можно найти хоть один диалог, где бы она так или иначе не затрагивалась. Любовная аналитика, пожалуй, самая впечатляющая часть всего платоновского философского наследия. Любовь, считает мыслитель, не есть ни прекрасное, ни благое, это
— жажда красоты и добра, расширяющих «смысловое пространство» личности. То, что в расхожем смысле слова люди называют любовью, есть лишь частичка истинной Любви, суть которой состоит в стремлении к прекрасному, мудрости, счастью, бессмертию. Платоновская любовь — это чувственная ностальгия по Абсолюту, запредельное влечение к чему-то метаэмпирическому — силе, возвращающей людей к изначальному бытию среди Богов, где правят Разум, Добро, Красота и Справедливость. Любовь как феноменальное качество человеческой души является их связующим звеном.
Античные мыслители глубоко и тщательно разрабатывали философию любви, приняв за исходное начало любовь эротическую. Возникает следующая картина: побудительная сила эроса влечет к прекрасному, совершенному и в сфере этого совершенства побуждает людей творить по образцам Красоты и Добра. Иными словами, эротическая любовь выступает движущей силой творчества, в том числе научного, медицинского, художественного, и приобщает человека к вечности. Таким образом, представители дохристианской духовной культуры придавали любви качество одного из важнейших начал человеческого бытия, укрепляющего дух индивида и способствующего становлению творческой личности.
Совсем иной смысл приобрело понятие любви в библейской трактовке. В христианстве она предполагает самопожертвование, милосердие и сострадание к людям. Но главное для христианина — любовь к Богу. Истинная человеческая любовь есть стремление следовать в жизни божьему завету. Страстной проповедью любви буквально пронизано все христианское учение. Тексты Нового завета воспевают всепоглощающую любовь к Богу, его творениям. Отцы церкви на протяжении всей истории христианства проповедовали любовь как божественный завет: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, — говорится в послании апостола Павла (первого истинно христианского философа), — то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а любви не имею, то я ничто» (I Кор., 13, 1-2). Любовь к ближнему в Новом завете — необходимое условие любви к Богу. «Ближний» — это некое подобие Бога.
Августин Аврелий в духе Сократа и Платона объяснял, что есть два вида любви: земная (плотская) и святая, возносящая людей до небесных высот. Августин при этом указывал, что любовь должна составлять основу жизни всех людей и служить им главным стимулом в познании смысла бытия и первопричины мира. Раннехристианские, а затем византийские мыслители усматривали в любви важнейший универсальный творческий принцип существования Вселенной, на котором основывается все ее духовное и материальное бытие. По их мнению, только любовь очищает дух человека от ложных и низменных пристрастий и открывает духовные сокровища в нем самом, в глубинах его сердца. Чуть позже, уже у византийских гуманистов Х-ХII веков, рассматривалось стремление к достижению любовного совершенства в соединении человека с божественным началом. В противоположность античному эросу и раннехристианскому космизму византийцы выработали принципиальное представление о любви как каритасе — сострадании, милосердии, жалости. При этом Церковь проклинала плотскую любовь, но благословляла ее последствие — деторождение. Резко осуждая такую любовь как нечто греховное, представители Церкви стремились заменить ее чисто духовным видом — «вхождением в Бога». Это было итогом христианского учения о любви.
В эпоху Возрождения любовь возвратила себе статус философской категории, который она имела в античности и который в Средние века был заменен на религиозно-христианский. «…Если кто-то любит нечто, — писал Н. Кузанский, — ибо оно достойно любви, то он радуется тому, что в любимом обнаруживаются бесконечные и невыразимые основания для любви… Красота любимого совершенно неизмерима, бесконечна, неограниченна и непостижима» [10]. Джордано Бруно возвел любовь до уровня всепроникающей космической силы, которая делает человека непобедимым. Отметим, что в эпоху Возрождения вновь стали придавать огромное значение эротике в любви.
В XVII-XVIII вв. происходят существенные изменения в отношении к любви и ее оценках. Вот что писал мыслитель-просветитель И. Гердер, возмущавшийся антигуманизмом платонической любви: «Что же такое любовь? — спрашивает он. -[Это значит] вчувствоваться в существование, в движение сердца другого существа и не только без всякого принуждения, но одновременно с наслаждением, в состоянии радостной интимности переживать себя в другой жизни» [11]. А вот для Г. Гегеля любовь вовсе не уникальное переживание, а только форма нравственной связи двух индивидов. Конечно, в разные эпохи и разными мыслителями любовное чувство оценивалось неодинаково. Но все они сходились в понимании того, что любовь приносит человеку и человечеству в целом не только радость, но и ответственность. Она не только поднимает, вдохновляет людей, но и требует от них высоконравственных поступков. Многие, наверно, понимают, что культура любви заключается прежде всего в духовной культуре, и главное в ней — относиться к любимому к как человеку, а не как к средству для наслаждения.
В развитии философской мысли о любви, ее смысле и назначении в истории человечества особая роль принадлежит философам XVIII-XIX веков. И. Кант был уверен, что любовь имеет величайшее значение в судьбе человека. «Когда дело касается выполнения долга, а не просто представления о нем, -пишет мыслитель, — когда речь идет о субъективной основе действия, в первую очередь определяющей, как поступит человек (в отличие от объективной стороны, диктующей, как он должен поступить), то именно любовь, свободно включающая волю другого в свои максимы, необходимо дополняет несовершенства человеческой натуры и принуждает к тому, что разум предписывает в качестве закона» [12]. Такие отношения развивают в индивиде гуманные качества, делают его добродетельным, более открытым и т.д.
Тема любви всегда была близка русскому менталитету. Много и необычайно глубоко писали о ней Вл. Соловьев, Л. Толстой, В. Розанов, Н. Бердяев, И. Ильин, С. Франк и многие другие. В философии любви известного русского религиозного мыслителя Владимира Соловьева высказывается интересная мысль об особой роли любви в нравственном преображении человека и всего человечества. Подобное качественное преображение, по Соловьеву, осуществляется посредством созидания красоты. А красота может быть достигнута только любовью. Таков пафос всех его философских работ на эту тему. «Признавая вполне великую важность и высокое достоинство других родов любви, — писал Вл. Соловьев в книге «Смысл любви», -которыми ложный спиритуализм и импотентный аморализм хотели бы заменить любовь половую, мы видим, однако, что только эта последняя удовлетворяет двум основным требованиям, без которых невозможно решительное упразднение самости в полном жизненном общении с другими» [13]. Любовь несет удовлетворение, сама по себе являясь благом и ценностью. Уже одно желание любить предполагает наличие фактора самоуважения. Умение любить расширяет человеческое «Я». В душе любящего человека активизируется желание делать добро, стремление к справедливости, пробуждается духовная энергия, внешне проявляясь как сила завоевательная, но вместе с тем возвышающая индивида. Это происходит потому, что любовь несет в себе огромный творческий и интеллектуальный потенциал.
Георгий Сергацкий
Плутовство в любви
(Из книги «Изнанка любви, или Опыт трепанации греха…»)
Гуляла похоть, нарядясь в любви одежды.
Е. Евсеев
«При всех негативных последствиях для общества, экономическом ущербе, удовольствиях обеих сторон или страданиях и унижениях одной из них поражает двойственность отношений мужчин и женщин к противоположному и своему собственному полу» (Н. Узлов). «…В любви встречаются две противоположности, два мира, между которыми нет мостов и не может быть никогда» (Л. Андреас-Саломе).
«Что такое история оргазма? История скрытого тела, подавленных желаний плоти, сдерживаемой общественными запретами и законами нравственности» (Р. Мюшембле). «Самый факт природы ощущается как постыдный». «Стыд постепенно ослабевает и, наконец, совсем теряется» (В. Соловьев). «Это присущее цивилизованному обществу чувство выполняет определенную культурную функцию». Чтобы скрыть «некоторые уголки своей жизни» человек «набрасывает таинственный покров даже на самые естественные и самые необходимые цели природы». «Превратив таинство пола в неиссякаемый родник физиологического и психического наслаждения, люди не могли не понять опасности этого открытия для цивилизации. Это наслаждение могло стать губительным для человека. Его использование следовало контролировать. Неограниченные половые раздражения могли вызвать постоянное возбуждение у представителей противоположного пола, привести к хаотичности и гипертрофированности сексуальных отношений и в конечном счёте стать гибельными для здоровья людей и разрушительными для порядка и организации общества. Ограничение наготы у некоторых народов исключительно строгое. В Южной Индии, например, издавна существует традиция, согласно которой женщины всегда должны прикрывать даже рот. Очень суровы подобного рода запреты для мусульманок» (Сексологическая энциклопедия).
«Кто пишет о ней (жизни – С.Г.) почтительно и по всем правилам, умалчивает о большей ее половине» (М. Монтень). «Правду о любви следует искать не в науке, не в философии, а в поэзии, или точнее, у великих поэтов, да и то не у всех. Из несметного множества поэтов и романистов, писавших о любви, лишь у немногих можно найти сравнительно верное, искреннее и сколько-нибудь трезвое отношение к этой страсти. Казалось бы, нетрудно нарисовать правдивую картину явления, столь распространенного, однако нужен весь гений великих художников, вся присущая гению жажда правды, чтобы не налгать в этом соблазнительном случае, не приукрасить, не преувеличить. Даже и великие художники далеко не все обладали достаточною для этого совестью».
«Для изучения любви не нужно обращаться ко многим поэтам: достаточно остановиться на одном великом. Я остановлюсь на Шекспире, который, по выражению Пушкина, один «дал нам целое человечество».
«Надо заметить, что Шекспир взял свое понятие о любви не из чужих рук, как делают многие поэты, а из самой природы, из окровавленного этою страстью собственного сердца. Между множеством увлечений, у него, говорит Тэн, «была одна… – страсть несчастная, слепая, деспотическая, гнет и позор которой он сам чувствовал и от которой все-таки не мог и не хотел освободиться. Нет ничего грустнее его признания, ничего более характеризующего безумие любви и чувство человеческой слабости: «Когда моя возлюбленная, говорит Шекспир, клянется, что ее любовь истинна, я ей верю, хотя знаю, что она лжет» (М. Меньшиков).
«Похоть исходит из тела, любовь исходит из сознания. Но люди не знают своего сознания, и это непонимание продолжается и продолжается — любовью считается их телесная похоть» (Ошо). Позволим себе усомниться в том, что люди не понимают, что происходит во время «занятий любовью». Большинство испытывает половой стыд. «Женщины свободно могут заключить дружбу с мужчиной, но чтобы сохранить ее – для этого должна привступать небольшая доза физической антипатии» (Ф. Ницше).
Плутовство в любви – это попытка скрыть грязные намерения по овладению чужим телом, хотя их порочность ни для кого не секрет. «Зверь в нас должен быть обманут. Мораль есть внутренняя ложь без которой он растерзал бы нас» (Ф. Ницше). Если «человек есть квинтэссенция праха» (У. Шекспир), то его половой акт – квинтэссенция подлости1; причем независимо от половой принадлежности.
«Любовь – единственное чувство, в котором все истинно и все ложно» (Н. Шамфор). «Ваши дружелюбные слова ничего не значат, если тело сообщает нечто другое» (Д. Борг).
«В моих устах спокойная улыбка,
В груди – змея!.. (К. Прутков).
«Любовь в том виде, в каком она существует в обществе (свете) – это всего лишь игра двух прихотей и взаимообман воображений» (Н. Шамфор). «Любовь – это игра, в которой оба игрока обманывают друг друга» (англ.). здесь «грех и стыд идут друг за другом как причина и следствие» (Д. Дефо), а лицемерие и благопристойность призваны скрыть безобразную сущность плотского наслаждения. «Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого» (О. Уайльд). «Любовь – игра, в которой всегда плутуют» (О. Бальзак). «Любовь живет желанием и питается обманом. Она просто несовместима с правдой» (А. Франс).
«Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их владелец – плут» (Р. Бернс).
«Ложь обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов» (М. Монтень). «Никто не хочет быть самим собой» (М. Нордау). «Честность несвойственна ни одному человеку, это абиологический процесс» (С. Савельев). «Лживость – гнуснейший порок». «Свет и похоть – смертельные враги» (У. Шекспир). «Самая жестокая ложь часто говорится молча» (Р. Стивенсон).
Великая ложь любви начинается со стыда за похоть, без которой любви не существует. И хотя, как считает Г. Ибсен, «лгать себе бессмысленно», необходимо плутовать, чтобы не испугать жертву. «Нагромождение несовместимостей» (А. Секацкий) обрекает человека на «злой обман» (З. Гиппиус), на расчетливое сожительство с грехом. «Зачем люди говорят правду, если врать гораздо выгоднее» (Л. Витгенштейн).
Известно, что анекдот это, если не разоблачение, то намек, позволяющий делать умозаключения.
Армянское радио спросили:
– «Что такое иллюзия?
Оно ответило:
– «Это когда мужчина трахает женщину и думает, что он на седьмом небе, а сам в двух сантиметрах от ж…».
Здесь армянское радио только намекает на местонахождение преступника – оскорбителя, причем как у мужчин, и в первую очередь у них, так и у женщин. Мы же делаем умозаключение, что преступник не ж…, а ее владелец, использующий ее в половом акте не по прямому назначению – для физического испражнения, – а как средство возбуждения и поддержания эрекции за счет мыслей об осквернении. Поскольку половой акт есть не что иное как обмен «любезностями» двух промежностей, где, собственно, и собрались исполнители преступления (две ж…), то за уликой, то есть ж… как главным аргументом «любви», нетрудно найти и заказчика, который ловит от этого кайф. Таким образом, намек армянского радио вполне можно истолковать как доказательство того, что расположение ж… в абсолютной близости от половых органов не случайно.
Каждый знает, что обманывает другого, но делает вид, что об этом не знает, стараясь обмануть, в первую очередь, себя. В то же время он знает, что другой знает о его подлых мыслях в свой адрес и опять же старается внушить себе, что этот другой ни и чем не догадывается. «Но если я знаю, что вы знаете, и вы знаете, что я знаю, что вы знаете и т. д., то такая шарада уже не может поддерживаться» (С. Пинкер). Таким образом, каждый пытается обмануть двух свидетелей преступления – себя, вернее свою совесть, и партнера.
Что же мы видим? А вот что!
«…Воссоздание «преступления, путем умозаключений на основе интерпретации улик, не является исключительно «риторическим» – оно разоблачает… правду…» (С. Жижек). «Поскольку же улик нет, никак невозможно на деле продемонстрировать, что индивид неисправим» (М. Фуко). Ваше понимание сути половой любви зависит от того, кем вы считаете ж… и иже с ней – свидетелем или соучастником преступления. Сила сладострастия прямопропорциональна тесноте сотрудничества заказчика (воображения) с непосредственными исполнителями действа, нацеливающему ж… к взаимодействию с самой информативной частью тела – человеческим лицом. В результате совокупляющиеся, совершая необходимые для удовольствия телодвижения, выдают себя как мерзавцев.
Правдивость в любви была бы казусом. Женщина извлекает удовольствие преимущественно от демонстрации оголенной ж…, наслаждаясь обнаженностью улики. Иначе, зачем ей все это нужно: «однажды перестав краснеть, она уже не покраснеет никогда» (Д. Дидро). Мужчинам аналогичное удовольствие также не чуждо, что вовсе не говорит о женственности их натуры.
Сексуальность мужчины и женщины по своей скрытой сути не может принципиально отличаться. «Должно быть ясно…, что «душа» … имеет фемининный характер у мужчины и маскулинный характер у женщины» (К. Юнг). Разделение полов не абсолютно. «Двигать зоной женских гениталий в мужской манере явно выдают активное качество ощущения удовлетворения» (П. Федерн). «Более слабому партнеру остается только стать покорным слугой сильнейшего, предоставив в его распоряжение гениталии» (С. Блекберн). При этом принято считать, что «мужчина возбуждается тем, что он делает с женщиной, а не тем, что она делает с ним; женщина возбуждается тем, что мужчина делает с ней, а не тем, что она делает с ним» (Э. Берн). Однако, обусловленный физиологией женский мазохизм, в отличие от мужской агрессивности и садизма, безобиден лишь внешне. Ассортимент воображаемых ею ассоциаций осквернения личности любимого столь же мало отличается от мужского, сколь различно у полов количество отверстий для испражнения, удачному расположению которых мы обязаны оргазму. Посему в полноценном половом акте подвох по умолчанию неизбежен и взаимен. Просвещенные женщины не могли с этим не согласиться: «любовь – это самая странная и нелогичная вещь на свете» (Д. Смит); «секс – дело грязное, приберегите его для того, кого полюбите» (Э. Перель).
«Мужчины недооценивают отвращение женщин к сексуальной агрессии» (Кэтс де Врис). «Настойчивые ухаживания быстро сменяются сексуальной агрессией и насилием. Поскольку любое совокупление не есть проявление любви, то «насильник вынужден помалкивать и привыкает к жульничеству» (Ж. Батай). «В основе преклонения лежит весь ужас похоти и вожделения. Мужчины делают из женщин мадонн, но не могут игнорировать свои сексуальные потребности. Соответственно, они неизбежно оскверняют райский сад» (Ф. Тэллис). «…Предъявление чувств для нас естественно, а вот сокрытие требует значительных усилий» (Л. Млодинов). «Женщины обманывают, чтобы скрыть свои чувства, мужчины – чтобы показать чувства, которых нет» (А. де Монтерлан). «Любовь… с одной стороны скотство, а с другой – церемония» (П. Брюкнер).
«Ложь несет душе и телу бесконечные мученья» (Ш. Руставели). «Дьявол бесконечно изобретателен, а секс – его любимая тема. Он на каждом шагу готов уловить вас как посредством щедрой романтики или нежных мотивов, так и посредством других более низменных животных инстинктов». Он дурачит «лестной симпатией, мило приправленной сексуальным возбуждением» (Д. Толкиен). Плутовство – это не только козни с целью достичь желаемого, но и способ сокрытия постыдного. «Теория психоанализа обнаруживает в каждом человеке свинью, – свинью, оседланную сознанием. Плачевный итог: свинье неудобно под этим благонамеренным седоком. Но и седоку не лучше: его задача не только править свиньей, но и делать ее невидимой» (С. Лем). «Внимательно относитесь к тому, кем вы хотите казаться. Мы и есть те, кем хотим казаться» (К. Воннегут).
По-пастырски. «Любовь… предполагает справедливость». «Человеческая нравственность не может опираться только на полезность, она должна обращаться к справедливости. Справедливость же добивается признания внепотребительской ценности личности: в этом пункте «справедливость» особенно явно противопоказана чистой «полезности». Тем более в сексуальной сфере недостаточно констатировать, что данный способ поведения «полезен», важно другое – «справедлив» ли он?»
«Внешние проявления нежности могут создавать видимость любви, какой на самом деле не существует. Мужчина-соблазнитель, как правило, прибегает к разнообразным вариантам нежности, подобно тому как женщина-кокетка пытается играть на чувствах, хотя и в том и в другом случае отсутствует истинная любовь личности» (Иоанн Павел II).
По-научному. «Характерной чертой эротического желания является чувство выхода за пределы дозволенного, преодоления запрета, присутствующего во всех сексуальных контактах, запрета, происходящего из эдиповой структуры сексуальной жизни. Это чувство принимает многочисленные формы, и самым простым и универсальным из них является нарушение традиционных социальных ограничений, налагаемых обществом на открытую демонстрацию интимных частей тела и чувство сексуального возбуждения» (О. Кернберг). «Нигде в истории культуры мы не сможем найти как таковой естественности в отношении сексуальной сферы». «…Для человеческих существ оказывается совершенно неестественно вести себя «естественно» в отношении своего физического естества» (М. Якоби).
Комментарий. Пока существует плоть – миру внутри человека не бывать. Учитывая, что чужим телом и ощущением «злой радости» в половом акте пользуются практически все, можно сказать, что мораль и нравственность нашли смерть в нашем паху, оставив нам так называемую «таинственность души» и бутафорию под названием этикет.
Может быть вся загадка этой таинственности в том, что человек, используя другого для удовлетворения грязных желаний, не хочет признать в себе негодяя? Не может, вернее, не хочет в это поверить?
_______________________
1Подлый – низкий в нравственном отношении, бесчестный (Викисловарь), то есть негодяй, подонок, мерзавец, дрянь, паскуда, сволочь, скот… – кому что нравится.
Георгий Сергацкий
Сексуальный портрет
(Из книги «Изнанка любви, или Опыт трепанации греха в толковании авторитетов)
Ключи из подземелий подсознанья
Звенят опять на поясе моем.
Н. Матвеева.
«Род человеческий не мог бы существовать, если бы не было сексуального импульса и его естественных последствий. Тут явно просматривается некая неизбежность. Существование человеческого рода может быть сохранено только при условии, что отдельные люди, отдельные мужчины и женщины, человеческие пары повинуются сексуальному импульсу. «Действовать я могу лишь существуя», «чтобы быть», надо родиться. Сексуальный импульс кладет начало существованию человека». «Впрочем, нравственный аспект главенствует во всей проблематике половой жизни, как на то косвенно указывает сексология» (Иоанн Павел II).
«Унаследованные понятия не дают удовлетворительного объяснения вопроса, попробуем же поставить себе задачу – разобраться в них получше» (О. Вейнингер), приняв к сведению, что понимание происходящего в душах других определяется в психологии тем, насколько хорошо вы знаете себя.
Термины «эрос» и «похоть» отстояли свое право на существование, несмотря на расплывчатость и ненаучность, хотя демаркационной линии между ними, рамок «компетентности» каждого из них вы не найдете. «Наиболее простой способ определения этих понятий – обращение к истории их возникновения. Термин «эротика» («эротический»), получивший широкое распространение в русском, английском и французском языках, происходит от греческого термина «eroticos», который в свою очередь происходит от слова «eros», что значит «половая любовь». Оксфордский словарь английского языка определяет термин «эротический» как то, что «относится к любовным чувствам, любви или влюбленности». Краткий Оксфордский словарь добавляет к этому момент сексуальной возбужденности. Эротический – это то, что «возбуждает сексуальное желание или побуждение» (В. Шестаков). Эрос в большинстве определений фигурирует как побудительная сила к половому сношению, а то и как духовное стремление. Хаос в трактовке этого термина также связан с тем, что он сам есть результат далеких от конкретики различных интерпретаций, фантазий и переживаний, казалось бы, однозначных намерений, вызываемых деятельностью сперматозоидов и половых гормонов. То он – «порождение хаоса», то – «неких сил жизни и сексуальности»: от космической прапотенции до мистического мирового божества и пресловутого «ОНО». Считается, что Фрейд принизил Эрос по сравнению с Платоном, придав ему значение блудной страсти.
«Похоть – грубое чувственное половое влечение» («Словарь сексуальных терминов»), «грубочувственное половое влечение (обычно мужчины и женщины), сладострастие» (Большой толковый словарь русского языка), «развращение сердца, ведущее ко злу и греху» («Библия»), «разгул воображения под действием зуда в промежности» (неакадемическое), «генитальная тирания» (В. Райх). «Похотение – хотение, желание, стремление, желание запрещенного» (В. Даль). Из различных источников: «злое желание», «порицаемое хотение», «желание против совести и правил». «Похоть не просто полезна, но жизненно необходима. Без нее никого из нас не было бы» (С. Блэкберн).
Смысловое различие между «побудительной силой к половому сношению» (эрос) и «грубым чувственным половым влечением» (похоть) лишь в слове «грубое», весьма неопределенном по содержанию; часто фигурирует и слово «грязное». Однако, провести содержательную границу между «эросом» и «похотью» столь же непросто, как и между эротикой и порнографией.
Область Аналог по Фрейду Возбудитель Аспект сексуаль-ности Чувства, ощущения
Тело «Оно» Тестостерон, окситоцин и др. гормоны Зуд
Раздражение,
щекотка Эякуляция Облегче-
ние
Зрение, обоняние, осязание, слух
Сознание «Я» Воображение,
фантазии Эрос
Похоть Восхищение, предвкушение Слияние, единение Благодар- ность, нежность
Преодоление запретного
Агрессия, подавление
Обладание, власть
Унижение, загрязнение
Типовой сексуальный портрет
Примечание: серым обозначен стыд – аналог «Сверх-Я» по Фрейду.
В нашей таблице «эрос» и «похоть» имеют различную абсциссу относительно диагонали, их разделяющей. Тем самым мы попытались отразить весовое значение основных компонент полового возбуждения, перечисленных в следующей графе – от восхищения до загрязнения. Каждый может составить свой сексуальный (эротический, похотливый, оргазмический) портрет со своим набором ощущений по отношению к адресату любви. Очевидно, что уложить в схему все разнообразие компонент эроса и похоти невозможно. Какими словами можно описать, например, впечатление от обнажения желанного тела? Любая систематизация, особенно эмоциональной сферы, весьма условна, и предпринята нами с единственной целью – представить общую картину сексуальных ощущений в терминах, которыми будем пользоваться. Чтобы нас правильно поняли.
«При любви пожар начинается сверху, а при похоти – снизу» (И. Шевелев). «Суть эроса заключается в том, что он манит нас за собой, в то время как секс подталкивает нас сзади» (Р. Мей). Вряд ли что-то будет манить, если нет чего-то, что подталкивает. «К внутренним возбудителям полового влечения, кроме гормонального насыщения крови, следует отнести у мужчин и накопление (напор) семени в придатке яичка, семявыносящих путях, особенно в ампулах, а также раздражения рецепторов и других органов половой сферы — семенных пузырьков, простаты, мочевого пузыря, слизистой прямой кишки и др. (спонтанные ночные эрекции)» (Медицинский справочник). Сила мужской любви, таким образом, пропорциональна силе давления в семенниках.
«Половое влечение состоит из двух компонентов: физического (гормонального) и психического» (К. Имелинский). И в «светлых» (эрос), и в «темных» (похоть) мыслях все мы поглощены желанием освободиться от почти одинакового зуда в почти одинаковых, в зависимости от половой принадлежности, органах. Содержанием «Оно» или «Зуда» являются, «прежде всего, влечения, происходящие из телесной организации» (З. Фрейд), то есть к любви нас побуждает зной в промежности. «Со стороны физиологической и соматической следует обратить внимание на то, что у человека есть места в особенности легко возбудимые, так называемые эрогенные зоны, которых у женщины гораздо больше, чем у мужчины. Степень возбуждения непосредственно зависит от качества раздражителя, а также от принимающего органа» (Иоанн Павел II).
На ранней стадии спермотоксикоза «физическому возбуждению может предшествовать умственный процесс предвкушения, ожидания или поглощенности им» (Х. Каплан). «Любовь на три четверти любопытство» (Д. Казанова). «За созревшим генитальным либидо» (А. Андреас-Саломе) стоит «завышенное сексуальное оценивание» (З. Фрейд). «Сильнее всего возбуждает предвкушение: работа воображения играет не меньшую роль, чем реальные действия» (Е. Кащенко). «Проследив жизнь обычного человека от колыбели до смертного одра, можно убедиться, что большая часть его сексуальной жизни протекает в воображении, и даже собственно половая активность не направлена на зачатие». «В том случае, если сексуальность представляет собой зримое выражение любви, она — прекрасна и допустима с моральной точки зрения. Раскрепощенная, свободная сексуальность, иными словами, похоть, luxuria, василиск1, считается удручающим, неприемлемым феноменом, типичным выражением мужской брутальности, проявлением низменности натуры. Сторонники этой точки зрения получили неожиданную поддержку со стороны феминисток, полагающих, что мужчины используют женщин в качестве сексуального объекта и прекрасно обходятся безо всяких человеческих отношений. Однако не случается ли так, что женщины тоже рассматривают мужчин исключительно в качестве сексуального объекта, хотя бы в воображении?» (А. Гуггенбюль-Крейг). «Например, жена, которая время от времени предпочитает находится сверху мужа, удовлетворяет свой маскулинный компонент» (Ф. Каприо).
«Идеализация тела другого объекта и объектов, символически его представляющих, является естественным аспектом эротического желания» (О. Кернберг). «Изначальные препятствия, мешающие быстрому сексуальному сближению двух любящих людей, т. е. препятствия, которые так свойственны всем более высоким цивилизациям, наделяют для нас любимого человека неисчислимыми достоинствами и окружают его или ее ореолом священной и непостижимой притягательности» (Б. Малиновский).
Закрытый характер половой жизни – так называемая интимность – свидетельство ее аморальности. Сексуальному табу мы обязаны стыду. Не будь его, мы бы занимались сексом также открыто, как приемом пищи. «Даже во взрослой жизни, сексуальность ассоциируется с переживанием слияния и содержит элемент отношения к партнеру как к вещи. Поэтому, а также по причине телесной близости и обнажения, сексуальность никогда не может быть полностью свободной от стыда». «Близость и сексуальность могут освободиться от стыда, только став бесчеловечными, что неизбежно приведет к перверсиям и порнографии» (У. Кинстон).
Из-за стыда – реакции совести на «садистское понимание коитуса» (З. Фрейд) – наши фантазии при сексуальном использовании другой личности называют темными. В действительности, провести границу между «светлыми» и «темными» мыслями, которыми мы владеем и которые благодаря генитальному зуду владеют нами, весьма затруднительно, поскольку представление о добре и зле у каждого свое. Разнообразие связано с нравственной оценкой наших сексуальных фантазий, то есть с наличием совести, а отсюда и страха перед подозрением нас в лицемерии. Для одних половой акт – романтическое приключение, для других – свинство, для третьих – освобождение семенников с единственным и достаточным чувством облегчения, для совестливых – травма, для многих – все вместе в одном месте.
«Согласно теории З. Фрейда (о вытеснении – Г.С.) …неприемлемые для человеческого «я» («эго») желания становятся бессознательными…» (В. Чухно). То есть что-то в вас диагностировало, что некие деяния плохие и загнало их так глубоко, что стыдливая реакция стала почти рефлекторной. Однако, эта реакция может исходить как из внутреннего источника – совести (чувствительности ко злу), которая в нас отроду сидит в крови и которую никто не вытеснял, так и из внешнего, формируемого страхом наказания. Нажитые источники стыда могут быть вытеснены, но станут ли они, наряду с врожденными, рефлекторными – сомнительно. При стопроцентной гарантии безнаказанности не все устоят перед каким-нибудь многообещающим соблазном. 26 из 46 людей (цифры из эксперимента Милгрема) готовы применить к себе подобным крайнюю жестокость. «Нормальный человек это тот, кого вы не очень хорошо знаете» (А. Адлер).
Стеснительность и глубину нравственного неуюта в таблице можно отразить интенсивностью закраски области стыда. Ощущение преодоления запретного и чувство греха наполняют воображение особенно яркими ассоциациями. Эрекция в этом случае, помимо чувства подавления и власти, черпает энергию из целого ряда дополнительных источников, связанных с пониманием аморальности действа. «Эректор в голове» выполняет в «поле пола» функцию кормильца, а любимый – это тот, кто предоставляет нам возможность упиваться его унижением, приводящим к оргазму. Кто больше ловит кайф и тем самым сохраняет себя как сексуальный долгожитель – совестливый или бесстыдник – тема отдельного исследования. Собственно, понимание половой любви как осквернения, за которое стыдно, и отвечает на вопрос, почему совокупление стало интимным делом. Очевидно, что потеря стыда невыгодна. «…При любой привычке к бесстыдству побороть стыдливость невозможно. Ритуал преодоления стыдливости – источник сладострастия». «Из нового стыда рождается новая похоть» (О. Крышталь). Каждый, в силу различных предпосылок, заложенных в сознание, сам может диагностировать, является ли половой акт любовью, «величайшим оскорблением духа и корнем всех остальных зол» (Э. Ротор) или «злой радостью» как способом самоутверждения подонка. Теперь и вам, читатель, нетрудно определиться.
При составлении сексуального портрета следует помнить о том, что молодость эротична, то есть для эрекции ей достаточно зуда или щекотки при наполнении семенников, а старость похотлива: изношенное воображение и склерозированные сосуды требуют для эрекции мобилизации самых грязных ассоциаций. «…С годами его похотливость возрастала, а потенция уменьшалась» (Р. Крафт-Эбинг). Старение в половой жизни означает изменение соотношения между непроизвольным и мобилизуемым возбуждением. К изощрениям последнего мы вынуждены также прибегать по причине недостаточной силы зуда, непривлекательности объекта полового осквернения, других помех. В любом случае сексуальный портрет должен отражать наше отношение к «делам похоти»: одни страдают нравственной анемией, не чувствуя в похоти никакого зла, другие не знают куда спрятаться от стыда, чувствуя «чудовищное противоречие» (Г. Гегель») между любовью в ее истинном значении и агрессией плоти в ее фактическом проявлении. Добавим также, что подарки и поцелуи, будучи количественной оценкой осознания аморальности действа, призваны загладить вину за использование «любимой (-го)».
Половой аппетит потому и половой, что воображение питается представлениями об анально-генитальном осквернении объекта «любви». Сексуальность – зеркало нашей «человечности». Чем больше в воображении диссонанс между нашим анально-генитальным «добром» и достоинствами используемого объекта, тем сильнее эрекция, ярче оргазм. Известно, что 50% совокупляющихся воображают в качестве объекта «любви» другого, более высокорангового человека – того, которого нам хотелось бы поиметь промежностью. Если есть понимание полового акта как кощунства и сексуального надругательства (по другому думают только наивные дурочки), то оказывается, что виртуальная подмена нас другим, с одной стороны, достаточно оскорбительна, поскольку наш любимый «любит» не меня, а кого-то другого, в его глазах более достойного. С другой стороны, слава Богу, что е**т нас только физически, унижая в воображении не нас. Не зря ведь Б. Ерофеев считает, что достоинство женщин, следует измерять количеством мужчин, от чьих объятий она уклонились. В то же время виртуальная измена означает, что меня не любят. Непреложный закон половой любви прост: если меня любят – значит имеют, если не имеют – значит любят не меня. «Любовь амбивалентна» – прикрываются научным термином психологи и философы, имея в виду явные противоречия между словом «любовь» и тем, что происходит на самом деле.
Принятое психологами словосочетание «диапазон приемлемости» означает согласие партнеров на ту или иную степень анально-генитального покушения друг на друга. Ведь «мы подавляем в себе прежде всего то, чего больше всего хотим» (Т. Мур). Любовь при этом вполне можно измерять количественно шириной границ дозволенного, при переходе которых возникает отвращение. Для воображения таких границ не существует и человек может укреплять эрекцию втайне. Партнер, по каким-то причинам сдерживающий наш аппетит по расширению диапазона дозволенности, конечно же, рискует нас потерять.
«Агрессия – теневая сторона любви и неотъемлемая часть сексуальности. Без нее невозможны никакие сексуальные отношения». «Бесцеремонность, являющаяся неотъемлемым элементом близости, давно известна как мощный антиафрозидиак».
«Мы боимся потерять взаимное уважение, являющееся основой любых человеческих отношений». Ведь «вы подчиняетесь лишь настолько, насколько готовы; вы доминируете, но пока вам это позволяют». «Выражая свои эротические желания, мы рискуем быть униженными или даже отвергнутыми: и то и другое кажется совершенно невыносимым». «Так что неудивительно, что многие из нас предпочитают надежный простой секс без всяких хитростей. Никакой страсти в таких отношениях нет, но мы хотя бы чувствуем себя нормальными». «Но есть и те, кто хочет иного, кто готов пойти на риск и раскрыться в отношениях», хотя можем «получить насмешку и осуждение». В то же время «как ни парадоксально, но беззастенчивость – хороший способ достичь большей близости».
«Подобные противоположности можно обнаружить в любой системе, вот лишь несколько примеров: стабильность и изменения, страсть и разум, личные интересы и коллективное благополучие, действие и рефлексия. Эти дихотомии существуют и в человеке, и в паре, и в больших группах людей. Двойственность – основа для выражения динамических процессов, составляющих саму суть реальности. Барри Джонсон, эксперт в области лидерства и автор книги Polarity Management (Управление полярностью»), описывает противоположности как набор взаимосвязанных явлений, ставших неотъемлемой частью единого целого: нельзя выбрать одно из двух, для выживания системе нужны оба полюса» (Э. Перель).
Когда же в половом процессе кончается светлый эрос и начинается грязная похоть?
Ответ, – разумеется, субъективный, – в самом вопросе, точнее, в слове «половом».. Уже на стадии предвкушения, начиная с любования лицом, фигурой, попкой, ножками и т. д. сознание и нижняя (грязная) часть тела, становятся единым целым – душой, которой «в отдельности от тела не существует (Г. Лейбниц). «Я думаю чувством, а чувствую мыслью» (М. Унамуно). Скорость подключения ассоциаций унижения промежностью зависит только от степени спермотоксикоза. У персоны с переполненными семенниками, «лезущему на стенку» от нестерпимого зуда, эротическая стадия отсутствует вовсе. У «изголодавшихся» спермотоксикоз охватывает сознание целиком, вплоть до самоотречения и желания погрузиться в главный источник наркотизации – промежность. Она непобедимо затягивает меня внутрь себя. «Хочу быть твоим памперсом» (из письма принца Чарльза Камилле). «Только у бездны такое очарование» (А. Доде).
О конце «светлой» эротической стадии и переходе ее в похотливую, то есть начале «моральной дискредитации любви» (А. Бальхаус), можно говорить с момента подключения к процессу анально-генитальных ассоциаций: она ему свою бяку, он ей свою. Это и есть «мускулы любви», обеспечивающие эрекцию еще на стадии предвкушения. Душа (мысль, воображение) перемещается туда, где зарождается нечто для нее значимое. Факт нравственного преступления – унижение бякой – фиксирует лакмусовая бумажка под названием совесть, провоцирующая возникновение стыда как инстинктивного понимания кощунственности действа. Лишь по мере привыкания стыд, в первую очередь перед партнером, почти исчезает и похоть мобилизует свои ресурсы без обременения, привлекая в воображении дополнительную приправу, в качестве которой могут быть беспомощность жертвы, те или иные ее свойства и особенности, достойные унижения (красота любимой, чужая жена, более высокий ранг… далее по вкусу и возможностям фантазировать). В сексе вы позволяете себе то, что допускают ваша совесть и ваш партнер. Даже если вы испытываете вину за «садистские дополнения к Эросу» (З. Фрейд), вы при первой возможности прибегаете к новым. В большинстве случаев вы ищете сексуальный объект, у которого есть что унижать и который позволяет вам делать это в наиболее унизительной для него, но благодаря этому и более приятной для вас форме. Любимый человек это тот, который помогает вам избавиться от чувства стыда, позволяя делать с собой все что угодно.
«Самый мощный афродизиак — эта власть над другими» (А. де Сад). «Объект похоти и/или презрения» (Г. Миллер) «я чудом не пришпилил… прямо на полу», «клепал, и клепал, и клепал. Я сверлил ее до умопомрачения и вмазывал ей со всех сил…, а после еще… я перевернул ее на живот, и мститель мой взыграл, взбесившись как последний маньяк… Я внедрялся в средоточие всего ее упрямства, зажатого как в тиски…» (Н. Мейлер). «Битва полов» завершена, «равноправие» обеспечено. «Апофеоз эмансипации: женщина – пидор» (русский эротический фольклор).
«Сладострастие не есть простое физиологическое состояние… Есть сладострастие плоти и сладострастие духа, и всегда оно лежит глубже эмпирических явлений, всегда есть ощущение в известном смысле трансцендентное, выводящее за грани» (Н. Бердяев). «…Это может быть облегчение, освобождение от сдерживаемых напряжений, вызывающих возбуждение, неудобство или даже боль. Как бы ни сопротивлялся человек подобному освобождению и сколь бы ни считал это недостойной распущенностью, рано или поздно он находит себе для этого оправдание, хотя некоторые продолжают борьбу с искушением, наслаждаясь при этом чувством собственного благородства и праведности. Для таких людей освобождение достигается посредством того, что называется «отдушина». Если «отдушиной» оказывается человек, то возникает чувство вины за использование человека в качестве «отдушины». Если же эта «отдушиной» является человек, то стыдно за недостаток человечности. Если же задача облегчения не требует другого человека, – по принципу «каждый сам себе жена, или медовый месяц в руках» – тогда мужчина ощущает тайный триумф самодостаточности вместе с одиночеством, разочарованием и отторженностью от человеческой расы, потому что это – один из первородных грехов, к которому многие вынуждаемы своей личностью или обстоятельствами» (Э. Берн)2.
Таким образом, если эрос – это власть переоцененного, то похоть – власть недооскверненного. Почему процесс анально-генитального глумления называется любовью – вопрос к терминизму. Во всяком случае, «если бы человек создал человека, ему было бы стыдно за свою работу» (М. Твен). Ведь «от лица разума и воли действуют физиологические механизмы, связанные с телом, а не с духом» (М. Терещенко); с телом, обремененным возобновляющимся зудом, толкающим на свирепость, когда цензурных слов и выражений для описания оргазмического безобразия недостаточно. Постыдное, ставшее привычным, превращает в бутафорию всякие рассуждения о морали, ибо она нашла смерть в нашем паху. «В результате им приходится прибегать к лицемерию и табу, существующим для сохранения обоюдного знания, которое поддерживает определенные отношения, даже когда между ними ведутся дела, несовместимые с этими отношениями» (С. Пинкер). Для сокрытия кощунства и спасения репутации человечеству ничего не оставалось, как вынести половой акт за рамки деяний, подлежащих нравственной оценке, и придумать такие слова как «эрос» и «любовь».
«На средневековой латыни сладострастие именовалось «Luxuria» и изображалось в виде существа, сидящего верхом на дикой свинье, с венком из роз на голове и со щитом в руке, украшенным образом василиска. Но чаще всего символом сладострастия и похоти оказывался сам василиск. Он опасен, загадочен, непонятен, его нельзя отнести ни к какому известному виду животных. На мой взгляд, такое существо идеально подходит для образного изображения сексуальности» (А. Гуггенбюль-Крейг).
«Еще в конце 19-го века поэт Артюр Рембо предлагал: «Любовь следует изобрести заново». А если воспользоваться современным языком, любви требуется перезагрузка» (Е. Пушкарев). «В конце концов, поскольку всякое слово есть идея, время всемирного языка придет! …То будет язык, идущий от души к душе и включающий в себя все: запахи, звуки, цвета…» (А. Рембо). Видимо новый язык поможет нам изобразить в сексуальном портрете все – как видимое снаружи, так и изнутри, то есть без соблюдения морали «приличий». Пока же, ни новый язык, ни средства почти реального присутствия в действе, в том числе и уже освоенная кинематографом передача звука, цвета и даже запаха, не раскрывают самого главного в любви – содержания мыслей, питающих эрекцию и наполняющих нас удовольствием от унижения другой личности. В наслаждении безраздельной властью промежности и в отчаянном бесстыдстве испытывает человек сладострастие и «любовь». В противостоянии похоти со стыдом и совестью – вечная скрытая коллизия морального преступления человека перед человеком. Впрочем, как и в практике борьбы за власть, собственность или признание. Будем надеяться, что ассоциации осквернения, скрывающие при совокуплении бездну человеческой подлости, вскоре также будут передаваться зрителю.
«В психологическом аспекте христианство, кроме любви к ближнему и состраданию, основывается также и на чувстве вины перед Богом, и на чувстве стыда в сексуальных отношениях (секс – есть табу в принципе)» (С. Сигаев). Идет ли речь о впечатлительном ребенке, увидевшему «это» и выбросившемуся из окна, как в фильме «Антихрист» кинорежиссера Триера, или о взрослом, понявшем, что «человек – это звучит» гадко, объединяет их одно: «О, эта безумная жалкая бестия человек!» (Ф. Ницше).
Как известно, статья Фрейда «Характер и анальная эротика», где он обращает внимание на «выраженную гиперакцентированную эрогенность заднего прохода», «нервировала весь научный мир». Фрейд, как говорят, попал в точку. Но нашлись подражатели, решившие извлечь выгоду из того, что он, по их мнению, чего-то не додумал. Есть, оказывается люди с другими зонами, которыми можно покуситься на личность, проявляя свою сексуальность.
«Если бы эта эрогенная зона находилась бы в другом месте, статья и находка Фрейда скорее всего получила бы большую популярность и заставила бы задуматься ученых о наличии других эрогенных зон и их влиянии на характер человека» (Ю. Рейзнер). В. Ганзен, В. Толкачев, Ю. Бурлан и другие дополнили анальный вектор Фрейда еще семью: кожным, мышечным, уретральным, звуковым, зрительным, обонятельным и оральным. «Открыт совершенно новый подход к теории неврозов и различных психических нарушений. Исследована сексуальность и сексуальные расстройства всех типов. Начался прорыв в изучении человека и движущих его поведением сил» (Ю. Рейзнер).
Мы не считаем эти дополнения к разоблачению Фрейдом «преимущественно анальной мужской сексуальности» достаточно серьезными и тем более, прорывными. Фрейд подчеркнул прежде всего экскрементальный характер похоти, ее анально-генитальную природу как «главный калибр» мужской сексуальности, вызывающий стыд в связи с ее исключительной несовместимостью со всякой моралью. В этом ядро его учения. Все остальные «вектора» имеют к сексуальности и, тем более, к формированию характера, весьма косвенное отношение. Следует, правда, отметить, что Фрейдом недооценена осознанность грязного анально-генитального садизма. Генитальный зуд и порожденную им вполне осознаваемую (в противном случае не было бы никакого стыда) похоть он объединил в бессознательное ОНО.
Кроме того, «характер – это система стремлений, которая лежит в основе поведения, но не тождественна ему» (З. Фрейд). Характер личности зависит от связи двух факторов – ума и души» (Л. Клагес). Характер, нрав – «одна половина или одно из двух основных свойств духа человека: ум и нрав слитно образуют Дух – душу в высшем значении» (Толковый словарь Даля). «Окончательные черты характера есть продолжение первоначальных инстинктов, их сублимации или реакции защиты против них» (З. Фрейд). «Именно на руинах несостоявшегося анального эротизма и строится анальный характер». «Элементы детской сексуальности, не участвующие во взрослой сексуальности, отчасти превращаются в некоторые черты характера. Именно вследствие аффективной травмы эти первостепенные механизмы либидо либо фиксируются, либо вновь запускаются в ход» (К. Абрахам).
Кто-то заметил, что трудно сложить слово «вечность», имея в распоряжении только буквы «ж», «о», «п» и «а».
Вы можете представить себе кожную, мышечную и т. д. аффективную травму, связанную со стыдом?
На наш взгляд, векторная теория – просто коммерческий проект.
1 «Слово василиск происходит от греческого — «basiliscos», которое имеет два значения — королевич и петух с золотым гребнем. Впервые он упоминается в псалме 91 *, стих 13, который на вульгарной латыне звучит так: «Super aspidem et basiliscum ambulabis», что в переводе означает «На аспида и василиска наступишь». Василиск — весьма своеобразный, вымышленный зверь с головой петуха, туловищем жабы, хвостом змеи и короной на голове, убивавший одним вглядом. Он вылупился из яйца, в котором не было желтка. Снес это яйцо петух, а высидела жаба на навозной куче. У василиска было три хвоста, глаза его сверкали и, по некоторым сведениям, смертоносным было даже его дыхание. Приблизиться к нему можно было лишь под защитой зеркала. Единственное животное, способное противостоять василиску,— ласка, которая приближается к нему и тотчас отпрыгивает, нападает на него то с одной, то с другой стороны, используя любую возможность и рассчитывая каждое движение» (А. Гуггенбюль-Крейг).
2 Перечень того, чем может быть секс для людей, состоит у Э. Берна («Секс в человеческой любви») из 12 вариантов.
Георгий Сергацкий
ЕРАЛАШ,
ИЛИ МНОГОЛИКАЯ СЕКСУАЛЬНОСТЬ
(Из книги «Изнанка любви или опыт трепанации греха…»)
Не так ли мы устроены, как в музыке ноты –
один для других и не похожи друг на друга?
П. Шелли
«Сексологи нередко выбирают свою профессию потому, что их воодушевляет огромный диапазон интимного поведения людей» (Й. Дрент). «Разные индивиды всюду и везде, имеют не только количественно неодинаковый уровень сексуальных потребностей, но и качественно разные, не сводимые друг к другу иерархии личных жизненных ценностей». «Многие тонкие градации сексуально-эротических переживаний, например, удовольствия и наслаждения… еще ждут своей психологической операционализации. Слабо разработано понятие интимности» (Н. Симоненко).
«…Синтаксис глаголов на сексуальную тематику открывает нам две весьма различные модели сексуальности. Первая напоминает нам содержание курса по этике и психологии семейной жизни, а также справочники для новобрачных и прочие санкционированные взгляды на данный вопрос: секс – это совместная деятельность, которой занимаются два равных партнера по обоюдному согласию, детали при этом не уточняются. Вторая модель более мрачна, нечто среднее между социобиологией млекопитающих и феминизмом в духе Дворкин: секс – это насильственный акт, провоцируемый активным участником-мужчиной и направленный на пассивную участницу-женщину, эксплуатирующий и наносящий последней урон. Обе модели отражают человеческую сексуальность в полном спектре ее проявлений, и если язык является нашим гидом, то первая модель пригодна для разговора на публике, тогда как вторая является табу, широко признаваемым в частной жизни» (С. Пинкер).
«При этом наши знания о мире больше не ограничиваются опытом одной жизни – передаются из поколения в поколение». «Но, научившись делиться своими моделями материального мира, мы обнаружили, что модели других людей в некоторой степени отличаются от наших собственных» (К. Фрит).
Примеры первой модели в духе: «любовь – это «великий Бог» (Платон) или, как минимум, «каприз тела» (Ш. де Лакло). Влечение, удовольствие, нежность и даже самопожертвование – долгожданные подарки и душе, и телу. Короче: «жил-был мужчина и жила-была женщина. И они любили друг друга» (Д. Джером). Но чувства непостоянны, а потому издержки неизбежны. Этим занимается чуть ли не вся мировая литература и другие коммуникации и коммуниканты. Несмотря на то, что тема избита до полусмерти, а рецепты попсы от психологии – «как стать счастливой» – набили оскомину, несчастных меньше не становится.
Описание мужчиной ощущений женщины. «О, какую огромную разницу почувствовала я между выражением грубой животной страсти, возникающей от простого плотского совокупления двух полов, и сладчайшим возбуждением, порывом восторга, венчающего взаимную страстную любовь, при которой два сердца, соединенные нежными и верными узами, бьются в экзальтированной радости».
«Наслаждения, предаются ли им короли или нищие, какими бы сильными они ни были все же остаются вульгарными наслаждениями; ибо только одна любовь способна придать им утонченность и возвышенность» (Д. Клеланд).
Романтическое. «Любовь – это выход за пределы своего «Я» и слияние с тем прекрасным, что заключено в другом человеке» (П. Шелли).
Натуралистичное. «Моя сладкая маленькая потаскушка Нора, я сделал, как ты велела, моя грязная малышка, и кончил два раза, когда читал твое письмо. Я счастлив, что ты любишь, когда тебя трахают в зад. Я вспоминаю ту ночь, когда я так долго любил тебя сзади. Моя штука часами оставалась в тебе, я снова и снова входил в тебя снизу, я чувствовал твои огромные жирные вспотевшие ягодицы на моем животе, видел твое разгоряченное лицо и обезумевшие глаза» (Д. Джойс).
Животное. «Половая любовь – по существу не любовь, а лишь природно-орудийное влечение» (М. Гершензон).
Жизнеутверждающее. «Любовь не жалобный стон, а торжествующий скрип кроватных пружин» (С. Перлмен).
Интригующее. «Ты похоти своей даешь любви названье…
От похоти к любви дорога-то длинна» (Джелаль-эд-Дин).
«Мы часто слышим слово секс,
И как же люди от него хмелеют….
Да, только разница большая есть…
Когда Вас любят, а когда имеют…» (И ПРО ЭТО).
Драматическое. Любовь – это когда нет влечется к нете, не зная, что неты нету (С. Кржижановский).
Ироничное. Что такое побои – известно, а вот что такое любовь – до этого никто еще не додумался» (Г. Гейне). «Если там есть хоть одно пристойное слово, то это потому, что я его просмотрел» (М. Твен).
Гедонистическое. «Любовь, однако, есть высшее наслаждение, блаженство, чувство бесконечности» (Л. Фейербах). «…Благочинным тоже Хрен огромный по нраву и по вкусу» (Приапова книга).
Физиологическое. «Мочеполовая система мужчин работает по одному принципу: почки вырабатывают мочу, которая идет в мочевой пузырь. При переполнении ее нужно куда-то слить. И не важно куда: в унитаз или соседу на забор.)))) Точно так-же и со спермой…» (С. Бикеев).
Восторженное, женское. «…В любви все взрывное, одержимое, иррациональное, чудесное, опьяняющее, мечтательное. Любить – это длительная работа, доверие, коммуникация, приверженность, боль, наслаждение» (Ш. Хайт).
Пустопорожнее, женское. «Любовь это не просто эмоции, которые люди ощущают в отношении других людей, а комплекс, связывающий вместе эмоции двух или нескольких людей; это особая форма эмоциональной взаимности» (А. Баэр). «Секс физиологичен, а любовь нет. Любовь не имеет ничего общего с физическим телом. Она связана с эфирным телом, но если она не осуществлена, то может страдать и физическое тело. Должны удовлетворяться нужды не только физического, но и эфирного тела. У него свой голод; ему тоже нужна пища. Такой пищей является любовь» (М. Стафеева, йог).
Рациональное. «Когда в тебе воспылает буйное и неудержимое желание, излей накопившуюся жидкость в любое тело» (лат.). «Удовольствие полезно» (Д. Истон, К.-А. Лист).
Вокруг да около. Любовь – всего лишь «половое чувство, выраженное поэтически» (Р. Акутогава), а также «чувство благодарности за наслаждение (О. Бальзак). «Ангелы зовут это небесной отрадой, черти – адской мукой, люди – любовью» (Г. Гейне).
Преувеличенное. Сексуальный инстинкт – «универсальный источник универсального удовольствия» (М. Фуко). Он «руководит всей психической и физической жизнью» (Г. Каан).
Всеобъемлющее. «Есть любовь – страсть и любовь – милосердие, высшая форма милосердия. Есть притворная, эгоистическая, иллюзорная, эфемерная, несчастная, безнадежная, обманутая, ангелическая, платоническая, нарциссическая, куртуазная, беззаветная, пылкая, безумная, чувственная, инстинктивная, вдохновенная, благодатная, волшебная, неизреченная, серафическая, экстатическая, мистическая, вселенская, саморазрушительная, мучительная, мученическая, параноидальная, неразделенная, расчетливая, животная, хищная, отпускная, курортная, пляжная любовь…» (И. Гарин).
Боготворческое. «Так как человек создан по закону «полового деморфизма», то есть принадлежит либо к мужскому либо к женскому полу, то этот половой деморфизм и вбирает в себя из глубины духа ту исконную потребность любви, которая есть сущность человека» (В. Зеньковский).
Мистическое. «…Слишком страшною божественною тайной мне кажется любовь, чтоб говорить о ней» (Д. Мережковский).
Академическое. «Любовь включает в себя жизнеутверждающие инстинкты и влечения «живой плоти» и даже немыслима без них ни в своем генезисе ни по существу (БСЭ).
Примеры второй модели – половой акт есть преступление, насилие над партнером. Только физическое унижение объекта любви дает человеку возможность реализовать половое чувство (по Фрейду). Интимность – сокрытие постыдного процесса анально-генитального осквернения. Поскольку воображение заполнено кощунственными ассоциациями в адрес партнера по совокуплению, то это и есть ненависть – изнаночная сторона любви. По умолчанию между мужчиной женщиной в лучшем случае возможна дружба на основе просвещенного цинизма. Тема вызывает неприятие даже со стороны сексологов и психоаналитиков, которые, понимая присутствие в половой любви явных противоречий, стыдливо прячутся за словом «амбивалентность».
Вопрос – половина ответа. «Вы можете заснять преступление и получите Пулитцеровскую премию. Половой акт законом не запрещен. Он приятен. Почему же снять его – преступление?» ( М.Форман – режиссер к/ф «Народ против Ларри Флинта»).
Вопрос – ответ. «А стали бы люди обременять себя сексом, если бы вы отняли у них мечты об унижении и мести?» (Д. Стейд).
Прозаическое. «Любовь …создание возвышенное наравне с подлейшим…» (П. Мантегацца). «Похоже, что об этих аффектах человек хранит глубочайшую тайну, а сообщить о них удерживает непреодолимое чувство стыда» (Ш. Ференци).
Рифмованное.
«На свете живешь, к наслаждениям плоти стремясь,
Но то, что приносит тебе наслаждения – грязь» (Аль-Маари).
Эротическое. Воплощением Эроса является не что иное как ж… – место заветное, алчное, скрытое где-то там у женщин или упругое, энергичное и подчиняющее у мужчин. В самой грязной части тела прячется обещание растворения в невыразимой сладости отчаянного бесстыдства.
Парадоксальное. «Изнанка любви – ненависть» (япон.). «Естественная любовь – …усложненная ненависть» (К. Льюис).
Язвительное. «…Безлюбая любовь ниже пояса» (М. Мурзина) отличается от любви любой (надо полагать исходящей опять же из мест не выше пояса) лишь способом выражения анально-генитальной «благодарности».
Шабаш. «Любовь и дерьмо, дерьмо и любовь, любовь – дерьмо; стоит тебе поставить между любовью и дерьмом знак равенства – и конец света обеспечен» (В. Платова).
Назидательное. «Не забывайте, что похоть относится к сфере дьявольской власти» (И. Дрент). И если «…похоть козла – Божий дар» (И. Тэн), значит Богу дьявол зачем-то нужен!
Эгоистическое. «…Любовь вожделения предполагает… реальную потребность, благодаря которой… – ты есть добро для меня» (Иоанн Павел II). «…Долой формулу давнего прошлого «я тебя люблю» – пусть ее заменит единственно настоящая: «я тебя хочу» (П. Брюкнер)..
Гомосексуальное. «Любовь – всего лишь грязный трюк, который проделывают с нами исключительно для продолжения рода человеческого» (С. Моэм).
Заботливое. «Половой акт заключает в себе величайшее низведение женщины» (О. Вейнингер).
«За все наши мужицкие злодейства
Я женщине воздвиг бы монумент» (И. Губерман).
Загадочное. «Лицо человека – это обман и притворство, а попа искренняя – ведь ее нельзя контролировать. Попа всегда будет нашей бессознательной, животной частью, она не сможет нас обмануть, как не сумеет скрыть свою истинную природу, порывы и терзания. Попа – это невидимая сторона, изнанка нашей личности…» (Ж.-Л. Энниг), «дыра Дьявола», где хранятся «самые интимные тайны» (М. Турнье).
Злое. Сокрытием своего главного дела человек признает, что он негодяй в силу самой природы полового акта. «Человек в нем отвратителен, а свинья прекрасна, хотя и остается всего лишь свиньей. Он художник канализации, поэт убожества» (М. Якуб об одном из своих мужчин).
Покаянное. «Душа Артура летала вокруг его тела кругами и маялась, не испытывая особого желания войти. С этим вместилищем у нее были связаны не самые лучшие воспоминания…» (Д. Адамс). Совестливый «при виде девушек сразу чувствует себя подлецом» (Г. Малкин).
Благоразумное. «Любовь – это тайна: хочешь ее сохранить – не говори о ней никому, даже тому, кого любишь» (К. Мелихан). «Хочешь быть счастлив в любви – никогда про это не думай» (В. Пелевин).
И, наконец, объективное. «Любовь – это все, и она воздействует на все, и о ней можно говорить все, и ей можно все приписывать» (Д. Бруно). «С какой стороны ни возьмись за проблему эротического, всегда остается ощущение, что сделал это весьма однобоко» (Л. Андреас — Саломе).
Таким образом, «Ум принял все,
а сердце – лишь частицу.
Кому поверить?» (Л. Болеславский).
Только себе! Во всяком случае так можно понять Лакана – самого продвинутого психиатра, – заявившего: «Как только начинаешь говорить о любви, тотчас превращаешься в имбецила»1. Единственный выход – «не отступайся от своего желания» (Ж. Лакан).
Итог. «Любовь – и это все, и это все, что мы о ней знаем» (Э. Дикинсон). «Любовь – это такая парадоксальная материя, которая существует в виде самых разных форм и призраков, о которых можно сказать все, что тебе хочется, и это скорее всего будет справедливо» (Ф. Тэллис). «Любовь – это настоящий клубок парадоксов. Она существует в столь разных формах и вариациях, что вы можете говорить о ней все что угодно – и, скорее всего, окажетесь правы» (Г. Финк).
«При изучении идей необходимо помнить, что требование практической ясности проистекает из сентиментального чувства, окутывающему туманом запутанность факта» (А. Уайтхед). «Как мы переживаем мир, так мы и действуем». «У каждой личности есть взгляды на то, что есть, а чего нет». «Многие люди создают в воображении то, что они переживают. Некоторые созданы для того, чтобы верить согласно своему переживанию» (Р. Лейнг).
«Каждый человек воспринимает реальность по своему» (В. Руднев). «Субъективное – это целый внутренний мир ощущений, идей, эмоций, импульсов, предвосхищений и восприятий, воспоминаний, фантазий и образов, телесного осознания, принятия решений, ассоциирования, установления взаимосвязей, планирования, и так далее, и так далее» (Д. Бьюдженталь). «Наши жизненные переживания могут быть результатом непосредственного чувственного восприятия, но глубина и емкость его, а, следовательно, и интерпретация их у каждого своя». «Хотя природа наградила нас одинаковыми органами чувств, мы часто смотрим на одни и те же события по-разному» (К. Робинсон). «Разум и дух присутствуют в болезненной психологической жизни так же, как и в здоровой. Но истолкования такого рода, должно быть, лишены какой-либо причинной значимости. Все, что они могут сделать, это лишь бросить свет на некое содержание и ввести его в определенный контекст» (К. Ясперс). «Использование образно-ассоциативного мышления в обычном словоупотреблении также именуют не мышлением, а чувством». «Люди склонны объяснять «своим чувством» все, действие чего в себе они не понимают. И чем больше человек в себе не понимает, тем чаще он говорит о своих чувствах» (Психологос).
Другими словами, «о чем бы вы не сказали «является», оно на самом деле этим не является» (А. Кожибски). Как в философии:
«Считаешь ты, мудрец,
Презренным дурака,
Но ты и сам глупец
По мненью дурака» (Марзбан-наме).
«К началу XIX века Иммануил Кант, «мудрец из Кенигсберга», положил конец традиционной метафизике, заодно создав и потребность в современной психологии своим ставшим классическим определением: реальность не познается нами напрямую, мы лишь познаем свое внутреннее ее восприятие. Он не говорил, что внешней реальности не существует, просто мы можем познавать ее исключительно субъективно» (Д. Холлис). Ведь «раздражители, поступающие в психику изнутри тела» (З. Фрейд), да и снаружи, одни и те же.
«…Любовь не поддается объективному научному исследованию, даже с использованием тех, довольно нестрогих подходов, которые мы называем клинической наукой и психоанализом. В основе науки лежит ее способность прогнозировать результат. Любовь непредсказуема. Взаимодействие формирующих ее сил происходит в субъективной сфере психики индивидуума, о которой наука имеет лишь приблизительные представления. Поэтому когда мы хотим получить информацию о любви, мы не изучаем научную литературу, а скорее читаем художественную» (С. Ливайн). «Обращение к понятийному аппарату Фрейда, без сомнения, создает удобное поле для психоаналитических экзерсисов, но, сводя образ человека исключительно к анализу его внутренней структуры, игнорирует богатейшую палитру прочих раздражителей. По большому счету человек не сводим к властному сюжету психоаналитических штудий и много богаче всякой обобщающей схемы» (А. Ястребов). «Этические сложности в психоанализе возникают уже с фрейдовского противопоставления общественной морали «аморальным» сексуальным влечениям субъекта. Этот конфликт, по Фрейду, ответственен за невротизацию. В 1920-е годы, однако, такое противопоставление становится для него неоднозначным. В отношении субъекта с моралью появляется «внутренний» посредник – инстанция сверх-я» (В. Мазин), тот самый стыд.
«Бытие никогда не совпадает с самим собой и потому неисчерпаемо в своем смысле и значении» (М. Бахтин). «Ни один человек, хоть сколько-нибудь знакомый с проблемами, с которыми он имел дело, не может не осознать, какая огромная концентрация научных изысканий и размышлений потребовалась, прежде чем хотя бы одно предложение на языке математических функциональных уравнений могло быть сформулировано в отношении психической жизни людей» (Л. Бинсвангер). «Мы оказались в области гуманитарных наук, которые, в отличие от естественных наук, не поддаются точным измерениям, но к объективной реальности которых нам удастся приблизится посредством нашего субъективного понимания. Это вовсе не значит, что научный характер гуманитарных наук берется нами под сомнение, – просто мы имеем дело с двумя разными научными парадигмами. В гуманитарных науках нередко удается довольно точно описать те или иные процессы. С другой стороны, в естественных науках многие процессы описываются лишь приблизительно, как в современной атомной физике лишь с определенной вероятностью» (П. Куттер).
Причина ненаучности гуманитарной сферы – в языке, в неопределенности значений слов. В гуманитарных науках имеет место не точность, а «многозначность понимания» (wikipedia.org). «То, что Фрейд, в очень широком смысле, понимает под сексуальностью, не вмещается в то, что физиолог понимает под сексуальным влечением, и, тем более, в то, что психолог, философ или теолог понимают под словом любовь» (Д. Кристев). «В некотором смысле о любви говорить труднее, чем о жизни и смерти. Трактовки жизни и смерти авторами, придерживающимися разных философских взглядов, представляющих разные культурные контексты и обладающими разным личным опытом, с разным опытом, конечно, достаточно сильно различаются, но, по крайней мере, нет разногласий по поводу предмета обсуждения – что имеется в виду, когда говорят о жизни или смерти. Иначе обстоит дело с любовью – то, что называют этим словом, гораздо более разнообразно и не всегда совместимо между собой, и язык здесь гораздо больше мешает, чем помогает» (Д. Леонтьев).
«О любви никто на свете
Верных слов не может выдумать
Тихо дует этот ветер
Молчаливо и невидимо» (Р. Бернс).
«С точки зрения философии, душа – это бездна, в которой неведомо как и откуда рождаются смыслы. Даже если они появляются, то не в той форме, в какой они были изначально, а в превращенной форме. Человек, как существо телесное, транслирует смысл через язык, который телесен и ограничен системой знаков. Именно последнее накладывает ограничение на смысл, который открывает нам бездна» (В. Трынкин). «К числу более «молодых» образований относится язык, выразительные средства которого, несмотря на богатое поэтическое и эпистолярное наследие, сильно уступают богатству эмоциональных переживаний, возникающих в любви». «Недостатки нашего описания, скорее всего, исчезли бы, если бы психологические термины мы могли заменить физиологическими или химическими. Они тоже только составляют образный язык, но язык, знакомый нам гораздо более долгое время и, возможно, также более простой» (З. Фрейд). «Мы живем в языке, а не в стране» (Э. Чоран).
«Понятие о чем-либо и само это что-либо не одно и то же» (С. Болдырева, Д. Колесов). «…Мысли и чувства нельзя отождествлять с самими словами как таковыми». Кроме того, «в языке имеется модель пола людей (точнее, две модели), а также понятия интимной близости, власти и справедливости», но «язык как окно в человеческую природу» сам по себе вносит индивидуальные искажения» (С. Пинкер). «Реально семиотика любви, будучи чрезвычайно богатой на импровизации, вариации и комбинаторику составляющих своего «словаря», очень ограничена в арсенале знаковых форм, употребляемых на практике» (А. Флиер). «Наша беда не в том, что люди знают слишком мало, но в том, что они знают много того, что не соответствует действительности» (М. Твен). Видимо, желание и способность познавать и выражать себя – это та или иная степень чувствительности плюс инструментарий, полученный образованием в части освоения понятий. «Люди прежде всего следуют за авторитетом, а его можно завоевать, только сделав что-то, что поддается их пониманию» (З. Фрейд).
«Среди всех специальных разделов медицины позиции психиатрии наиболее уязвимы, а сама эта отрасль пользуется наименьшим авторитетом. Во многом это объясняется тем, что, в отличие от других разделов медицины, психиатрия испытывает огромные трудности с разработкой устойчивой и согласованной диагностической системы» (Ф. Тэллис). «Человеческий язык вообще несправедлив к любовным наслаждениям. Словно нарочно, выражающие эту страсть слова двусмысленны и не заявляют своего значения прямо. Они как будто скрываются в тени, оставаясь в ней смутными, трудно угадываемыми силуэтами. Протяни к ним руку, попытайся нетерпеливо стиснуть в кулак – и словно тень Эвридики растают легкие видения, отлетая с печальным криком в непроглядный мрак» (С. Пролеев).
«Слова – это глупцы,
Которые слепо следуют, как только им указали, куда идти.
Но мысли – это зимородки, обитающие у заводей
Безмолвия; их редко видно…» (З. Сэссун).
«Давайте вернемся к реальности!» (О. Бальзак). «Строго говоря, никто не видит реальность такой, какая она есть. Если бы это произошло, то день великого прозрения был бы последним днем жизни на Земле. Тем не менее мы полагаем, что наше восприятие адекватно отражает реальность и позволяет сквозь призрачный туман вскрыть скелет мира, великие тектонические складки. Многим, пожалуй даже большинству, недоступно и это: они довольствуются словами и намеками, как сомнамбулы, бредут по жизни, ограничив себя набором условностей. То, что мы называем гениальностью, на самом деле всего лишь редко встречающаяся чудесная способность расширять просвет в этом тумане фантазий и воочию видеть новый, дрожащий от пронзительной наготы сколок доподлинной реальности» (Х. Ортега-и-Гассет).
Согласно терминизму «общие понятия – это слова, которые не имеют соответствующей объективной реальности». С научной точки зрения, первое требование которой, начиная с понятий, четкое определение границ существования чего-либо, такие слова как страсть, эрос, похоть, любовь, далеки от определенности и потому ненаучны. Гуманитарная сфера насыщена такими понятиями.
«Литературный способ воспроизведения действительности абсолютно достоверен лишь для пишущего, хотя иной раз мы понимаем автора лучше, чем он сам себя» (И. Кант). «Чем более понятия общи, отвлечены, тем более можно находить противоположные ему: следовательно, тем более может быть здесь произвола и тем менее имманентного движения понятий» (Р. Лотце).
Если принять во внимание бесчисленное множество способностей восприятия и оценки чувствующими и думающими своего внутреннего и внешнего миров, различную значимость, а также трансформацию их чувств и мыслей в различных обстоятельствах, то станут понятны причины хаоса в толковании, казалось бы, одних и тех же явлений. «Величайшая возможная ошибка в этой области… – представление, что все остальные люди в точности такие же, как мы, а если нет, то они должны стать такими… Никакие сексуальные правила, законы или идеалы не охватывают в равной степени интраверта и экстраверта, невротика и устойчивого индивида; пища одного человека может быть ядом для другого. С понимания этого начинается психическое здоровье» (Д. Вильсон). Здесь же возникают и те «особые трудности», связанные с нехваткой слов и неопределенностью их значений. Описать эмоции языком других наук также не удается. «Насколько же психология сложнее физики!». «Как вы собираетесь объяснить в терминах химии и физики, что такое первая любовь» (А. Эйнштейн).
«Психология – это выражение словами того, что нельзя выразить» (Д. Голсуорси). «Особенные трудности возникают при построении языковых моделей самых глубоких интимных чувств, поскольку они не поддаются полной и абсолютной интерпретации» (Ф. Скэрдеруд). «Словарь, относящийся к области любви, столь беден, что поэтам приходится выбирать между клише, непристойностями и эвфемизмами» (З. Хамбургер). «Хотя психологи пытались объяснить обычную, непатологическую любовь, они постоянно были вынуждены описывать любовь языком поэтов и схоластов» (Ф.Тэллис). Добавьте к этому хаосу присущие нашим толкованиям любви искажения, которые вносят люди с целью сокрытия истинных намерений, и получите коммуникативный ералаш. «Любовь так искажена, профанирована и опошлена в падшей человеческой жизни, что нужно найти новые слова» (Н. Бердяев).
«Повсеместно ощущается, что терминами психиатрии и психоанализа почему-то не удается выразить то, что «действительно подразумевается» (Р. Лэйнг). «Люди избавились бы от половины своих неприятностей, если бы договорились о значении слов» (Р. Декарт). «Теория человека сбивается с пути, если она впадает в описание человека как машины или органической системы естественных процессов». «Цель образования компенсировать недостатки наших инстинктивных способов мыслить о физическом и социальном мире» (С. Пинкер). «Психология как научная дисциплина существует лишь немногим более ста лет. Я уверен, что со временем психологи найдут что измерять, и разработают приспособления, которые помогут нам сделать эти измерения очень точными» (К. Фрит).
«Мы будем употреблять термин генитальное возбуждение тогда, когда речь будет идти о непосредственной генитальной реакции: набухании полового члена за счет притока крови, что ведет к эрекции у мужчин и соответствующим эректиальным реакциям у женщин с появлением смазки во влагалище и эрекцией сосков.
Термин сексуальное возбуждение, кажется, наилучшим образом отражает процесс в целом, включая специфические когнитивные аспекты и субъективное переживание сексуального отклика, генитального возбуждения и оргазма, а также подключаемые к этому соответствующие механизмы вегетативной нервной системы и мимику как часть того, что Фрейд называл «процессом разрядки» (О. Кернберг). «Фрейд видел в любви выражение или своеобразную сублимацию полового инстинкта. Он рассматривал половое влечение как результат мучительного напряжения, химического по своей природе, которое требует разрядки. Австрийский психиатр подчеркивал, что факт половой потребности у человека и животного биологи выражают в биологии тем, что у них предполагается «половое влечение». При этом допускают аналогию с влечением к пище и голодом. Соответствующего слову «голод» обозначения не имеется в народном языке; наука пользуется словом «либидо» (П. Гуревич). Э. Фромм заменил слово «инстинкт» на «органическое влечение». Мы бы назвали первопричину любви словом «зуд», имея в виду, что «любовное чувство обусловлено одними и теми же биохимическими реакциями (повышением секреции адреналина, серотонина, дофамина, половых гормонов, эндорфинов)» (Т. Проценко).
Вывод. Обобщения и так называемая объективность в психологическом мире индивидуальностей невозможна. Различная чувствительность и степень освоения понятий, а также бедность языковых средств, особенно в интимной сфере, где постыдность самого деяния, к тому же, не располагает на откровенность, – исключают возможность полного понимания того, что на самом деле подразумевается. Разброд в толковании подразумеваемого и невоспроизводимость результатов свидетельствуют о том, что психология научной дисциплиной не является. «Глубинная психология относится к искусству и гуманитарным наукам, но не к естественным наукам или медицине» (из обращения (1996г.) бывшего президента Американской психиатрической ассоциации Алана Стоуна), «выразившего общее мнение». «Психоанализ сохранится как нарратив, с помощью которого мы понимаем
жизнь и размышляем о ней как о духовном приключении» (Ж. Парис).
Имбецильность – психическое недоразвитие, средняя степень умственной отсталости (олигофрении) между идиотией и дебильностью» (Словарь иностранных слов).
Георгий Сергацкий
ЗАЧЕМ МУЖЧИНЕ ЖЕНЩИНА?
(Из книги «Изнанка любви, или Опыт трепанации греха…»)
…Существа разумные рождены одно для другого.
М. Аврелий
«О различиях между нежной привязанностью в стабильных любовных отношениях и супружестве и страстностью кратких любовных романов бурно спорили поэты и философы во все времена». «Страстная любовь может сопровождать некоторые пары на протяжении многих лет» (О. Кернберг).
«В X1X веке Бальзак провозглашает, что «жизнь женщины – это любовь». «Поскольку женщина, по мнению Мишле, не может жить без мужчины и без домашнего очага, её высшим идеалом может быть только любовь: «Каково её природное предназначение, её миссия? Во-первых, любить; во-вторых, любить кого-то одного; в-третьих, любить всегда1» (Л. Липовецкий). «Любовь есть нечто гораздо большее, чем желание совершить половой акт; она есть главное средство избежать одиночества, чувства, которое гнетет большинство мужчин и женщин в течение почти всей жизни. В глубине души многие люди испытывают страх перед этим холодным миром и жестокостью толпы; но вместе с тем в их сердцах живет и страстное стремление к нежности и любви, которое мужчины скрывают под грубостью, хамством и хулиганскими выходками, а женщины под сварливостью и неуживчивостью. Страстная взаимная любовь – пока она длится – кладет всему этому конец, она разрушает твердую оболочку нашего ego и создает новое единство, которое включает в себя и другое существо. Природа создала человеческие существа не для того, чтобы они жили в одиночестве. Если бы это было так, они не смогли бы продолжать свое биологическое существование, для которого необходима связь и взаимопомощь одного с другим. Вообще гуманные, воспитанные люди не могут удовлетворить свой половой инстинкт без любви, потому что его полное удовлетворение достигается лишь тогда, когда духовное и физическое бытие одного существа соединяется с духовным и физическим бытием другого. Те, кто никогда не знал этого глубоко интимного чувства, этой горячей дружбы и счастливой взаимной любви, прошли мимо самого лучшего, что может дать жизнь. Подсознательно, а иногда и осознавая, они чувствуют это, и разъедающее их душу разочарование рождает у них чувства зависти, жестокости и желание тиранической власти2» (Б. Рассел).
«В человеке заложена вечная возвышающая его потребность любить» (А. Франс). «Когда приходит любовь, душа наполняется неземным блаженством. А знаешь почему? Знаешь, отчего это ощущение огромного счастья? Только оттого, что мы воображаем, будто пришел конец одиночеству» (Г. Мопассан). «Конечно, если бы половая любовь вовсе не заключала в себе счастья, то ни поэтам, ни философам не удалось бы развить почти религиозное поклонение этой страсти.
Влюбленность заключает в себе действительное очарование, и даже большее, чем удовлетворение всякой другой потребности. Я говорю не о блаженстве плотского соединения: ставить слишком высоко эту радость осязания предостерегал еще архангел первого человека, как говорится в поэме Мильтона: «И скотам доступна та же радость». Это чувство не было бы общим с ними и обыкновенным, «если бы в нем заключалось что-либо достойное подчинить человеческий дух» (Песнь VIII). «Но помимо сладострастия, которое есть скорее средство, чем цель любви, – влюбленность дает особое духовное блаженство, таинственную и непостижимую радость любви бесплотной» (М. Меньшиков).
«Любовь – это опыт общения и общности, который позволяет полностью развить собственную внутреннюю активность… Любовь находит свое выражение в солидарности с окружающими нас людьми, она воплощается в эротической любви между мужчиной и женщиной, в любви матери к своему ребенку… Она воплощается в мистическом переживании единения… Переживание любви приводит к парадоксальной ситуации, когда два человека становятся одним и одновременно остаются двумя личностями» (М. Блондель). «Сочетание духовного общения с физической близостью допускает максимальное самораскрытие, на которое способна личность3» (И. Кон).
«Порой мне кажется, что история мужчины – это всегда история его любви к женщине… Всегда… я любил ее. Мои сны полны ею, и, о чем бы я ни грузил наяву, мои мысли, в конце концов, всегда обращаются к ней. И всюду она… Я, как и все поколения философов до меня, знаю женщину такой, какова она есть, знаю ее слабости… Но… вечно остается то, от чего нельзя уйти: ноги ее прекрасны, глаза ее прекрасны, руки и грудь ее – это рай, чары ее властны над ослепленными мужчинами… и как полюс волей или неволей притягивает к себе стрелку компаса, так она притягивает к себе мужчину.
Ибо женщина прекрасна… в глазах мужчины. Она сладка для его уст и ароматна для его обоняния, она огонь в его крови… И ей дана власть потрясать его душу, которую не могут потрясти даже титаны света и мрака.
Все мои труды и изобретения вели к ней. Все мои далекие видения кончались ею. Когда я создал огненный лук и огненную дощечку, я создал их для нее… Ради нее я укрощал лошадей, убивал мамонтов и гнал своих оленей к югу, уходя от наступающего ледника. Ради нее я жал дикий рис, одомашнивал ячмень, пшеницу и кукурузу.
Ради нее и ради будущих ее детей я умирал на вершинах деревьев, отбивался от врагов у входа в пещеру, выдерживал осаду за глиняными стенами. Ради нее я поместил в небе двенадцать знаков. Ей молился я, когда склонялся перед десятью нефритовыми камнями, видя в них месяцы плодородия.
И всегда женщина льнула к земле, подобно матери-куропатке, укрывающей своих птенцов. И всегда моя тяга к скитаниям увлекала меня на сияющие пути» (Д. Лондон).
«Минутами кажется, что любовь – мимолетное, но до глубины души пронизывающее нас воспоминание о великом первобытном единстве» (М. Метерлинк). «Есть какое-то тайное, невыразимое, никем еще не исследованное не только соотношение, но полное тождество между типичными качествами у обоих полов их половых лиц (детородных органов) с их душой в ее идеале, завершении». «…Слова о «слиянии душ» в супружестве, т.е. в половом сопряжении, верны до потрясающей глубины. Действительно, «души сливаются» у особей, когда они сопряжены в органах!» «Центр души лежит в поле и даже душа и пол идентичны» (В. Розанов).
Может быть любовь это «неистовое влечение к тому, что убегает от нас» (М. Монтень), «тоска по счастью» (Лопе де Вега), «попытка не остаться в одиночестве» (С. Фанти), желание «сделать кого-то счастливым» (К. Поппер) или «мысль о том, чтобы можно было за что-то умереть?» (А. Камю).
И то, и другое, и третье… сказал бы человек, не потерявший веру в любовь. «В основе супружеской привязанности великая объединяющая сила Эроса» (Д. Сканфорд). «В руках у женщин ключи к самому изысканному из всех удовольствию, изобретенному человечеством, – удовольствию секса» (Л. Тайгер). «Оружие женщины – это она сама» (Талмуд), гарант любви – эрекция, а «пенис – кратчайший путь между душами4» (С. де Бовуар). «Если у двух людей противоположного пола достаточно совпадений, то чувства, рано или поздно возникнут» (Т. Проценко).
«Любовь столь же основной феномен как и секс. В норме секс является способом выражения любви. Секс оправдан, даже необходим, коль скоро он является проводником любви!» «Физическое влечение или отторжение возникают на первых же этапах общения и отличаются большой устойчивостью» (В. Франкл).
«… Я попросила их поделиться секретами сохранения любви.
– Юмор, – сказала она.
– Секс, – сказал он».
«О, рядом с ней я чую волшебство! – писал поэт Эзра Паунд. Он был прав: близость легко может зажечь любовный восторг. Чаще всего мы выбираем тех, кто находится рядом с нами».
«Naso pasyo, maya basio» – такой не слишком приличной поговоркой описывают этот феномен деревенские женщины в Непале. Она означает: «Вошел член – пришла любовь».
Думаю, подобная нежданная страсть к сексуальному партнеру обусловлена биологически. Сексуальная активность повышает уровень адреналина в мозге самцов крысы. Даже без секса повышенный уровень тестостерона способствует увеличению уровня дофамина и норадреналина, в тоже время подавляя выработку серотонина. Иными словами, гормон сексуального влечения может запустить процесс выработки мозгом эликсира, пробуждающего романтическую страсть. Я полагаю, что, когда моя подруга нежилась в объятиях «просто приятеля» и занималась с ним сексом, в ее мозге неожиданно запустился химический процесс, пробуждающий любовь, – и в итоге она влюбилась».
«…Индийцы часто утверждают: «Мы сначала женимся, а потом влюбляемся» (Х. Фишер). Отсюда любовный акт (где слово акт отнюдь не является ни подчиненным, ни случайным) является самым сильным стимулятором для ответной реакции» (Р. Мей). «Высший момент жизни женщины, в который проявляется ее внутренняя суть, это момент, когда она чувствует в себе жар мужского семени – тогда она с диким восторгом обнимает мужчину и прижимает его к себе; это и есть высшее наслаждение пассивностью… ощущение матери и под воздействием формы, материи, стремящейся не к отделению от формы, но к слиянию с ней навеки» (О. Вейнингер). «Страх мужчин перед властью, которую – как они чувствуют – имеют над ними женщины, соразмерен их глубоко спрятанной потребности в нежности» (Р. Скиннер). «…Мы оказываемся «подобны влюбленным, которые утверждают, или творят, сознание друг друга» (Д. Болдуин).
«У каждого есть врожденное желание любить и быть любимым, испытывать удовольствие и делить его с кем-либо еще. Секс поэтому служит двойной цели выживанию посредством производства потомства и выживанию посредством любовного удовольствия. Последнее служит для того, чтобы сделать борьбу за существование более терпимой, а также более приятной. Другими словами, жить значит любить, а любить значит жить. Любовь, секс и выживание всецело взаимосвязаны» (Ф. Каприо). «Очень важным для развития отношений выступает ощущение предназначенности друг другу5» (Г. Иванченко).
«Интимность означает раскрытие эмоций и действий, которую индивид вряд ли будет поддерживать под пристальным взглядом более широкой публики. В самом деле, открытость того, что скрывается от других людей, есть один из важных психологических маркеров, вероятных для того, чтобы вызвать дальнейшее доверие в другом, и к чему, в свою очередь, стремятся. Нетрудно видеть, как самораскрытие, которое предполагает интимность, может продуцировать созависимость, если она не идет рука об руку с сохранением автономии» (Э. Гидденс). «В браке каждому из супругов приходится иметь дело только с одним половым партнером. Но это не обедняет половое чувство, как может показаться на первый взгляд. Наоборот, нигде так ярко не расцветает половой акт, раскрываются все богатства и многообразие любовных ласк и интимных чувств, как с одним и тем же любимым человеком на протяжении долгой совместной жизни.
Да это и понятно, какое может быть чувство у женщины к нелюбимому человеку или при случайных связях с мужчинами? И если уж супруги знают, что они на всю жизнь вместе, то ласкаться в постели им следует безо всякого стыда и всеми доступными способами» (М. Кинесса)6. А если супруги понимают, что накал страсти напрямую зависит от степени спермотоксикоза и вызываемого им зуда и что поэтому отдыхать друг от друга следует как можно дольше, то счастье гарантировано.
«Человек никогда не найдет всей полноты только в себе самом» (М. Бахтин). «Женщины привязаны к мужчинам потому, что им нужна безопасность, а мужчины привязаны к избранницам из соображений сексуальной потенции последних» (компьютерраonline). «Человек, на опыте убедившись, что половая (генитальная) любовь приносит ему самое большое удовлетворение, так что, фактически, она для него становится прототипом счастья, вынужден вследствие этого искать счастье на пути сексуальных связей, поставить генитальную эротику в центр своей жизни» (З. Фрейд). «Секс, если он имел место, – это прибор зажигания, роман как поиск судьбы» (Э. Гидденс), все вместе – попытка вырваться из тисков «пустой и бесплодной жизни» (Э. Хэнкок). «Любовь есть выход из обыденности, для многих людей, может быть, единственный» (Н. Бердяев).
«Тело – это наименьшее из того, что женщина может дать мужчине» (Р. Роллан). «Мужчина и женщина созданы для того, чтобы быть вместе, составляя друг с другом единое целое. Для большинства женщин в их жизни самым близким человеком является мужчина, так же как для большинства части мужчин нет ближе родственника, чем женщина» (С. Варакин). «Любовь подразумевает внутреннее родство с определенным человеческим типом, который нам представляется наилучшим и который мы обнаруживаем воплощенным, олицетворенным в другом человеке» (Х. Ортега-и-Гассет). «Идеал, который должен ставить перед собой брак, – это через физическую близость достичь духовного единения» (М. Ганди). «Знать друг друга — не значит знать друг о друге все; это значит относиться друг к другу с симпатией и доверием, верить друг другу. Человек не должен вторгаться в чужую личность» (А Швейцер). «Секс имеет тенденцию умирать в средние годы жизни только у тех пар, которые лишены воображения и где секс стал рутинным делом» (Х. Эллис).
«Семейная жизнь имеет в себе три стороны: биологическую («супружеские отношения»), социальную и духовную» (Ю. Белановский, А. Боженов). «Рождение ребенка необратимо, оно связывает родителей навсегда, вне зависимости от их сердечных предпочтений» (П. Брюкнер). «Красота дается женщине вначале, чтоб привязывать мужчину, ибо нравственная связь еще слаба. Потом и не надо уж красоты, любят женщину, потому что сживутся душами…» (Ф. Достоевский). «Когда яркое пламя любви перестает мерцать, веселее горит огонек привязанности; его-то легко поддерживать изо дня в день и даже усиливать по мере того, как приближается холодная смерть» (Д. Джером).
«Приход любви – величайшее благо, метафизически содержащее в себе страшную трагедию, скажем, непреодолимую утрату любимого…» (И. Гарин). «Для связи, имеющей возможность продолжаться, привязанность необходима; тем не менее любой, кто испытывает безоговорочную приверженность к ней, рискует получить серьезную травму в будущем, если эти отношения прекратятся» (Э. Гидденс). «Почему мы не влюбляемся каждый месяц в кого-то нового? Потому что при расставании нам пришлось бы лишаться частицы собственного сердца» (З. Фрейд).
В принципе, ему не так уж много и нужно.
«С возрастом мужчины, набрав «опыта жизни» выводят критерии хорошей и плохой женщины, пытаясь вывести некий рецепт идеала. Некоторые, не найдя его, вовсе разочаровываются в прекрасном поле или разделяют на категории «хорошая жена», «хорошая любовница» и т. д.
Что касается меня, я уж точно не могу без женщины, да и делить себя на нескольких я тоже не способен. Какая должна быть женщина рядом со мной? Наверное, та, для которой хочется жить. Не просто жить, а совершать поступки, делать её счастливой, вновь и вновь завоёвывать её сердце, зажигать свет её глаз…
Она Женщина, которая ни чем не обязана и ни чего тебе не должна. Она с тобой потому, что ей с тобой хорошо и надёжно и она любит тебя. Мне неважно, чем она занимается. Может она работает где-то, может вообще не работает, но при этом чем-то занимается. Важно то, что она наполняет смыслом свою и мою жизнь. Её не так уж волнует финансовая сторона вопроса. Важна идея. Воплощать идеи в реальность функционал мужчин.
Мне не нужно видеть её каждый день «босой в халате у плиты». Важнее то, как она ощущает себя со мной в моём присутствии. Чувствовать её нежность, тепло и потребность во мне. Меня устраивает, что у меня нет завтрака и ужина приготовленного ею каждый день, ведь это лучше, чем измотанный вид любимой, единственным желанием которой будет непременно лечь спать с пресловутым «голова болит». Пусть занимается больше собой, ведь нравиться мужчинам – это их природное призвание. Вы видели, с каким выражением лица женщина выходит из СПА-салона! То-то же!!! А ещё ей нравится очаровывать мужчин!!! Ей важно получать энергию очарованных ею мужчин. Эта энергия питает её женское естество, и она продолжает цвести как прекрасный цветок. Ведь этот цветок цветёт для меня! Ей важно чувствовать, что она нравится мужчинам.
Она постоянно чем-то увлекается. То новыми методиками ухода за телом и лицом, то различными методами похудения, то познаниями в различных направлениях бизнеса. Ей важно общение с новыми людьми. Интересуется опытом успешных людей. Она постоянно рассказывает тебе о своих женских делах и ищет понимание и в свою очередь выслушает и посмотрит фрагмент интересного хоккейного матча, потому что понимает, что это для тебя важно7. Иногда ей просто хочется стать маленькой девочкой и просто поплакать и получить от родного мужчины заботу и внимание. Иногда этому нет объяснений. Просто так она снимает стресс. Она всегда в глубине души «девочка». Возможно, меня всегда будут мучить сомнения, что «а вдруг я не тот о ком она мечтала» или «тот парень, которого она очаровала, покорил и её сердце» и эти страдания буду заставлять меня делать больше и больше, что бы удержать её рядом со мной, ведь она мне ничего не должна. И всякий раз, когда я обнимаю её, может быть даже во сне, по её реакции я понимаю, что я для неё дорог, и она выбрала меня!8 И тогда я понимаю, что рядом женщина, для которой хочется жить9» (radionetplus.ru).
ВЫВОДЫ. «Женщина – существо таинственное, но полезное» (П. Лафарг). «После Бога мы в первую очередь в долгу перед женщиной: сперва она дарует нам жизнь, а потом придает этой жизни смысл10» (К. Боуви). Секс – это еще не все, но все – ничто без секса. «Для философского подхода важно, что тайна любви имеет отнюдь не возвышенно-небесное, а прозаически-земное происхождение» (А. Пилипович).
Разбитной писатель К. Воннегут завещал для себя эпитафию: «для него единственным и достаточным доказательством существования Бога на земле была музыка». Абсолютно с ним соглашаясь (как и с Ф. Ницше: – «Без музыки жизнь была бы ошибкой»), в нашей эпитафии мы бы, если не вместо, то рядом с музыкой, поставили бы Женщину.
Милые вы наши! Если нам подарят вторую жизнь, мы опять отдадим ее вам: во-первых, у нас нет другого выбора; во-вторых, вы – единственное, чего она стоит.
___________________
1 «Есть, брат, женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого от самого никогда и никого не любят» (И. Бунин).
2 «Неурегулированный пол есть неурегулированная душа – нерентабельная, страдающая и плодящая страдания» (А. Платонов).
3 «Откуда взяться гармонии между душой и телом, если душа всегда готова спасти себя за счет тела?» (С. Лец).
4 «Прочь кретинов и каналий, что не любят гениталий, ныне всюду стало модно славить орган детородный» (И. Тихий).
5 «Брак как долгий разговор. При вступлении в брак нужно задавать себе вопрос: полагаешь ли ты, что до старости сможешь хорошо беседовать с женщиной или этим мужчиной? Все остальное в браке преходяще, но большая часть общения принадлежит разговору» (Ф. Ницше).
6 Лукавит. Уж эта-то женщина прекрасно знает, что «в любви прекрасно только начало, вот почему мы стремимся удержать его, влюбляясь снова и снова» (А. Франс).
7 «Просто невероятно, как быстро и легко женщина усваивает идеи того, кто занимается с ней любовью» (А. де Сад).
8 И действительно, «если женщины говорят «под нами», они говорят «о нас» (неизв.).
9 Тоже лукавит. «Женщина вдохновляет, покуда мужчина не владеет ею» (С. Кьеркегор).
10 «Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность – вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает» (И. Бунин).