Загрузка...Кроме того, в силу личной предрасположенности или традиционно разделяемого им мнения избиратель может преувеличивать значение местного самоуправления и чересчур чувствительно относиться к порокам централизации. При этом он может быть страстно убежден в пагубном влиянии на общество торговли спиртными напитками. Он считает, что сухой закон, действующий в его местности, в его городе, его графстве, в значительной степени сводится на нет ввозом спиртного извне, чему способствует существование современных транспортных средств. Тогда он начинает выступать за принятие на общефедеральном уровне поправки, предоставляющей центральному правительству полномочия регулировать производство и продажу опьяняющих напитков. А это предполагает рост числа федеральных чиновников и увеличение их полномочий. Таким образом, в наши дни юг страны, эта колыбель учения о правах штатов, стал главным поборником повсеместного введения сухого закона и закона Волстеда Трудно сказать, много ли избирателей задумывалось о том, в какой связи находятся исповедуемые ими общие принципы с позицией, занятой ими в отношении сухого закона: вероятно, таких было немного. С другой стороны, последовательные гамильтонисты, предупреждавшие об опасности, заключенной в партикуляризме местной автономии, выступали против введения сухого закона. Следовательно, в данном вопросе они плясали под дудку Джефферсона (Томас Джефферсон (1743—1826) — 3-й президент США, идеолог буржуазно-демократического направления. — Прим. перев.). Однако, насмешки над их очевидной непоследовательностью в данном случае неуместны. Ситуация в обществе настолько изменилась под влиянием наступающей индустриальной эпохи, что традиционные общие принципы почти утратили былое практическое значение. Эти принципы перестали быть отражением разумных идей, сохранив за собой чисто эмоциональное значение.
Такая же чехарда царит в области правил, касающихся железных дорог. Противник установления над ними сильного федерального управления, являющийся, как правило, фермером или грузоотправителем, считает, что расценки на перевозки слишком высоки; кроме того, он полагает, что на железных дорогах уделяется мало внимания вопросу границ между штатами, что некогда местные железнодорожные ветки ныне стали частями одной огромной системы, а в законодательстве штатов и существующих на местном уровне порядках этот факт не нашел должного отражения. Поэтому он призывает к введению в данной сфере общенационального регулирования. С другой стороны, некий сторонник централизованного управления, являясь владельцем акций и облигаций, считает, что на получаемый по ним доход неблагоприятно влияют действия федерального правительства, и тогда он живо протестует против докучливой тенденции по каждому поводу обращаться за помощью к государству и объявляет такую помощь проявлением дурацкого патернализма. Развитие промышленности и торговли идет при столь сложных обстоятельствах, что никакие четкие, общеприменимые суждения на эту тему становятся практически невозможными. За деревьями нам не видно леса, а за лесом — деревьев.
Поразительным примером подобной смены настроений в отношении различных доктрин, то есть в отношении практических выводов из них, является история концепции индивидуализма, проинтерпретированная в смысле максимального ограничения государственного «вмешательства» в промышленности и торговле. Изначально этой точки зрения придерживались «прогрессисты», выступавшие против доставшейся в наследство системы законодательства и управления. Крупные предприниматели напротив ратовали за сохранение прежнего статуса. Теперь же, когда строй, основанный на частной собственности и средства производства укрепился, данная доктрина является интеллектуальным оплотом консерваторов и реакционеров. Ныне ее исповедует тот, кто хочет быть оставленным в покое, тот кто бросает боевой клич свободы частной промышленности, поощрения бережливости, свободы договоров и права пользования денежными благами, приносимыми подобной стратегией. В Соединенных Штатах слово «либерал», обозначающее партийную принадлежность, все еще употребляется как синоним политика-прогрессиста. В большинстве других стран «либеральной» называется партия, представляющая власть крупных промышленников и финансистов, протестующих против правительственных установлений. Ни в чем другом ирония истории не проявляется так сильно, как в этом переходе в собственную противоположность практического смысла термина «либерализм» — и все это несмотря на то, что в теории никаких словесных переворотов не происходит.
Политическая апатия, являющаяся естественным результатом несоответствия реальной практики традиционному [понятийному] аппарату, проистекает из неспособности избирателя отождествить себя с определенными проблемами. Ибо трудно представить себе, как и в чем проявляются они в многосложном контексте повседневности. Когда традиционные воинственные призывы перестали будоражить практическую политику, действующую в унисон с ними, о них тут же позабыли как о некоем вздоре. И то значительное число избирателей, которое все еще приходит на выборы — а таковых около пятидесяти процентов — делает это исключительно по привычке, следуя традиции, а вовсе не по сознательному убеждению и не из смутного чувства гражданского долга. От этих голосующих довольно часто приходится слышать, что многие голосуют не за, а против чего-то или кого-то — за исключением тех случаев, когда какой-то серьезный фактор порождает среди них панику. Прежние принципы, как бы хорошо ни отражали они насущные интересы того периода, когда они появились на свет, не отвечают требованиям современности. Тысячи людей, не сумев адекватно выразить свои чувства, ощущают себя опустошенными. Смятение, порождаемое размахом социальной деятельности, заставляет скептически относиться к эффективности политический деятельности. Кому по силам охватить все это? У людей появляется ощущение, что они находятся во власти сил, слишком огромных для того чтобы осмыслить их или совладать с ними. Мысль застывает, волю охватывает паралич. Даже специалисту непросто теперь выявить «причинно-следственную связь»; даже он способен комментировать уже произошедшее, оглядываясь назад, между тем как социальная деятельность движется вперед, создавая все новые ситуации.
Эти же рассуждения помогают понять происходящее обесценивание механизмов демократической политической деятельности на фоне осознания возрастающей потребности в экспертном управлении. Так, например, одним из побочных продуктов войны явились правительственные инвестиции в производство азота (химического продукта, играющего важнейшую роль в фермерстве, а также нужного для действующих армий), осуществляемого в Масл Шоулз (Местность в бассейне реки Теннеси (штат Алабама), где решением Конгресса США (1916 г.) было построено два завода по производству азота и возведена дамба электростанции. — Прим. перев.). Вопрос закрытия и утилизации данного завода стал предметом политической дискуссии. Требовавшие обсуждения вопросы — научные, сельскохозяйственные, промышленно-финансовые — носили чисто технический характер. Многие ли из избирателей обладают достаточной компетенцией для того, чтобы взвесить все названные факторы, рассмотрение которых было необходимо для принятия правильного решения? Если же допустить, что всесторонне изучив данный вопрос, они достигли бы надлежащего уровня компетентности, то у всех ли нашлось бы время для подобного изучения вопроса? Правда, данный вопрос не был непосредственно представлен на рассмотрение избирателей, но его техническая сложность отразилась в том ошарашенном бездействии законодателей, в чьи обязанности и входило решение данного вопроса. И без того запутанная ситуация осложнилась далее изобретением новых, более дешевых методов производства нитратов. Но ускоренное развитие гидроэлектролиза и наращивание общей мощности объединенных электрических сетей также являются вопросами общественного значения. В конечном счете, трудно найти вопросы, более важные, чем эти. Но кто из граждан, помимо представителей непосредственно задействованных в этих производствах корпораций и кучки инженеров, обладают достаточными знаниями и умениями для того, чтобы правильно оценить и рассчитать все факторы, имеющие отношение к подобным проектам? Вот еще один пример: к вопросам, непосредственно затрагивающим интересы общества на местах, относятся трамвайное сообщение и торговля продуктами питания. Но история муниципальной политики свидетельствует о том, что в данных вопросах взрывы общественного интереса чередовались с периодами безразличия. То, как решаются данные вопросы, напрямую сказывается на жизни массы людей. Но сами масштабы, разнородность и избалованность городского населения, огромные размеры требуемого капитала, необходимость учета технических характеристик инженерных проектов, связанных с решением данных вопросов — все это суть факторы, рассмотрение которых быстро утомляет среднего избирателя.
Думаю, эти три примера весьма типичны. Предлагаемые вниманию общества вопросы столь широки и замысловаты, сопряженные с ними технические вопросы требуют столь специальных знаний, детали проектов столь многочисленны и переменчивы, что общество, будучи поставлено перед ними, никак не может определиться, достичь самоидентификации. И дело не в том, будто общества как такового не существует, будто не существует большого числа людей, одинаково заинтересованных в определенном исходе данной совокупности социальных взаимоотношений. Дело в том, что общество слишком многочисленно, слишком рассеяно и разобщено, слишком запутано. Кроме того, в обществе существует слишком много группировок, вследствие чего всякая совместная деятельность, характеризующаяся серьезными и долговременными побочными последствиями, оказывается непомерно разнообразной; виды деятельности пересекаются между собой порождая новые группы со своими узкими интересами; и мало что может связать все части такого общества в единое целое.
Картина не будет полной, если не принять во внимание наличия множества сил, соперничающих с действенными политическими интересами. Ведь у политики всегда находились сильные соперники. Людей всегда интересовали, в первую очередь, собственная работа и собственные развлечения. Мысль о том, что «хлеб и зрелища» способны отвратить внимание людей от общественных дел, не нова. Но нынешнее индустриальное общество, развившее, усложнившее и умножившее общественные интересы, одновременно преумножило и усилило серьезные альтернативы этим интересам. В тех странах, где в прошлом политическая жизнь протекала наиболее успешно, существовал особый класс, сделавший политику своим главным занятием. Так, Аристотель считал, что к категории граждан, имеющих право заниматься политикой, должны относиться исключительно люди, обладающие досугом, то есть люди, освобожденные ото всех прочих забот, в особенности, от необходимости добывать себе средства к существованию. И до последнего времени политическая практика подтверждала справедливость данного убеждения. Заниматься политикой могли себе позволить только «джентльмены» — люди, обладавшие собственностью и средствами на протяжении достаточно долгого времени и обладавшие всем этим в таких размерах, что продолжать наращивать свое состояние они могли бы только ценой утраты своего лица. Ныне же течение индустриализации столь мощно охватило все сферы жизни, что обладать большим досугом способны лишь бездельники. У каждого из людей теперь есть свое дело: слово «дело» (business) обрело особый и вполне точный смысл, превратившись в «бизнес». И политика тоже выказывает тенденцию превращения в разновидность «бизнеса», становясь неким особым делом, коим обычно занимаются предприниматели и функционеры.
Преумножение общей численности и разнообразия развлечений, удешевление их является мощным фактором отвлечения от политики. В незрелом обществе людям предоставлено слишком много возможностей для развлечений —так же как и для работы—и это мешает им всерьез заняться вопросом организации эффективного общества. Человек — это не только политическое, но еще и потребляющее и развлекающееся животное. Особое значение для нашей ситуации имеет то, что сегодня доступ к развлечениям как никогда прост и дешев. Нынешняя «эра процветания», возможно, продлится и не долго. Но кино, радио, дешевое чтиво, автомобили и все, что им сопутствует, останется с нами навсегда. И то, что все это было изобретено без сознательного намерения отвлечь внимание людей от политических интересов, не снижает эффективности данных изобретений именно в названном смысле. Политическая составляющая человеческой личности, ответственная за его гражданские чувства, неравномерно представлена в различных индивидах. Во многих слоях общества бывает практически невозможно вызвать людей на разговор, посвященный политическим вопросам; уже на первых минутах такой беседы люди начинаю зевать. Стоит только перевести разговор на автомобили, их устройство, преимущества различных моделей, или на сопоставление достоинств различных актрис — и диалог оживляется. Следует помнить, что это удешевление и преумножение возможностей доступа к развлечениям является порождением индустриальной эпохи, усиленной деловой традицией, сделавшей производство средств к приятному времяпрепровождению одним из наиболее доходных бизнесов.