Загрузка...Краткое введение
Этот небольшой трактат (№ 37 в Порфириевой хронологии) посвящен обсуждению забавного стоического положения о том, что два материальных тела могут полностью взаимопроникать друг в друга. Положение, вызвавшее множество нареканий, особенно со стороны перипатетиков; именно с изложения их возражений Плотин и начинает свое рассуждение. Здесь он полностью следует за Александром Афродисийским (см.: De Mixtione и Quaestione et Solutiones, II. 12). Плотин нередко прибегает к изложению этого автора, критическое прочтение которого служит отправной точкой для его собственной мысли. Далее приводится ответ стоиков на аргументы приверженцев Аристотеля, и, наконец, в гл. 2 Плотин излагает свое рассуждение по данному вопросу, которое приводит его к критике воззрений самих перипатетиков о непроницаемости материи, препятствующей взаимопроникновению тел. Плотин доказывает, что непроницаемость тел должна быть следствием качеств самих этих тел, а не присущих материи качеств. Гл. 3 — небольшое дополнение о «телесности», которую Плотин, в отличие от Александра Афродисийского, считает не общим определением вещи, но творящим вещь логосом — прекрасно иллюстрирует расхождения во взглядах между платониками и перипатетиками.
Синопсис
Краткое изложение взглядов предшествующих философов по данному вопросу. Возражения перипатетиков против всеобщего слияния, аргументы стоиков в защиту этого положения (гл. 1). Собственные рассуждения Плотина, приводящие к выводу о том, что непроницаемые тела таковы благодаря своим качествам, а не благодаря материи (гл. 2). Замечание о том, что есть телесность как таковая (гл. 3).
Те, кто считает, что качества суть только [определенные материальные] смеси, сополагают материи каждого из тел и налагают на эти материи качества каждого из тел: эти люди, пожалуй, заслуживают доверия, поскольку порицают всеобщее слияние, утверждая, что объемные величины будут рассеяны, если не будет промежутка между частями каждого из тел — [так они возражают против положения] о том, что деление будет бесконечным, поскольку каждое из тел проникает в другое всецело; [этот же аргумент объясняет и почему] слившиеся тела занимают больше места, чем каждое из них, а именно — смесь занимает столько места, сколько оба этих тела вместе. Они говорят, что если одно тело всецело проникается другим, то его место должно оставаться себе тождественным, и в нем же должно полагаться и другое. Но в случае, когда [после смешения] смесь не занимает большего места, они обясняют это исхождением воздуха из промежутков между частями одного из смешивающихся тел, так что место воздуха занимают частицы другого тела. Но если, в таком случае, некое малое тело проникает в большее, каким образом оно может распространиться по всему большему телу? И много еще другого говорят [против всецелого слияния].
Но с другой стороны, те, кто вводит всецелое слияние, возражают: для [объемного] тела возможно быть [внутренне] разделенным без того, чтобы уничтожиться в рассеяньи, даже когда возникает всецелое слияние, поскольку и капли пота не производят рассекания тела и не дырявят его. Даже если кто-нибудь скажет им, что ничто не мешает природе производить потовыделение таким именно [отрицаемым ими] способом, они возразят, что и в вещах искусственных влага, очевидно, проникает сквозь тонкое и непрерывное [например, ткань], проникая на другую ее сторону [и не делая при этом в ней дыр]. Но если [и влага, и ткань] — это тела, то как это может происходить? Нелегко ведь объяснить, как одно тело проходит сквозь другое, не рассекая его; но если [смешиваясь] тела рассекают друг друга по всем направлениям, они, очевидно, уничтожают друг друга. И когда они говорят, что во многих случаях [при смешении] не происходит увеличения объема, они встают на иную точку зрения [, свойственную их оппонентам], видя причину этого, опять же, в исхождении воздуха [из составов смешивающихся тел]. Хотя это и тяжело утверждать, когда речь заходит об увеличении места, все же что мешает говорить, что каждое из тел привносит [в смешение] и свою величину вместе с другими качествами, так что увеличение все равно необходимо происходит? Ибо величина не погибает, как и другие качества, но так же, как возникает новый эйдос, смешанный из обоих, так [возникает] и новая величина, которую смесь производит из обеих величин.
На это им могут возразить другие: если одна материя соположена другой, и объем соположен другому объему, который [также] обладает величиной, то вы говорите то же, что и мы; но если имеет место всецелое слияние материи с той величиной, что на ней, тогда [в момент слияния тел] дело не обстоит так же, как когда одна линия последовательно продолжает другую, так что конец одной совпадает с началом другой, что приводит, разумеется, к увеличению, но так, как если одна линия совмещается с другой, что к увеличению не приводит. [Остается разобрать] случай, когда меньшее тело проникает в большее, даже когда мельчайшее — в наибольшее, что и происходит в случае очевидного смешения. В не очевидных же случаях есть возможность сказать, что меньшее тело проникло не во все большее тело, но в тех случаях, когда смешение очевидно, следует именно так и говорить.
Говорящие о протяженности масс, говорят что-то не вполне убедительное, когда растягивают мельчайшую массу в огромный объем [, что необходимо мыслится при слиянии мельчайшего с наибольшим], поскольку, по их словам, величина увеличивается не благодаря изменению тела, но так, как когда из воды образуется воздух.
2. Но последний пример сам требует отдельного рассмотрения: в самом деле, что происходит, когда определенный объем воды становится воздухом; и почему объем возникшего воздуха больший? — Нам сейчас достаточно и сказанного, хотя много и иного говорится той и другой стороной. Рассмотрим, что нам самим должно сказать об этом, насколько наши воззрения соответствуют той или другой позиции, или, быть может, кроме вышеуказанных точек зрения сейчас обнаружится и иная.
Итак, когда вода течет через шерсть, или папирус выделяет воду, которая в нем, разве целое тело воды не проходит через них? Или когда она даже не течет [, но пропитывает], почему мы соединяем одну материю с другой и одну массу с другой массой же, но только качества полагаем в смешении? Ибо, конечно же, материя воды расположена не вне папируса, ни, опять же, на некотором удалении от него, ибо весь папирус влажен и его материя никоим образом не лишена этого качества. Но если материя есть везде, где есть качество, то везде в папирусе есть и вода. Однако, может быть, это не есть вода, но качество воды [влажность]? Но где, в таком случае, существует вода? И почему же тогда не сохраняется тождественной масса? Скажут, что добавившееся растянуло его, поскольку он [т. е. папирус] получил величину от пришедшего. Но если получил величину, то добавилась и масса, а если добавилась, то не была поглощена в ином, значит, материя воды должна быть в одном, а материя папируса в другом [месте]. Но что мешает одному телу давать и получать какие-то качества от другого, а так же и величину? Одно качество соединяется с другим, не будучи им, но будучи вместе с ним; будучи вместе с ним, оно тем самым уже не есть чистое качество, не всецело то, что оно есть, но уже нечто замутненное; но когда одна величина соединяется с другой, она не исчезает.
Кто-нибудь, возможно, и знает, почему говорится, что одно тело, проникая через другое, рассекает его, хотя мы утверждаем, что качества проницают тела не рассекая их. Это так, потому что качества бестелесны. Но если материя сама бестелесна, почему, в таком случае, и бестелесная материя вместе с бестелесными качествами (предположим, что их немного) не проницает тела тем же способом, что и качество? Они не проницают твердые тела, потому что те имеют соответственное качество, а именно — противиться проницанию. Или, может быть, потому что многие качества вместе с материей не способны это сделать? Если множество качеств производят то, что называется плотностью тела, то именно множество будет, пожалуй, причиной непроницаемости тел; если же плотность есть некое особенное качество, как и то, которое они называют телесностью, то именно это особенное качество и будет причиной; так что качества создадут смесь не потому, что они качества, но потому, что они именно такие качества; и материя, опять же, придет в смешение не потому, что она материя, но потому, что она материя вместе с определенным качеством: особенно, если она не имеет собственной величины, но только ту, которую [она в данный момент] не отбрасывает. Вот что следует сказать об этих трудностях.
3. Поскольку мы упомянули о телесности, следует рассмотреть — есть ли она нечто составленное из всех [телесных качеств] или же есть некий эйдос и некий логос, входящий в материю и делающий ее телом. Тогда, возможно, телесность это то, что есть тело, т. е. [нечто] собранное из всех качеств вместе с материей; да, такова будет, пожалуй, телесность. И если телесность есть логос, который своим приходом создает тело, то ясно, что логос охватывает и имеет все эти качества. Этот логос, если он не есть определение, выявляющее, что есть вещь, но именно логос, творящий вещь, должен не заключать в себе материи, но быть логосом относительно материи и, входя в материю, давать телу совершенство; тело должно быть материей, и логос должен присутствовать в нем, но сам он, поскольку он — эйдос, созерцается обнаженным, без материи, даже если бы этот логос был еще более неотделим от материи. Ибо отделимый логос — иной, он — в Уме; в Уме же, потому что сам — Ум. Но об этом в другом месте.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Это ссылка на Анаксагора (см.: Diels. Fr. 59 а54) и Демокрита (который, в свою очередь, отсылает к Александру Афродисийскому). См.: De Mixtione, 2 (II. 214.18 Bruns-Diels. Fr. 68 a64).
2. Имеются в виду перипатетики. См. Галеново изложение воззрений перипатетиков и стоиков (Stoico-rum Veterum Fragmenta, II. 463).