Загрузка...Жизненная линия любви разделяет как бы надвое судьбу каждого человека: на радость и тревогу, страсть и ненависть, добро и зло. В начальную, самую светлую пору любви каждый рад подчиняться капризам любимого, так как уступчивость умножает радость слитности с ним. Любовь — это искусство заботы друг о друге. Сильная искренняя любовь подобна эксперименту, проводимому на самом себе, и сопряжена с немалым риском. Любящий порой бесстрашно и самоотверженно доходит до той ступени самоотдачи, за которой любовь становится тягостной или гибельной. Мученики и герои любви часто жертвуют собой, прокладывая путь к секретам человеческих отношений.
Любовь можно назвать первоначалом в человеке, его родовой сущностью. Обычно она предполагает всплеск неожиданных светлых эмоций, чувственное внутреннее состояние, непонятное, таинственное влечение к другому индивиду, которому просто невозможно противостоять. Такую любовь обычно называют романтической. Она исключительна уже потому, что представляет собой неудержимое внутреннее стремление человека к полному слиянию с другим живым существом. Романтическая любовь обнаруживает в душе индивида прилив каких-то новых мощных сил, которые и побуждают его бурно переживать внутри себя бытие другого человека во всей его глубине. Такая любовь требует чего-то надындивидуального и в высшей степени личностного, существующего только между людьми, «потерявшими голову» и, несмотря на это, приобретшими смысл жизни. «Наша любовь — в основе всех наших влечений, которые, как из семени, вырастают из нее», — писал Ортега-и-Гассет [34]. Проявляются эти весьма нежные и одновременно мучительные чувства как внутренние коллизии, драмы. Они вызывают предвкушение трепетного ощущения таинственной прелести сексуальной близости.
Супружеская любовь — одновременно и чувственная, и духовная. Поэтому она является цельной, верной и плодотворной, по природе своей предназначенной для рождения и воспитания детей. Такая любовь требует от каждого супруга соответствующего осознания своей личной ответственности. Смысл супружеской любви хорошо понимали и высоко ценили еще древние. Кстати, у древних народов культ супружеской любви и ее символов является одним из самых почитаемых. В древнеиндийском эпосе «Ветка персика» сказано: три источника равно имеют страстное влечение человека — душа, разум и тело. Супружеская любовь «открывает глаза на духовную сущность другого человека, — справедливо указывает философ и психолог В. Франкл, — на действительную природу его неповторимости, скрытые в нем потенциальные ценности».
Супружеская любовь как возвышенная влюбленность и восторженная страстная устремленность к духовному и телесному наслаждению наиболее мощно воздействует на активизацию психики супругов, вдохновляя их к творчеству и созидательной деятельности. А это сказывается на улучшении общего состояния сознания и подсознания возлюбленных. Истинная любовь формирует утонченные чувства, возвышенные душевные переживания, развивает индивидуальность и силу человеческого характера. Это огромный психотерапевтический усилитель восприятия и выражения личностных достоинств и человеческих ценностей. Это генератор духа и страстей, качественно влияющий на творческое вдохновение. И.С. Тургенев (1818— 1883) писал: «Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь» [36].
Здесь хотелось бы привести еще один пример супружеской любви, подвигающей на вдохновенное творчество. Известный всем немецкий философ Ф. Шеллинг страстно полюбил умную и талантливую женщину по имени Каролина. И когда она стала его женой, жизнь философа качественно преобразилась. Его творчество приобрело особый блеск, наполнилось новыми идеями. Он стал более вдохновенно читать лекции, на которые буквально ломились студенты. Все это было результатом лучезарного горения духа двух страстно любящих людей. И вдруг — смерть Каролины… Внешне в жизни философа все осталось без изменений. Но он сник, погрузился в религиозный туман. Творческий накал куда-то исчез. Нечто подобное, кстати, произошло и с К. Марксом после смерти его любимой жены Женни. С этого времени творческая жизнь философа фактически закончилась.
О любви много и философски глубоко писал Лев Толстой. Его мысли на эту тему наполнены тонким психологизмом. Вспомним великое произведение писателя «Война и мир». Влюбленный Андрей Болконский признается: «Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мучения этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня? Я стар для нее…» [37]. После признания в любви Наташе Болконский получает ответное «да». В его душе неожиданно происходит какой-то непонятный для него самого переворот: влюбленность превращается в большую любовь. «Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с ней. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично, как прежде, было серьезнее и сильнее» [38].
Любовь не бывает отвлеченной, абстрактной: она внутренне детерминирована, внешне избирательна и при этом направлена на конкретную личность («вхождение в любовь»). Это мощное излучение любовной страсти, которую можно отнести к сфере скрытого (интимного) творчества человека. Однако следует подчеркнуть, что любовь неразрывно связана с состраданием, добрым отношением ко всем людям. Противоположность сопереживанию — равнодушие, безразличие. Индивид может стать полноценной личностью, только если через любовь к конкретному человеку он становится более свободным, открытым, благожелательным по отношению к другим людям, ко всему миру. Э. Фромм писал: «Кто любит лишь одного единственного человека, не любит никого» [39].
Влюбленность предполагает сложную структуру глубинного слоя человеческих психических переживаний: чувств, эмоций, страстей, настроений, душевных движений, мыслительных фантазий, вплоть до мистических. Влюбленность связана с наибольшей слитностью нежности и сексуальной чувственности людей. Она зарождается и функционирует по законам имманентно-коммуникативной логики развития личности. Бели любовь психологи называют социально-психологическим феноменом, то влюбленность они считают интимно-личностным явлением.
Любовь всегда предполагает духовную и физическую радость общения людей. Влюбленность же можно назвать неким «резервуаром» бессознательных влечений, находящим свое выражение в глубокой личной фантазии. С нее обычно и начинается духовно-психологический сдвиг к большой любви. Восхождение спонтанной влюбленности индивида к более глубокому и основательному чувству, как правило, сопрягается с другими социальными факторами человеческого развития. «Главное дело в жизни — любовь, — убежден Лев Толстой. — А любить нельзя ни в прошедшем, ни в будущем. Любить можно только в настоящем, сейчас, сию минуту». «Помни, что если ты можешь сделать хорошее дело, оказать любовь кому-либо, то надо делать это сейчас, — советует писатель, — потому что пройдет случай и не возвратится» [40]. Романтическая влюбленность — это восхождение к человеческому счастью. По многим смысловым компонентам любовь и влюбленность совпадают, однако при этом заметно различаются по глубине и силе проявления. Они сравнимы с алмазом и графитом, которые сходны по составу, но отличаются своими свойствами и строением.
Влюбленность всегда спонтанна, любовь же надо заслужить. Это уникальная мера наивысшего духовного состояния, которое можно представить как человеческое движение к самосовершенствованию. Любовь, будучи явлением сложным и противоречивым, может быть охранительным началом в жизни, а может и погубить человека. Ведь нередко в союзе двух искренне любящих людей проявляется эгоизм. Жизненный опыт показывает, что последний в любви не преодолевается, а становится более агрессивным, ибо индивид усматривает во всяком внимании к предмету своей любви посягательство на него. Нередко случается так, что чем сильнее любовь, тем более она замыкается на себе. Однако если эгоизм удается преодолеть, любовь по-настоящему расцветает, способствуя созидательной, творческой деятельности человека.
Георгий Сергацкий
ПОХОТЬ ПОЛА. 2. НЕНАВИСТЬ
(Из книги «Изнанка любви, или Опыт трепанации греха…»)
Мужчина любит женщину, которую не
хочет, и хочет ту, которую не любит.
З. Фрейд
Анальный, уретральный – это эротические формы ненависти.
Р. Столлер
«Любовь в своих средствах – война, в своей основе – смертельная ненависть полов» (Ф. Ницше). «Тот, кто любит по настоящему, может и целовать и кусать» (Х. Клейст). «Любовь может существовать без уважения, без доверия; она не всегда далека от ненависти…» (Г. Рише). «Знойная истома живет мечтой и больное воображение населяет сознание грезами, а грезы питают истому, растят ее и, сами неуловимые и нереальные, толкают на реальное, но порочное самоуслаждение. Любовь извращается. В грезах нет реального страдания другого (Л. Карсавин). «Что поражает при анализе чувства, которое многие считают «любовью», это то, что оно оказывается самообманом и оборачивается ненавистью. И наоборот, особенно для женщин, любовь означает страдание, но в этой мазохистской любви скрываются и садистические мотивы» (Д. Рейгольд).
«не любовь а грозная темная страсть
заливает глаза полыхающей кровью
не любовь а звериная темная сила
сладко сладко напирает изнутри
не любовь а суженный жадный взгляд
вызревает в глубине прохладных глаз
источник ничтожества и силы
силы и безумия
осыпается шелуха оскаленная суть:
голый человек без памяти и прошлого
тяжелая страсть
смерть
не любовь» (А. Левин).
«Ненависть не только неожиданным образом постоянный спутник любви (амбивалентность), не только частый ее предшественник в человеческих отношениях, но и что ненависть при различных условиях превращается в любовь, а любовь – в ненависть. Если это превращение больше, чем лишь последовательность во времени, т. е. смена, то, очевидно, не имеет под собой почвы такое основополагающее различие, как различие между эротическими инстинктами смерти, предполагающее противоположно идущие физиологические процессы» (М. Фуко). «Проклятие сексуальной энергии» (Э. Гидденс) заключается в том, что мужчина лишится эрекции, а значит, и удовольствия, если истребит в себе ненависть похоти – главную компоненту полового возбуждения. «В сексуальном акте есть неустранимый элемент разврата потому, что он не соединяет, а разъединяет, что в нем есть реакция, что он чреват враждой» (Н. Бердяев).
«Первая обязанность джентльмена быть хорошим животным» (Р. Эмерсон). «Похоть порождает желание обладать, а желание обладать порождает желание убивать» (demotivators.ru). «Зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так аристократически, так художественно жесток» (Ф. Достоевский). «Агрессия – это тень любви, неотлучный спутник и обязательный компонент романтической страсти» (С. Митчелл). Это означает, что страсть есть не обветшалый эротизм, а рвущаяся из под власти хозяина промежность, своего рода «недержание мочи». Опасность этой формы иллюзий в том, что падение на землю происходит с большой высоты.
Шпенглер, считавший истинную любовь между мужчиной и женщиной близкой к ненависти пульсацией двух метафизических полюсов, добавляет, что «нет ни одной расы, которая бы не знала этой опасной любви». В Китае тот или та, к кому некто испытывает непреодолимую любовь, именуется yuan-cia, что означает «предопределенный враг…». А вот Боссюэ: «Что же до человеческой любви, то кто не знает, что она есть поедание, пожирание, вгрызание зубами в любимое существо, дабы питаться им, соединиться с ним, жить им». И далее. «Это вовсе не патология, он (садомазохистский комплекс – Г. С.) присутствует в самой обычной эротике. Во внешних проявлениях (не метафизически, ибо тайные метафизические смыслы часто противоположны видимым), женщины чаще склонны к мазохизму, у мужчин же господствуют садистические предпосылки».
«Сексуальное возбуждение возникает как побочный эффект при большом скоплении внутренних процессов, как только интенсивность этих процессов переступила известные количественные границы» (З. Фрейд). Зной в промежности порождает фантастических демонов «генитальной агрессии». «Застигнутые желанием, любовники бросаются в объятия ненависти и сотрясение их ложа выдает то, что желание, разрушение и пытка – это одна и та же лихорадка» (Д. Аннунцио).
«Поцелуи запечатывают одержимого нечистым вожделением
И своей собственной мукой разрушающего себя,
Каждого, чей бы фаллос ни вставал волною» (Лукреций).
«Грубые слова, связанные с сексом («завалить», «затащить», «поиметь», «трахнуть») обозначают агрессию, обман, манипулирование – все, что угодно, кроме заботы и близости» (И. Ялом). «Тут верх врожденной неприязни» (И. Гете). «Самец жесток к тому, что он любит, – не из злобы, а из того, что он слишком бурно ощущает себя в любви и начисто лишен какого-либо чувства к другому человеку» (Ф. Ницше).
«…Поэты и психоаналитики давно уже знают, как близко соседствуют любовь и ненависть, знают, что и у нас, людей, объект любви почти всегда, «амбивалентно», бывает и объектом агрессии».
«На основании широчайшего клинического опыта я могу с уверенностью сказать, что лишь в незначительных случаях в истории нашей цивилизации сексуальный акт был основан на чувстве любви. Обоюдная злоба, ненависть, проявление садистских эмоций и презрение – неотъемлемая часть любовных переживаний современного человека» (В. Райх). «Во мне заключены и рай и ад. Я их люблю одинаково. У каждого их них свои плюсы. С одной стороны, в них есть гуманность, в которой нет мужского начала, с другой стороны – мужское начало без гуманности. Христианство должно стать их высшим синтезом» (из речи больного психоаналитику Р. де Соссюру).
«Половое возбуждение поддерживает напряжение, которое разряжается в чувстве силы и власти: хотеть властвовать – признак самого чувственного человека. Ослабление полового влечения идет параллельно с ослаблением жажды власти» (Ф. Ницше).
Мы все здесь эгоисты, а «полный эгоист – тот, кто умеет во всякой гадости найти сладость, все отталкивающее сделать притягательным. Любой мужчина желает быть тираном, когда он совокупляется» (А. де Сад). «Только он мог бы понять лозунг «наслаждаться без помех» так, как следует его понимать: наслаждаться вплоть до уничтожения другого» (П. Брюкнер). «Ведь член в эрекции – «неконтролируемая материя» (Р. де Соссюр).
«Мы имеем дело с «насильственной установкой по отношению к сексуальному объекту и исключительной неразрывностью удовлетворения с подчинением и терзанием его». «Половой акт есть акт агрессии с целью достичь близкого союза». «Мужчина нарушает большей частью запрет под условием унижения полового объекта, и поэтому это условие и переносится в его последующую любовную жизнь» (З. Фрейд). «Психическая потенция пениса не ведает никакого «нет». Этот волшебный орган то «настаивает и диктует», то вдруг теряет охоту выполнять свои естественные функции» (Д. Фридман).
Далее пассаж Эволы. «Стремление сделать любимым существом и есть отличие половой любви о «чистой», от человеческого расположения». «Всякий эротический толчок двойственен, но и жажда подавить, разрушить, уничтожить, растворить; это всегда ограничение бытия бытием. В желании всегда есть жестокость – она связана и с самой природой полового акта; отсюда возможность говорить о «жестокой любовной горячке» (М. Метерлинк), о «смертельной ненависти полов», которая есть «основа любви, сокрытая или явная, но всегда присутствующая в ее проявлениях» (Д. Аннунцио). Бодлер утверждал: жестокость и сладострастие суть одно и тоже, как жар и холод. У некоторых видов животных инстинкт уничтожения и половой инстинкт неразделимы – они убивают свою жертву прямо во время совокупления – у людей такое же встречается – в случаях преступного патологического садизма». Что касается млекопитающих, то, в отличие от человека, у них «самец никогда не причиняет вред самке» (Э. Фромм).
По де Саду, важен не столько объект, сколько власть над ним: главное, чтобы жертва была целиком и полностью подчинена. «Возбуждает лишь зло».
«Избавление от условий войны, мужчины сегодня, возможно, более проявляют насильственное поведение в отношении женщины, нежели в отношении друг к другу». «Импульс к подчинению и унижению женщины… это, вероятно, родовой аспект мужской психологии». «Изнасилование показывает реальность правила фаллоса» (Э. Гидденс).
«Да, Бог – это Любовь. Но что за дьявольская затея эта Любовь!» (С. Батлер). «Трудно дать определения любви; о ней можно лишь сказать, что для души это жажда властвовать, для ума – внутреннее сродство, а для тела – скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь». «Если судить о любви по обычным ее проявлениям она больше похожа на вражду, чем на дружбу» (Ф. Ларошфуко). «Доля садизма присутствует в каждом половом сношении» (Ю. Эвола).
По Бриффолту, сексуальность имеет более близкое отношение к жестокости, чем к нежности и вполне «может существовать без любви и нежности». «Если у человека выработалось убеждение, что для него практически исключена возможность любви, то тогда физический контакт может служить заменителем эмоциональных связей. В этом случае сексуальность является основным, если не единственным, мостом, связывающим его» (К. Хорни).
«Не стоит относится с презрением к механической стороне полового акта, как Феллини, который карикатурно изобразил Казанову человеком – поршнем, бороздящим утробы до бесконечности». «Механический акт, лишенный волнения, … обесточенная сексуальность» (П. Брюкнер) как минимум снимают раздражение от генитальной чесотки. «Устранение сексуального застоя оргазменным выбросом само по себе устраняет всякое проявление невроза» (В. Райх), «…вся психология и вся культура секса, поставляющая секс-специалистов, основаны на похоти. Ведь они предполагают, что все уже так поступают» (М. Гангор).
«Любой мужчина по природе своей инициатор секса, т.е. насильник» (из протокола допроса). «Сладострастие и жестокость часто сочетаются друг с другом» (Р. Крафт Эдинг). Половая любовь это «… подъем чувств благодаря сочетанию агрессии и легкого садизма» (Р. Тэннэхилл). «Главное – раздавить» (В. Жириновский). «На страже любви всегда стоит ненависть. И я думаю, глубоко прав тот, кто в этом видит серьезную тайную трагедию всей человеческой жизни» (Т. Ван де Вельде).
«Итак, само стремление господствовать и насильничать, причинить смерть естественно и необходимо в любви, как неполное ее, ограниченное выражение. Часто оно проявляется грубо и жестоко, как первобытное рабовладельчество, но часто принимает вид изысканного мучительства, захватывая всю сферу душевности» – комментирует Л. Карсавин Достоевского.
«Предубеждения, ненависть, насилие, жестокость – все это в большей или меньшей степени часть нашей природы» (М. Ридли). «Пороки входят в состав добродетелей как ядовитые снадобья в состав целебных средств» (К. Прутков). «Единственно исходная добродетель – это ненависть к себе» (Л. Толстой).
«… Мне кажется, что, скорее, в каждой настоящей любви спрятан такой заряд латентной агрессии, замаскированной узами партнеров, что при разрыве этих уз возникает тот отвратительный феномен, который мы называем ненавистью. Нет любви без агрессии, но нет и ненависти без любви!» (К. Лоренц).
Комментарий. Психология половой любви неотделима от физиологии и половое сношение может быть представлено следующим образом:
внутригенитальный зуд;
предоставление партнерами тел и, в первую очередь, гениталий друг друга;
обмен «любезностями» двух промежностей, сопровождаемый щекоткой, прежде всего гениталий;
апогей экскрементального апофеоза – оргазм;
облегчение и нежность.
Существуют различные варианты оказания «любимой(-му)» вышеуказанной «любезности»: «садистко-анальный» (З. Фрейд), «генитально-анальный» (В. Бычков), «анально-садистический, анально-вагинальный» (В. Руднев) и анально-клиториальный как женские разновидности экскрементального. Как видим, без осквернения любви не бывает; есть только «безлюбая любовь ниже пояса» (М. Мурзина). Любимая(-ый) – это не просто унитаз; она (он) – и в этом суть половой любви – объект надругательства анальным «добром».
Таким образом, темное в любви – это осквернение, а светлое – благодарность за него. Эту гнусность и назвали любовью. Куда отнести предвкушение – к светлому эросу или темной похоти – вопрос к терминизму.
«О сексе и смерти нельзя даже упоминать. Как только поднимается одна из тем, что-то внутри нас начинает дрожать» (Ошо), ибо смерть и сексуальность, двое близнецов, кладут на мир печать зверства» (Преп. Ефрем Сирин).
«Закон не освящает секс и не проклинает его. Но открывая человеку истину о сексе, его неизбежную трагическую двойственность, он помогает ему сохранить внутри себя понимание своей истинной природы и бороться за ее целостность или, другими словами, искать благодати…» (А. Шмеман). Однако, «индивидуумы… испытывают желание найти состояние, свободное от всякого напряжения» (З. Фрейд), поэтому «радость обретенного спасения доступна лишь тому, кто погибал» (Архидиакон Роман, Тамберг).
«Неоткуда ждать помощи. Человек, спаси себя сам!» (А. Мень).