Загрузка...
«Левые, — писал он, — требуют равенства, пока находятся в оппозиции и пока производством благ занимаются капиталисты. Но в тот день, когда левые приходят к власти, они оказываются перед необходимостью примирить принцип максимальной продукции с заботой об имущественном равенстве».
Развенчать революции Арону не стоит труда. «Те, — писал он, — кто революции начинает, то либо в изгнании, либо в тюрьме. Можно ли действительно считать революции символами обуздавшего самого себя человечества? Ведь ни один человек не узнает себя в том, что получилось в результате борьбы всех против всех».
Арон оказался прав лишь в вопросе об утрате революционности пролетариатом стран Запада. Французские социологи к тому времени уже много писали о «новом рабочем классе», точнее, о большой дифференциации в его рядах. Во всех странах Запада квалифицированные рабочие (составляющие там большинство) по психологии и политическому поведению перестали отличаться от «среднего класса». Отношения между трудом и капиталом отныне определяются тем, что большей части рабочего класса удалось обеспечить себе приемлемый жизненный уровень и некоторые социальные гарантии. Однако вряд ли можно говорить о наступлении полной «социальной гармонии».
В книге «Опиум для интеллигенции» Арон впервые употребил выражение «конец истории», которое через 24 года использовал сотрудник госдепартамента США, профессор Френсис Фукуяма в сенсационной статье под таким же названием, написанной в обстановке эйфории мировой буржуазии от антикоммунистических переворотов в Восточной Европе. Примечательно, что Арон не скрывал, что «деидеологизация» «вовсе не разрушает Запад перед лицом коммунизма, но дает ему наилучшее оружие». Французского социолога поддержал профессор Колумбийского университета Д. Белл, выступивший в 1960 г. с книгой «Конец идеологий».
В работе «Демократия и тоталитаризм» Арон использовал всю палитру «критической социологии», чтобы показать несовершенство и даже «разложение» как конституционно-плюралистических режимов Запада, так и социалистических стран. В своих оценках довоенного периода советской истории Арон, по сути, воспроизвел те оценки, которые содержались в книге Л. Троцкого «Преданная революция» (1936).
Эта книга французского социолога примечательна одним прогнозом. Констатируя в 1965 г., когда вышло французское издание, что Советский Союз достиг больших успехов в развитии, он отметил, что «по прошествии длительного периода революционеры — или их сыновья — могут и обуржуазиться» . Но для поражения социалистического эксперимента, по его словам, «необходим раскол в правящем меньшинстве».
Полемизируя с формулой В.И. Ленина — «политика — это концентрированная экономика» , французский мыслитель утверждал, что «политика никогда не сводима к экономике». По его мнению, между экономикой и политикой существует связь, но между ними нет строго определенной зависимости. Политическая подсистема, по мнению Арона, является относительно автономной и имеет свою логику функционирования.
В работе «Политические исследования» Арон предостерегал политологов от упрощенной схемы объяснений на основе какого-либо одного фактора (подобную мысль задолго до него высказывал русский социолог М.М. Ковалевский). Нельзя понять реальную политику и политических деятелей, заявлял также Арон, если считать, что борьба за власть составляет сущность политики. Политическому режиму не в меньшей степени присуще стремление к самоопределению в зависимости от обстоятельств или от эпохи. Назначение политической науки он видел в том, чтобы «определять, какие цели может выдвигать перед собою общество в данной обстановке и какие средства оно должно для этого использовать».
Политические режимы Арон рассматривал по принципу дихотомии: «конституционно-плюралистические» (буржуазно-либеральные) и «тоталитарные» (при этом отождествляя фашистские и социалистические страны).
В конфликте между ценностями демократии (свобода, равенство, автономия личности) и императивами «индустриального общества» (централизация, иерархизация, субординация, дисциплина) Арон видел главную причину нестабильности современной цивилизации.
Французский социолог был далек от идеализации западной демократии и рыночных отношений. В своих «Мемуарах» он признавал: «Две философии (или версии) истории руководили одновременно моими размышлениями, хотя они представлялись противоречивыми: с одной стороны, вера в демократию и либерализм, убеждение в том, что либерально-демократические режимы со смешанной экономикой представляют в нашу эпоху лучшее решение, или, если хотите, наименее худшее; а с другой стороны, понимание того, что эти режимы могут порождать нечто вроде перманентной гражданской войны, поскольку их граждане становятся чистыми потребителями и поскольку множатся и парализуют государство группы давления».
Реймон Арон был членом французской Академии моральных и политических наук, почетным доктором Гарвардского, Базельского и Брюссельского университетов, одно время — вице-президентом Всемирной социологической ассоциации.
Как ученого его характеризовала апелляция не к авторитетам, а к фактам и убедительным аргументам. Его вклад в западную социологию многогранен. Прежде всего, он был крупнейшим историком и популяризатором социологической мысли, о чем свидетельствует, в частности, его капитальный труд «Этапы развития социологической мысли». Благодаря ему, широкое научное признание получили труды А. де Токвиля, В. Парето, М. Вебера и Г. Зиммеля. Разумеется, произведения Арона -не легкое чтиво для массового читателя, не обладающего высокой философской и социологической культурой. Но они гораздо выше и содержательнее многих научно-публицистических работ подобного жанра, появившихся на русском языке в последние два десятилетия.