Загрузка...Парадигма схоластической философии посходит к тезису о главенстве веры над разумом. Эту парадигму невозможно до конца понять и оценить вне связи с традицией античного философского мышления. Так, платоновская и аристотелевская философия получила господство в Средневековье именно потому, что она помогала давать соответствующие определения посредством абстрактного понятия. Однако она использовалась далеко не во всем своем объеме. Аристотель стал властвовать над умами теологов лишь как автор «Органона». Кстати, ориентация на жестко фиксированные правила мышления помогла схоластике сохранить преемственность интеллектуальных навыков, необходимый понятийно-терминологический аппарат античного философского наследия в предельно формализованном виде. Подобно тому, как греческие софисты, желая постигнуть действительность, без толку окружали себя абстрактными понятиями, средневековые схоластики делали это с целью понять свой интеллектуальный мир.
Христианское мировоззрение и жизненные принципы схоластики формировались в противостоянии новейших религиозных догм и античных космологических традиций. Если древнегреческое мировоззрение носило ярко выраженный космологический характер, то схоластическое миропонимание Средних веков уходит своими корнями в религию. Средневековое философское миросозерцание определяли две разные традиции и два модуса философского мышления: христианское откровение, с одной стороны, и античная философия, преимущественно в ее рационально-идеалистическом варианте, — с другой. Стоит отметить, что эти две традиции не так-то легко согласовывались между собой.
Вторая традиция была представлена Фомой Аквинским, который, утверждая автономию философии, все же пытался соотнести разум с верой. Во-первых, метафизика Аквинского недвусмысленно предполагала то, что Аристотель в свое время называл физикой, то есть философию природы, базирующуюся на всех доступных знаниях о естественной природе. Очевидно, что к этой физике относилось не только собственно естествознание, но и все учения о душе, короче — вся гносеология Фомы Аквинского. Однако свободный полет мысли в метафизику был характерен не только для Аристотеля, но и для томистов. Кроме того, подобное понимание заставляло Фому упускать из виду то обстоятельство, что он, как великий систематизатор мысли, каковым, несомненно, являлся, использовал свои естественнонаучные познания даже в наитончайших, возвышенных метафизических построениях и в богословских исследованиях, причем использовал их отнюдь не только в качестве примеров и иллюстраций.
Томисты интуитивно стремились избегать связанных с этим трудностей. Они сосредоточивали свое внимание на таких понятиях, как акт и потенция, сущность и бытие, материя и форма и т.д., которые хотя и были центральными для Фомы Аквинского, все же составляли лишь часть обсуждаемых томистами бесконечно более абстрактных и менее детальных вопросов. И последнее — это полное отсутствие у Фомы Аквинского исторической рефлексии. История мало его интересовала, разве что она давала ему материал для работы мысли. И все же на Западе в рамках средневековой католической доктрины большинство богословских проблем можно было решать философскими методами.
Что же касается средневековой Руси, то никакого развития философской мысли там просто не могло быть. Православной официальной церковью и по сей день в богословские проблемы философия не допускается. Правда, начиная с XVIII века в результате секуляризации религиозной мысли философия постепенно начала обособляться от богословия. Известный русский философ В.В. Зеньковский, объясняя свою «основную историософскую схему», настойчиво подчеркивал, что «ключ к диалектике русской философской мысли надо… искать в проблеме секуляризма» [10]. Христианство создало почву для европейской персоналистской традиции. Оно «освободило человека от власти космической бесконечности, в которую он был погружен в древнем мире, от власти духов и демонов природы. Оно поставило его на ноги, укрепило его, поставило в зависимость от Бога, а не от природы. На вершинах науки, которые только и стали достижимы при независимости человека от природы, на вершинах цивилизации и техники человек сам открывает тайны космической жизни, раньше от него скрытые, и обнаруживает действие космических энергий, раньше как бы дремавших в глубинах природной жизни» [11]. Этот вывод сделал русский философ Н.А. Бердяев.
Античная философская мысль смело поставила вопрос о том, откуда взялось мышление: принадлежит ли оно конкретному человеку, являясь его достоянием, или же мысль человеческая представляет собой часть мирового Разума? Стараниями схоластиков мышление стало сопрягаться с догматами христианской церкви. На протяжении всего периода Средневековья в Европе господствовало представление о том, что «самосознание, мышление человека, его чистая самость, все это получает в христианской религии отрицательное положение» [12]. Христианство учило, что мышление есть не что иное, как Бог, то есть надмировое начало — дух, который существует до всего и затем творит весь мир и самого человека. Чтобы заслужить спасение, утверждают теологи, человек должен не размышлять, а твердо следовать христианским догмам, сообразовывать все свои поступки и мысли с требованиями догматов как неизменной боготворенной истины.
В христианстве человека называют храмом, вместилищем богатейших чувственных восприятий. Человек — это существо, воплощающее в себе телесно чувствующую субстанцию, осененную разумом, духовностью. Он представляет собой некую самоценность, так как несет на себе отпечаток абсолютной личности Творца и рассматривается как центр и высшая цель мироздания. Все предметы и явления мира воспринимаются посему с точки зрения человеческого опыта и гуманитарных ценностей. Суждения об этом нашли свое отражение еще в философско-спекуля-тивных моделях античности, но более основательно они разработаны в философско-метафизических системах Средневековья. Согласно христианской (томистской и неотомистской) концепции, философия как творческая мысль призвана обслуживать теологию. Ее высшая цель и единственное назначение — добиваться обоснования и подтверждения догматических истин.
Христианская теология традиционно рассматривает абсолютную независимость человека от природы как сущностный изъян. Считается, что телесность человека в идеале должна быть соотнесена с его духовностью, сливаться с нею. Людям следует не только развивать рассудок, но и взращивать такие чувства, через которые раскрывается личностное богатство, его уникальность. На протяжении столетий в христианстве существовало представление о том, что бессмертная душа человека обременена не только телесной оболочкой, которую называли «сосудом мерзости и греха», но и разумом, подарком дьявола, который в своей гордыне пытается противостоять душе, несущей дыхание самого Бога. Именно поэтому все попытки «умствования» оценивались церковниками резко отрицательно, а авторы таких «умствований» приговаривались к церковным покаяниям и другим, более устрашающим, наказаниям, как, например, Коперник (1473-1543).