Трансформация истории схоластики.

Трансформация истории схоластики как относительно зрелой части христианской философии позволяет лучше понять и по достоинству оценить смысл и значение последней. Если историческая наука вполне справедливо обозначает границы Средневековья V-XV веками, то они не совсем корректны по отношению к истории средневековой философии. Дело все в том, что христианская философия начала складываться гораздо раньше — в III—IV веках. Да и в развитии самой схоластики различают четыре периода. Первый период восходит к VI-IX векам. Его иногда называют подготовительной фазой схоластики, так как в это время начиналось «затемнение разума», но отмечались моменты его просветления и предвосхищения будущего расцвета мышления. Наиболее перспективные представители схоластики на данном этапе ее развития опирались прежде всего на учение аббата Иоанна Скота Эриугены (ок. 810-ок. 877), который решительно настаивал на примате разума перед авторитетом религиозного предания. Дистанции между разумом и верой у него вообще не существовало. Учение философа под влиянием неоплатонизма явно тяготело к пантеизму. Поэтому все работы Эриугены были осуждены церковью, а сам он погиб от руки ортодоксальных теологов.

Второй период схоластики охватывает IX-XII века. Эту фазу отличают острые противоречия, вызванные монастырскими реформами, политикой обновления церкви, крестовыми походами. Главным идеологом в этот период был «второй отец» схоластики Ансельм Кентерберийский, который пытался рациональным путем доказать необходимость воплощения Бога в человеке. Он увидел в вере начало рационального познания Бога: «Не ищу уразуметь, дабы уверовать, но верую, дабы уразуметь» [5]. Эти слова можно считать программой Ансельма: пролить свет разума на то, что уже есть в вере. Итак, у Ансельма истина веры не есть продукт рациональных поисков. Она -скорее исходный пункт и результат веры, а еще точнее — столп ее рациональной конструкции. Для этой фазы схоластики было характерно то, что разум человеческий активно «сотрудничал» с его верой в Бога. Но такое «сотрудничество» в разных схоластических школах и у отдельных мыслителей проявлялось неодинаково.

Если мысль Ансельма в данной связи звучала бы как «верю, чтобы понимать», то у другого Монблана схоластики, одного из основателей Парижского университета Пьера Абеляра -как «понимаю, чтобы верить». Осмысливая эпоху философской схоластики, просто нельзя умолчать об этом оригинальном философе Средневековья, ибо он — «французский Сократ, величайший Платон Запада, современный Аристотель, великий спорщик и диалектик всех времен, властитель умов, гений многогранный и проницательный; все превозмогал он силой разума и искусством слова» [6]. Эти слова были сказаны на его могиле в 1142 году. Абеляр очень высоко ценил метод диалектики, противопоставляя последнюю софистике. Культивируя диалектику, он, по сути, культивировал возможности рацио (разума) как критического способа осмысления знаний. Диалектический, или критический, разум — это разум вопрошающий, находящийся в непрерывном творческом поиске. Но разум не может и не стремится поглотить веру. Вера закономерно включает его в себя. Таким образом, философский дискурс не может подменить теологического, но делает его более приемлемым, способствует уяснению тех или иных понятий. Все творения разума служат лучшему пониманию истин веры.

Третий период (XIII век) считается поистине золотым веком схоластики. Он связан с именами таких философов, как Альберт Великий, Фома Аквинский, Иоанн Дунс Скотт. Альберт Великий (1205-1280), к примеру, будучи одним из наиболее образованных людей своего времени, утверждал, что мудрость основывается на высшем разуме, освещенном верой. Одной из исторических заслуг Альберта было введение им в контекст христианской мысли аристотелизма. Аристотель и Августин, по мнению Альберта, — два высших авторитета философии и теологии.

Фома Аквинский считается самым крупным схоластом и гением метафизики одновременно. В христианском богословии никогда не было философа лучше Фомы. Уже в ранней его работе «Сущее и сущность» изложены основные предпосылки философских конструкций мысли. «Разум есть могущественная природа человека», — говорил Фома Аквинский. Он был убежден, что только разум образует всю нашу сущностную характеристику, он направлен на наши действия, руководит нашими поступками и поведением. Поэтому в жизни всегда надо исходить из рационального, ибо только разуму в его универсальности дано примирять все и всех. Однако разум и философия суть преамбула веры. Правда, философия обладает еще и определенным суверенитетом и безусловной автономией.

Четвертый (заключительный) период схоластики знаменует размежевание разума и веры, что хорошо интерпретировано Вильгельмом Оккамом в XIV веке. Философская мысль европейского Средневековья имеет ярко выраженные особенности. Ее главной отличительной чертой считается связь богословия с философской метафизикой. Этот наиважнейший признак схоластики обуславливает ее содержательный характер: с одной стороны, отсутствие какой-либо свободы в отношении к основным принципам, нерушимо закрепленным религиозными догматами, с другой — определенная мыслительная свобода в способе толкования бытия Бога. Разум, воля, эмоциональная сфера, столь тесно связанные с деятельностной функцией человека, тяготеют к фактору веры. Однако никакая деятельность невозможна без знания. Иррациональное, подкрепляемое постоянным вторжением бесконечности в человеческий мир, сплошь и рядом выявляет прозрачность границ и даже законов, установленных на путях познания.

Воля и разум представляют собой основные способности человека, создающие причудливые переплетения иррационального с рациональным. В период средневековья человеческое мышление совершает совершенно иную интеллектуальную работу: разум работает исключительно внутри веры и на веру. Для средневекового мыслителя бытие задано изначально: оно существует до естественного человеческого разума. Бытие возникает в божественном уме. Своим откровением Бог возвестил о нем человеку, позволив его познавать себя где угодно и когда угодно, через угрызения совести или ликование души. Согласно Гегелю, «здесь нет больше и речи о том, чтобы воспринимать действительность и определять ее посредством мысли» [7]. Это наиважнейшая характеристика назначения «средневекового разума», отнюдь не насыщенного теоретически.

Определенную роль в снижении теоретического уровня средневековой философии сыграло то объективное обстоятельство, что перед патристикой и ранней схоластикой стояли принципиально разные задачи. Так, представители патристики активно участвовали в создании «теоретических» основ развивающегося вероучения, схоласты же выступали за теоретическое прояснение и систематизацию неизменных положений веры. Поэтому само развитие схоластики шло в основном в жестких формально-логических рамках. Схоластический интеллектуализм приносился в жертву форме. Мышление шло по пути дедукции и почти не знало индукции. Всеобщая форма схоластической философии выглядела следующим образом: устанавливалось некое положение, приводились возражения против него, затем эти возражения опровергались посредством противо-силлогизмов и различений. В известном смысле схоластика стала философствованием в формах интерпретации религиозного текста.