Загрузка...Мало сказать о народности Шевченко. Надо подчеркнуть его самобытность, он украинский национальный поэт-патриот.
Шевченко выступал тогда, когда украинский народ, наряду с социальным гнетом, терпел национальный гнет со стороны великодержавных шовинистов — русских помещиков-крепостников во главе с царем. Украинский язык и в общем украинская национальная культура всячески притеснялись. Естественно, что перед демократической и либерально настроенной украинской интеллигенцией стояла также задача борьбы за право на родной национальный язык.
Первые шаги в области дальнейшего развития украинского национального языка сделали предшественники Шевченко: Котляревский, Квитка-Основьяненко, Г ребёнка. Но решительный поворот здесь связан с именем Шевченко, который глубоко понимал значение родной речи для украинского народа. Он решительно выступал против попыток великодержавных шовинистов, пытавшихся сбить его с позиций национального народного поэта, прельщая его и славой и богатством, которые могли бы ожидать его, как поэта, в русской литературе. В письме к Кухаренко он писал по этому поводу: «Что нам делать, брат-атаман: пойти против рожна, или закопаться заживо в землю.»
И украинский поэт принял твердое решение: бороться против русских реакционных шовинистов.
В поэме «Гайдамаки» Шевченко объявил себя украинским национальным народным поэтом и заявил, что вовсе не рассчитывает на понимание и сочувствие реакционных слоев общества.
Вот спасибо умным людям,
Рассудили важно!
Только жаль, что кожух теплый —
На другого шитый.
Очень умны ваши речи,
Да брехней подбиты.
Не прогневайтесь, а слушать
Я вас не желаю.
В предисловии к предполагаемому изданию «Кобзаря» Шевченко называл себя не только «мужицким», т. е. народным, но и национальным украинским поэтом. Эпиграфом к названному предисловию Шевченко приводит слова А. Грибоедова:
Воскреснем ли когда от чужевластья мод.
Чтоб умный, добрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев.
Пока существуют нации, литература и искусство будут сохранять свой язык, свои национальные особенности, свою, по выражению Шевченко, «национальную физиономию». С этой позиции писатель критиковал космополитические ухищрения реакционных русских слоев общества, выступающих под прикрытием пресловутой формулы «самодержавия, православия и народности», разоблачал лживый характер этой «народности». Он видел, что, прикрываясь криками о «единой славянской литературе», великодержавные шовинисты душат подлинную народность, национальный язык и культуру угнетаемых царизмом народов, всячески грязнят их литературу. «Кричат о единой славянской литературе,— говорит Шевченко,— а не хотят и заглянуть , что делается у славян! Рассмотрели ли они хотя одну книжку польскую, чешскую, сербскую или хотя б и нашу…» (Т. Шевченко. ПЗТ, т. I, стр. 374.).
В произведении «И мертвым и живым… послание» поэт осуждает слепое, рабское преклонение перед иностранщиной и призывает развивать родную национальную украинскую культуру в интересах трудящихся. Поэт, однако, не впадает в другую крайность: он не отрицает огульно всего иностранного, а говорит, что и «чужому» хорошему, полезному надо учиться. Ему чужда была национальная ограниченность, замкнутость. Характерно, что когда буржуазные националисты стали упрекать украинскую писательницу Марко Вовчок в том, что она выступила с повестями на русском языке, Шевченко ответил на это: «Да пусть Марко Вовчок пишет хоть по-самоедски, лишь бы в его (писателя.— М. Н.) писаниях была правда» («Основа», 1861, июнь, стр. 6.).
Украинские же буржуазные националисты стремление Шевченко быть национальным поэтом пытались толковать как враждебное отношение к русской культуре вообще. Борьбу Шевченко против великодержавной шовинистической политики угнетения, исходящей от царя и русских помещиков, они лживо изображали как вражду ко всей русской культуре.
Формирование и развитие мировоззрения Шевченко происходило под влиянием передовой культуры великого русского народа. Сам Шевченко любил эту русскую культуру, считал ее ведущей, близкой для себя, родной. Он писал и на русском языке. Поэт отражал лучшие стремления, надежды всего крестьянства царской России, независимо от национальности. Такие его произведения, как повесть «Варнак», написанная на русском языке, «Завещание», «Я на здоровье не в обиде» и ряд других, являются обращением ко всему крепостному крестьянству с призывом к революционным действиям.
Поэт выступал борцом за единение, за дружбу всех угнетенных царизмом народов, за единение славянских народов в их борьбе против чужеземных захватчиков и поработителей. Все это дает основание сказать, что выступление Шевченко как национального украинского поэта было одной из форм проявления общедемократической, революционной борьбы против феодально-крепостнического гнета в России в целом.
В тезисах, посвященных трехсотлетию воссоединения Украины с Россией, одобренных ЦК КПСС, говорится, что Шевченко «сыграл громадную роль в развитии национального и социального самосознания украинского народа» («Правда», 12 января 1954 г.). Содействие развитию национального самосознания происходило, как мы видим, на демократической основе. Поэтому-то поэзия Шевченко доходчива по своему содержанию, близка трудящимся всех национальностей.
Страстно любя искусство — живопись, музыку, литературу, в особенности поэзию, Шевченко писал о себе в повести «Художник»: «…я самый неистовый поклонник прекрасного, как в самой природе, так и в божественном искусстве» (IV, 236). Искусство было для него безусловной жизненной необходимостью, одним из способов борьбы за дело народное.
А. М. Горький говорил, что Пушкин «первый почувствовал, что литература — национальное дело первостепенной важности, что она выше работы в канцеляриях и службы во дворце, он первый поднял звание литератора на высоту до него недосягаемую: в его глазах поэт — выразитель всех чувств и дум народа, он призван понять и изобразить все явления жизни» (М. Гор ький. История русской литературы. М., 1939, стр. 91). Среди украинской интеллигенции это первым понял Шевченко. Звание народного национального поэта он поднял на громадную высоту. Шевченко требовал, чтобы искусство служило «громадi у сiряках», т. е. антикрепостническому движению крестьянства. Сам он всю свою жизнь отдал этому служению.
В стихотворении «Муза» Шевченко говорил, что муза, понимая под этим призвание поэта, никогда его не покидала. Без поэзии он не мыслил жизни. Еще в 1845 г. Шевченко предчувствовал, какая жестокая судьба ожидает поэта-борца, но он не мог изменить своему призванию:
Страшно быть в оковах, страшно
Умирать в неволе,
Но страшней, куда страшнее
Спать на вольной воле…
(1,429)
Критерием, с которым подходил Шевченко к оценке того или иного произведения, всегда была жизненная правдивость, высокая идейность. Эти принципы лежат в основе всего его творчества. И эти славные традиции революционного демократизма восприняла пролетарская литература, марксистско-ленинская эстетика и литературная критика.
Шевченко критикует пустоту, безыдейность в искусстве. Так, аполитичного поэта в тридцатых годах Бенедиктова он называет «певцом кудрей и прочего тому подобного». Заметим, Белинский в своем время также отмечал пустоту поэзии Бенедиктова, «риторическую шумиху, набор общих фраз». Герцен заявлял также, что в «истерических образах» Бенедиктова «не было ничего жизненного, реального». Когда же в пятидесятых годах в творчестве Бенедиктова появились социальные народные мотивы, Шевченко радостно приветствовал это явление: «Неужели,— говорил он,— со смертию этого огромного нашего Тормоза, как выразился Искандер (речь идет о царе Николае I.— М. Н.), поэты воскресли, обновились?» (V, 117).
С первых лет своего творчества, еще в своих знаменитых «Думах» (1839), Шевченко выступил борцом за «щиру правду», правду украинского простого народа. Эту же мысль и в дальнейшем он неоднократно выражал в своей поэзии. В стихотворении «Муза» он просил музу учить его «вещать лишь правду».
И этой правде поэт не изменил на всем своем жизненном пути. В стихотворении «Доля» (1858) он с гордостью восклицает:
Но не хитрили мы с тобою,
Шли прямо, нету ни зерна
У нас неправды за собою.
Социальная правда, отображавшая интересы крестьянства, выступала в творчестве Шевченко по преимуществу не в форме непосредственно социологических понятий, а в форме поэзии. Не случайно в одной из своих повестей он применяет такое выражение как «правда опоэтизированная» (IV, 389).
Страстный поборник жизненной правды в искусстве, Шевченко изобличает «вралей». «Бессовестны, вредны. и подлы, наконец, такие списатели»,— делает он заметку у себя в дневнике. В стихотворении «Когда б вы знали, барчуки», как было уже отмечено, поэт негодует на дворянских писателей за то, что они изображают крестьянскую хату «божьим раем», когда там фактически ад. В поэме «Сон» со всей силой он обрушивается на «верноподданнейших» писателей, воспевающих царизм, называя их «тупорылыми стихоплетами».
Правда, за которую борется Шевченко, является правдой закрепощенного украинского крестьянства, борющегося за свое социальное и национальное освобождение. Она является классовой правдой, исторически объективной, так как в ней отображается поступательный ход истории. Именно эта идейно-политическая целеустремленность характеризует поэзию Шевченко и все его творчество.
В своем творчестве Шевченко показал ряд положительных героев. Например, в поэме «Гайдамаки», кроме исторически реальных личностей — Ганты и Железняка, поэт выводит образ Яремы, «сироты убогого», который работал батраком у корчмаря, а затем, когда началось повстанческое движение и у него «выросли крылья», он почувствовал силу и под именем Галайды сражался в отрядах Железняка и Гонты. В этой же поэме важно и другое — героем здесь выступает весь народ, который поголовно поднялся на восстание, пошел «в гайдамаки». Образно выражаясь, поэт писал: «Зазвонили по всей Украине». В поэме «Варнак» и в одноименной повести Шевченко также изображает положительного героя в образе атамана отряда повстанцев. Таким образом, на примере творчества Шевченко следует еще раз опровергнуть клеветническое утверждение «исследователей» типа Гурвича, которые отрицают наличие положительных героев в нашей дооктябрьской литературе.
Правда, герои произведений Шевченко не представляют себе той новой жизни, которая должна наступить после уничтожения крепостничества. Дальше общей мечты о «воле» они не поднимаются. Объясняется это, как уже говорилось, уровнем: развития общественных отношений того времени и крестьянским характером идеологии революционных борцов. Хотя в некоторых высказываниях и в поэтических произведениях Шевченко, как об этом также было сказано, идеал будущего общества вырисовывается перед народным поэтом в самых общих, чертах в виде крестьянского, утопического социализма.
Не взирая на отсутствие у героев названных произведений положительного решения вопроса о будущем обществе, они тем не менее идейно-политически явно тенденциозны. Что касается принципиально вопроса о тенденциозности, Энгельс писал: «Я ни в коем случае не против тенденциозной поэзии, как таковой… Современные русские и норвежские писатели, которые пишут превосходные романы, все сплошь тенденциозны. Но, я думаю, что тенденция должна сама по себе вытекать из положения и действия, без того, чтобы на это особо указывалось, и что писатель не обязан подносить читателю в готовом виде будущее историческое разрешение изображаемых им общественных конфликтов» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXVII, стр. 505.).
Творчеству Шевченко и, в частности, таким его произведениям, как «Гайдамаки», поэма и повесть «Варнак», присуще именно такое положение, когда писатель не дает представления о том, как будут, в смысле замены новым строем, разрешены существующие общественные конфликты. Но Шевченко, если применить выражение Энгельса, «расшатывал оптимизм», «вселял сомнения» по поводу неизменности основ существующего порядка. Больше того, он показывал те реальные силы, которые должны привести к уничтожению устаревшего общественного строя — отряды повстанцев, восставший народ. Именно в таком плане поэт и давал образы положительных героев в литературе.
Украинские буржуазные националисты и иные политические противники Шевченко, извращая идейное наследие поэта, пытаются выхолостить классовый, политический смысл из его творчества. Немало в этом направлении постаралась редакция журнала «Киевская старина». Так, некий А. Русов в своей статье о живописи Шевченко изображает его как «поэта глубокой мировой печали», «мировой скорби» («Киевская старина», 1894, февраль, стр. 190.), пытаясь оторвать поэта от родного ему народа, скрыть его революционность.
Н. Ф. Сумцов в статье «О мотивах поэзии Т. Г. Шевченко» отрицает «политические мотивы» поэзии Шевченко по тем соображениям, что они будто бы «устарели». Он пытается доказать, будто Шевченко воспевает кладбище, найдя в нем «харак терные» украинские национальные черты. Главное содержание в поэзии Шевченко Сумцов видит в воспевании обездоленных «покрыток» и в борьбе за сохранение традиций «семейно-родственных отношений», а также в воспевании красот природы («Киевская старина», 1899, февраль, стр. 223—224.).
О первых двух вопросах мы уже говорили. Что касается воспевания красот природы, то Шевченко действительно выступает здесь непревзойденным мастером в украинской демократической поэзии. Но у него нет приторно слащавого любования природой самой по себе, как это пытаются представить фальсификаторы его творчества. В произведениях поэта на первый план выступают социальные мотивы. Он показывает контрасты: красоту, великолепие, богатство в природе и нищету, убожество, страдания трудящихся. Тем самым он толкает мысль в том направлении, что этот контраст надо разрешить путем борьбы за переустройство общественной жизни («И вырос я в краю чужом», «Когда б вы знали, барчуки»),
Шевченко был непримирим в борьбе с беспринципностью в художественном творчестве, безыдейностью, пошлостью. Он, например, назвал Аркадия Родзянко «сальным стихоплетом». Шевченко резко критикует пустоту и пошлость драмы Потехина «Суд людской — не божий» и водевиль «Коломенский нахлебник». «Драма — дрянь с подробностями»,— записывает он в дневнике,— а «водевиль балаганный и исполнен был соответственно своему назначению».
Шевченко видел, что на идейно-политическое содержание искусства и на его форму накладывает свой отпечаток политический режим в стране. С убийственной иронией говорит он, например, об «искусстве» времен Николая I: «Дочь второго полка»,— отмечает он,— глупейшее произведение Доницетти… Покойному нашему Тормозу (царю Николаю I.— М. Н.), надо думать, очень нравилось это топорное произведение. Да не по его ли заказу оно родилось на свет божий? При нем, я помню, когда-то в Петербурге оперетка эта исполнялась с большей дисциплиной. Теперь она и это существенное свое достоинство утратила. Что бы сказал на это Тормоз? Он бы Гедеонова (директора государственных театров.— М. Н.) на месяц на гауптвахту упрятал» (V, 59, 146, 188).
Побывав в одном нижегородском институте, Шевченко записал в дневнике: «В залах института, кроме скамеек и грозного лубочного изображения самодержца, ни одной картины, ни одной гравюры. Чисто, гладко, как в любом манеже. Где же эстетическое воспитание женщины? А оно для нее, как освежающий дыхание воздух, необходимо. Душегубцы!» (V, 194). Замечательная мысль Шевченко о большом значении эстетического воспитания и сейчас не утеряла своей свежести.
Шевченко умел находить связь между большими, общими политическими вопросами и отдельными явлениями в области искусства. Так, он прекрасно понимал все политическое значение изобличительной литературы. Он с величайшим восторгом, как уже было отмечено, отзывался о «бессмертном Гоголе» и его гениальном ученике — Салтыкове-Щедрине. Одной из важных форм художественного творчества, отвечающей духу того времени, Шевченко считал сатиру и сам использовал ее. Нам «необходима,— писал он в дневнике,— сатира, только сатира умная, благородная. Такая, например, как «Жених» («Сватовство майора».— М. Н.) Федотова или «Свои люди — сочтемся» Остро(вского и «Ревизор» Гоголя» (V, 35). В повести «Прогулка…» он писал по адресу помещиков: «…их следует и должно печатно казнить и позорить…» (IV, 367).
Шевченко поэтому приветствовал выступление в печати украинской революционно-демократической писательницы Марка Вовчка как «обличителя жестоких и ненасытных» помещиков-крепостников (II, 287).
Эта славная традиция революционной демократии, когда печать используется как одно из могучих средств в борьбе с язвами и пороками общественного строя, прочно вошла в сокровищницу идей марксизма-ленинизма.
Изобличительный характер литературного творчества Шевченко наиболее ярко проявляется в середине 40-х годов и затем после ссылки, в 50-х годах, в особенности в таких поэтических произведениях, как «Сон» («У всякого своя доля»), «Кавказ», «Юродивый», «Я на здоровье не в обиде», «Когда бы знали, барчуки» и других, а также в русских повестях.
Будучи сторонником сатиры, Шевченко и в живописи намеревался еще более развернуть свое творчество в том же направлении. Он строил планы создания серии картин под названием «Притча о блудном сыне» применительно к нравам и обычаям русского купечества, и очень сожалел, что покойный «Федотов не наткнулся на эту богатую идею, он бы из нее выработал изящнейшую сатиру в лицах для нашего темного полутатарского купечества» (V, 34—35).
Считая литературу великим средством общественной борьбы, Шевченко очень высоко ставил слово поэта, его громадное воздействие на народные массы.
Возвеличу
Рабов и малых и немых!
Я стражем верным возле них
Поставлю слово…
(И, 285).
Слово поэта — это не плач смирения или безнадежного отчаяния, а призыв к действию, к борьбе. Оно должно «людское сердце пробивать…». Поэзия, по мнению Шевченко, должна быть боевой, такой…
Чтоб огненно заговорила,
Чтоб слово пламенем зажглось,
Чтоб людям сердце растопило…
Посеянные «слова-слезы» превратятся, по мнению поэта, в «ножи» — в оружие беспощадной расправы над врагами. «Слова-слезы» поэта, посеянные в массы, вырастут; они, по образному выражению поэта, превратятся в огонь и сожгут врагов народа (ем. II, 99, 260, 262; I, 305—306).
Возвращаясь из ссылки на волжском пароходе, Шевченко слушал, как мы уже говорили, замечательную игру талантливого скрипача, бывшего крепостного Алексея Панова. Шевченко записал в дневнике, что он услышал, как «из… бедной скрипки вылетают стоны поруганной крепостной души и сливаются в один протяжный, мрачный глубокий стон миллионов крепостных душ». Под влиянием этих «скорбных, вопиющих звуков» поэт перешел к размышлениям о неизбежной гибели всего крепостного строя (V, 111—112). В повести «Музыкант» Шевченко рассказывает, как талантливый крепостной виолончелист излил перед ним свою душу в прекрасной музыке, в которой отразились «стоны рыдающего непорочного сердца» его.
Такую же мысль о единстве внешней красоты и внутреннего содержания проводит Шевченко в русских повестях. Он клеймит позором внешне красивых женщин из помещичьей среды, но бездельниц, нравственно пустых, неспособных даже и быть матерью-воспитательницей своих детей. Такая женщина не является красивой в подлинном смысле этого слова, «пустая» красота не есть красота. Такая женщина, по мнению Шевченко, «деревянная красавица», «бездушный автомат».
Подобное положение встречается у Шевченко неоднократно. В повести «Варнак», как было уже сказано в разделе об этике, писатель морально оправдывает повстанческую деятельность отряда беглых крепостных крестьян, промышлявших в «зеленой дубраве» за счет проезжих богачей, их действия словами положительного героя он называет «честным лыцарским промыслом». Руководителей народных восстаний — Степана Разина, Устима Кармелюка он также называет «славными рыцарями» (см. гл. III). Выходит, действия повстанцев не только честны, но они подымаются до степени благородного рыцарского подвига, приобретают характер красоты самой борьбы. Следовательно, нравственные и эстетические принципы показаны писателем в единстве. Прекрасное в прогрессивной эстетике не может быть правильно понято иначе, как только в органической связи с передовой общественной борьбой. Такова закономерность.
Сама красота не выступает у Шевченко абстрактно, как красота линий и красок, вне связи с общественными явлениями. Счастье, по его мнению,— в труде, но в труде, освобожденном от крепостной неволи. Только в таком труде может быть прелесть и красота. В повести «Художник» он говорит, что «торжество и венец бессмертной красоты — это оживленное счастьем лицо человека. Возвышеннее, прекраснее в природе я ничего не знаю» (IV, 173). И это счастье выражалось в том, что талантливый художник был освобожден от крепостной зависимости. Красота лица, озаренного счастьем, и счастье в свободной жизни, в свободном труде выражены здесь в неразрывном единстве.
Так, в противоположность идеалистической эстетике с ее формалистическим понятием красоты, Шевченко, как и русские революционные демократы, рассматривает красоту в конкретных исторических условиях, в связи с социальными классовыми отношениями.
Требование глубины идейно-политического содержания в произведении писателя, художника сочеталось у Шевченко с требованием высокой художественной формы. Великий русский художник И. Е. Репин верно сказал: «Глубокая идея становится внушительной только в совершенной форме» («Мастера искусства об искусстве», т. IV, 1937, стр. 396.). Сама поэзия Шевченко целиком отвечает этим требованиям. Глубокая, насыщенная, идейно целеустремленная по содержанию, она блестяща и по форме. Этого не смеют отрицать даже многие идейные противники Шевченко.
Выступая сторонником критического направления в литературе, сочетаемого с революционным демократизмом, Шевченко требовал одновременно, чтобы сатира была «не суздальской лубочной», а «умной», «благородной, изящной и меткой сатирой» (V, 35).
В поэзии не только идея должна быть верной, но и самый стих, по мнению Шевченко, должен органически сочетаться с содержанием, создавать красоту и доходчивость.
Шевченко остался недоволен, например, тем, как перевел Плещеев на русский язык одно стихотворение польского поэта Совы (Желиговского). «…П[лещеева] перевод, хотя и передает идею верно,— пишет Шевченко,— но хотелось бы изящнее стиха, хотелось бы, чтобы стих легче и глубже ложился в сердце…» (V, 316).
Задумываясь над эстетическим воспитанием народных масс, Шевченко заботится не только о том, чтобы картины были доступны по цене, но чтобы они были подлинно красивы, изящны и могли заменить лишенные изящества грубые «суздальские» изделия. Художественные произведения должны, по мнению Шевченко, отображать «сочность и свежесть жизни».
Это требование высокой художественной формы Шевченко предъявлял ко всем видам искусства. Так, просмотрев драму Коцебу «Сын любви», он отметил очень низкую форму исполнения пьесы многими актерами и назвал их игру «лубочной».
Блестящие художественные произведения вызывали у Шевченко величайшую радость. В апреле 1858 г., после долгих лет ссылки, он прослушал оперу Глинки «Иван Сусанин» и сделал в дневнике такую восторженную запись: «Гениальное произведение! Бессмертный М. И. Глинка!»
Страстную любовь к искусству Шевченко противопоставляет духовному убожеству помещиков-крепостников. Эту мысль он образно показал в повести «Художник». Домашний оркестр, ‘блестяще выполнивший музыкальное произведение, вызвал большой восторг у Шевченко, у помещика же в это время Шевченко увидел… «воловьи глаза».
Тарасу Шевченко, отличавшемуся глубокой проницательностью взглядов на явления общественной жизни, чуждо было слепое преклонение перед иностранщиной. Он знал, что не только ему в царской России пришлось начинать свое «артистическое поприще» «растиранием охры и мумии в жерновах и крашением полов, крыш и заборов», но и прославленным художникам за границей жилось не лучше. В повести «Художник» он отмечает, что и в Голландии и в Италии в их «золотое» время «умирали великие художники с голоду» (IV, 139). В письме к Б. Залесскому в январе 1854 года Шевченко в том же плане советовал художнику Гороновичу не ехать за границу. «Гороновичу скажи,— писал он,—что в Бельгии и прославленным художникам делать нечего…» (V, 308).
Шевченко, стало быть, понимал, что богатые, господствующие слои общества не только в России (он делал более широкое обобщение), но и в странах Западной Европы не ценят искусство, не заботятся о том, чтобы довести его до простого народа, поставить ему на службу.
Эти глубокие мысли Тараса Шевченко и его единомышленников остаются во многом верными и сегодня. Реакционные слои империалистической буржуазии вовсе не беспокоятся об эстетическом воспитании трудящихся. Растленное, так называемое, искусство империалистической буржуазии, в особенности американской, служит антинародным, грязным целям морального разложения трудящихся, целям пропаганды против социализма, сохранения любой ценой гниющего, умирающего капитализма, целям подготовки войны против Советского Союза и стран народной демократии.
Итак, пользуясь методом реализма в искусстве, Шевченко дал непревзойденные в украинской демократической литературе образцы поэтического творчества. Его поэзия и все его литературное наследие отличаются высокой идейно-политической целеустремленностью революционного демократа. Его художественное творчество блещет замечательнейшими образами и красками. Материалистические воззрения Шевченко органически сочетались у него с его методом реализма в литературе и искусстве, что способствовало проявлению его художественной одаренности.
Наша партия устами Ленина и других выдающихся ее деятелей неоднократно отмечала огромное значение борьбы великих русских революционных демократических писателей и критиков — Белинского, Герцена, Чернышевского, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина против так называемого «чистого искусства», «искусства ради искусства», признавала их борцами за искусство для народа, за его высокую идейность и общественное значение.
Марксистская эстетика и литературная критика восприняли лучшие традиции революционных демократов, подвергнув их критической переработке.
В эту сокровищницу великих традиций, как мы видим, свою долю внес и Тарас Шевченко. Борьба Шевченко против теоретиков «чистого искусства» не утратила своего значения и поныне. И в области теории, а главное — в своей пламенной поэзии Шевченко выступал живым подтверждением того принципиального положения в эстетике, о котором говорил А. А. Жданов в докладе о журналах «Звезда» и «Ленинград»: «Искусство не может отделить себя от судьбы народа».
Некоторые положения революционно-демократической эстетики Шевченко, так же как и русских революционных демократов и материалистов, сохраняют свое значение и сегодня.
Реализм Шевченко, как и русских революционеров-демократов, был предшественником социалистического реализма в искусстве, родоначальником которого в нашей стране является А. М. Горький. Социалистический реализм, развивающийся на основе марксизма-ленинизма, является выражением идеологии революционного рабочего класса, единственно последовательное борца за коммунизм.
Эстетические воззрения Шевченко и русских революционных демократов страдали ограниченностью, объясняемой условиями, в которых жили и творили революционные демократы. Только идеологи революционного пролетариата — Маркс и Энгельс, на основе метода диалектического материализма, впервые создали научные принципы эстетики, развиваемые далее Лениным.