Загрузка...Шевченко, как мы уже отмечали, общался с петрашевцами Н. А. Момбелли, Р. Р. Штрандманом, А. Н. Плещеевым, Н. Спешневым, А. В. Ханыковым. Этот вопрос до последнего времени был мало исследован. Встречаются даже утверждения, отрицающие связь Шевченко с петрашевцами.
В нашей литературе имеет хождение неправильная оценка политической деятельности общества петрашевцев как организации только пропагандистской, мирной, не ставившей перед собой революционных задач. Некоторые исследователи называют эту организацию «фурьеристской». Такова, например, точка зрения автора предисловия (фамилия не указана) к I тому «Дела петрашевцев» (издание Академии наук СССР, 1937, под общей редакцией В. А. Десницкого). «Путь, избранный петрашевцами,— читаем мы в названном предисловии,— не был революционным» («Дело петрашевцев», т. I. Изд-во АН СССР, 1937, стр. X.). Такая оценка дана также в предисловии ко II тому (1941) В. Р. Лейкиной. Отмечая, что петрашевцы были «страшно далеки от народа», она пишет, что это «заставило петрашевцев искать систем общественного устройства, не связанных с революционной политической борьбой. Такой системой, горячо уважаемой и покорявшей петрашевцев, и была система Фурье». Затем, организацию петрашевцев она попросту называет «русским фурьеризмом» («Дело петрашевцев», т. II, 1941, стр. 9, 10.).
Важно подчеркнуть то, что главная, руководящая группа петрашевцев (Буташевич-Петрашевский, Спешнев, Момбелли, Львов и другие) выступала революционно. Она организовала строго конспиративное политическое общество, имеющее своей целью подготовить восстание в общероссийском масштабе. С участником именно этой группы — Момбелли Шевченко имел общение.
Н. А. Момбелли — один из числа более активных петрашевцев, принадлежавших к группе революционеров. За свою деятельность он был приговорен, вместе с другими, царским судом к смертной казни, впоследствии замененной каторжными работами на 15 лет.
В 40-х годах XIX в. в течение нескольких лет по пятницам на квартире известного украинского писателя Гребёнки собирался кружок русской и украинской интеллигенции. В нем при
нимал участие и петрашевец Момбелли. Тарас Шевченко был также хорошо знаком с Гребёнкою, бывал у него на квартире. Здесь он и встречался с Момбелли. Как видно из записки Момбелли в его дневнике, встречи эти происходили приблизительно в 1844—1845 годах («Дело петрашевцев», т. I, стр. 310.). О посещении Тарасом Шевченко вечеров Гребёнки говорит также И. И. Панаев в своих литературных воспоминаниях (И. И. Панаев. Литературные воспоминания. Гослитиздат, 1930, стр. 103—105.).
Шевченко произвел на Момбелли очень сильное положительное впечатление. «Приемы и общее выражение физиономии высказывали отвагу,— отмечал Момбелли,— небольшие глаза блестели энергией». Естественно, это, в свою очередь, также побуждало Момбелли к более тесному общению с Шевченко. Он очень высоко ценил украинского поэта и отмечал его большой авторитет среди передовой украинской интеллигенции.
В связи с разгромом царским правительством Кирилло-Ме-фодиевского общества Момбелли записал в «Дневнике»: «В настоящее время в Петербурге все шепчутся и говорят об открытом и схваченном правительством обществе будто бы славянофилов… Все рассказы согласны только об одном: несколько человек умных, истинно благородных, образованных и ученых привезено в Петербург и брошено в тайные темницы, ни для кого недоступные. Все повторяют согласно, что Шевченко… (и другие.— М. Н.) находятся в числе несчастных…».
Далее Момбелли продолжает свою запись о Шевченко: «Малороссияне считали его в числе своих любимых поэтов, которых так немного. Он написал поэму «Гайдамаки» и много других стихов, которых названий не помню… Малороссияне же говорят, что Шевченко истинный поэт, поэт с чувством, поэт с воодушевлением. Года два тому назад я встречал Шевченко у Гребёнки. Шевченко всегда высказывал сильную привязанность к своей родине — Малороссии…… «Этот Шевченко, говорят, написал на малороссийском языке, в стихах, воззвание к малороссиянам…» (Речь, очевидно, идет об известном «послании» Шевченко «К землякам».— М. //.). «Никто не знал,— пишет далее Момбелли,— плана малороссийских патриотов, какую они имели цель; но говорят об этом различно. Одни говорят, что будто бы они хотели возбудить Малороссию к восстанию… Приверженцы деспотизма (т. е. николаевского крепостнического режима.— М. Н.),— продолжает Момбелли,— называют поступок Шевченко «безрассудным», «несбыточным», «просто нелепым».
Революционер по своим убеждениям, Момбелли развивает цельную аргументацию в защиту восстания. «Малороссияне более знакомые с условиями местности…— говорит он,— признают его план (т. е. план Шевченко.— М. Н.) не так нелепым, как может казаться с первого взгляда».
Здесь следует отметить, что в лице Момбелли, связанного с украинской интеллигенцией и знающего об ее настроениях, мы имеем еще одно подтверждение того, что Шевченко как революционер имел своих многих приверженцев в Петербурге среди украинской интеллигенции.
Возражая своим противникам и продолжая свою аргументацию в пользу восстания, Момбелли писал далее: «Но господа, таким образом рассуждающие, забывают, что Малороссия была страной воинственной и сильно воинственной, что она отличалась деятельностью, что всё в ней кипело и шумело». Затем он ссылается на живучесть в украинском народе традиций прошлой борьбы за свободу против угнетателей и заявляет: «С восстанием Малороссии зашевелился бы и Дон, давно уже недовольный мерами правительства. Поляки также воспользовались бы случаем. Следовательно, весь юг и запад России взялся бы за оружие» («Дневник» Момбелли. См. «Дело петрашевцев», т. I, стр. 309—312.).
Это по сути дела был план вооруженного восстания во всероссийском масштабе, важнейшая роль в котором отводилась Украине.
Из следственного материала в III отделении, по донесению шпиона Антонелли, видно также, что Петрашевский, будучи сторонником восстания, придавал немалое значение революционной поэзии Шевченко в подготовке восстания на Украине. Петрашевскому был задан следующий вопрос: «Антонелли показал, что вы, рассказывая ему об открытии бывшего в Киевском университете заговора, в котором замешан некто Шевченко, сказали, что несмотря на неуспех этого предприятия, оно все-таки пустиг ло корни в Малороссии, чему много способствовали сочинения Шевченко, которые разошлись во множестве и были причиною сильного волнения умов, так что и теперь Малороссия находится в брожении» («Дело петрашевцев», т. I, стр. 161—162).
Чтобы не разоблачать себя и других, Петрашевский на допросе не подтвердил этих слов Антонелли. Но из только что изложенной записи в «Дневнике» очень близкого к Петрашев-скому человека — Момбелли, видно, что обсуждение вопросов восстания в таком духе действительно имело место.
Все сказанное дает основание сделать вывод о том, что группа петрашевцев, обсуждая планы всероссийского восстания, важное место и важную роль в нем отводила Украине. Что же касается подготовки народных масс к восстанию, то петрашевцы рассчитывали на общественную, революционную деятельность, исполненную Тарасом Шевченко. Так переплетались планы революционной борьбы петрашевцев и членов революционного крыла Кирилло-Мефодиевского общества.
Активный деятель, революционер по убеждениям, Н. А. Спешнев, вернувшись из ссылки, ищет при помощи петрашевца же А. Н. Плещеева связи с руководителями журнала «Современник» — Чернышевским и Добролюбовым. Плещеев в письме 12 февраля 1860 г. сообщил Добролюбову о скором приезде в Петербург Н. А. Спешнева и о его желании познакомиться с Чернышевским («Русская мысль», 1913, 1, стр. 142.).
Шевченко, в свою очередь, искал встречи со Спешневым. Когда Шевченко узнает, что Спешнев в начале 1860 г. вернулся из ссылки, он старается познакомиться с ним. Это ясно видно из письма И. С. Тургенева к Шевченко: «Любезнейший Тарас Григорьевич! Вы желали познакомиться с Спешнёвым: он у меня завтра обедает — приходите. Мы все (и он разумеется) будем очень рады видеть вас» (Т. Шевченко. Твори. Листування, т. III, стр. 338.).
Настойчивое стремление Шевченко познакомиться, сдружиться со Спешневым не случайно. Чем мог Спешнев привлечь внимание Шевченко? Тем, что он был активным политическим деятелем в организации петрашевцев. Спешнев был приговорен царским судом за революционную деятельность к смертной казни, замененной затем каторжными работами на десять лет («Петрашевцы», т. III. М., 1928, стр. 70—72, 334.).
Таким образом, общность идейно-политических взглядов, стремлений,— вот что тянуло украинского поэта-борца к его русским товарищам, петрашевцам, борцам против крепостничества и царизма (Мы не останавливаемся здесь на связях Шевченко с другими петрашевцами. Об этом, а также о революционности петрашевцев см.: М. I. Новиков. Шевченко і петрашевці (в кн.: «Збірник праць першої і другої наукових шевченковських конференцій». Вид. Ак. наук Укр. РСР, Київ, 1954).).
При изучении революционной деятельности Шевченко немалый интерес представляет также исследование связей между революционным демократом Белинский, с одной стороны, и петрашевцами и Тарасом Шевченко, с другой. У нас нет прямых сведений об организационной связи Белинского с петрашевцами, но не может быть никаких сомнений, что их связывали общие идейные узы. Характерно, что знаменитое письмо Белинского к Гоголю от 3 июля 1847 г. читалось, переписывалось, обсуждалось и распространялось в организации петрашевцев. В. И. Ленин говорил, что в нем нашли свое отражение революционные настроения крепостных крестьянских масс. Не случайно поэтому самый факт чтения и распространения этого письма царское правительство считало тягчайшим антигосударственным преступлением. Петрашевцам — Головинскому, Достоевскому и Пальме, приговоренным царским судом к смертной казни, одним из важнейших обвинений инкриминировалось «недонесение о распространении письма Белинского».
О громадном интересе петрашевцев к письму Белинского имеются многие сведения. Так, Львов, один из наиболее активных петрашевцев, при допросе его в III отделении показал: «Ф. Достоевский прочел переписку Гоголя с Белинским, и многие хотели ее переписать. Я был в том числе, но она мне в руки не попалась». О чтении этого письма говорил также петрашевец Кузьмин. Момбелли имел письмо Белинского. Он отдал его для переписки писарю 3-й гвардейской пехотной бригады, у которого жандармерия и захватила его. В своих показаниях на следствии по этому поводу Момбелли говорил: «В собрании 15 апреля читал письмо Белинского к Гоголю, в котором Белинский разбирал положение России и народа, сперва говорит в неприличных и ругательных выражениях о православной религии, а потом о судоустройстве, законах и властях. Письмо это произвело всеобщий восторг. Потом говорено о переменах судоустройства и освобождении крестьян; причем Петрашевский между прочим сказал, что нельзя предпринимать никакого восстания без уверенности в совершенном успехе» («Дело петрашевцев», т. II, стр. 425, 275; т. I, стр. 331.).
Стало быть, революционный характер письма Белинского, произведшего «всеобщий восторг», вполне соответствовал точке зрения петрашевцев. Как далеко пошли петрашевцы в своих революционных убеждениях, видно из того, что в связи с названным письмом они обсуждали вопрос об освобождении крестьян от крепостной зависимости и даже ставили вопрос о восстании.
Шевченко, как мы уже говорили, имел личные встречи с Белинским на квартире у поэта Струговщикова. Шевченко также лично общался на квартире у Гребёнки с одним из наиболее революционно настроенных петрашевцев — Момбелли. Следовательно, может быть и личные связи и во всяком случае идейные узы связывали революционную деятельность Белинского, петрашевцев и Шевченко, возглавлявшего революционное направление в Кирилло-Мефодиевском обществе.
Украинские буржуазные националисты всячески пытались изображать деятельность Шевченко в отрыве от общерусского освободительного движения. Конкретные факты истории опровергают эту фальсификацию, рассчитанную на то, чтобы разжигать вражду между трудящимися разных наций.
Как показывает историческая действительность, лучшие усилия, стремления угнетенных масс трудящихся русского и украинского народов, в лице их идеологов — передовых, революционных деятелей, под руководством русских, сливались в единый процесс общей борьбы против главного врага — помещиков-крепост-ников и царизма. Все это выступает живым свидетельством той дружбы трудящихся обоих братских народов, которая исторически, в совместной борьбе складывалась в эпоху революционной демократии (Близость Шевченко к Чернышевскому, являющемуся, как известно из нашей литературы, руководителем тайной революционной организации, подготовлявшей вооруженное восстание, близость Шевченко к соратнику Чернышевского — С. Сераковскому, ко многим русским революционным демократам и польским революционерам (о всем этом у нас уже была речь) безусловно дает основание поставить вопрос об участии Шевченко в подпольной революционной организации.
В своей работе «Мировоззрение Чернышевского» В. Г. Баскаков решает этот вопрос положительно. По крайней мере в главе, посвященной революционной деятельности Чернышевского, в трех местах он прямо говорит об этом.
Во-первых, он пишет: «Спешнев установил тесный контакт с Т. Г. Шевченко, который все свои силы устремил на подготовку вооруженного восстания на Украине». И далее приводится цитированное нами ранее место из дневника петрашевца Спешнева: «С восстанием Малороссии зашевелился бы и Дон…» и т. д. Таким образом, на первый взгляд создается положительное впечатление. В действительности же цитата эта из дневника Спешнева относится к середине 40-х гг. и, следовательно, не имеет никакого отношения к деятельности Чернышевского в конце 50 — в начале 60-х гг. О связи Шевченко со Спешневым после возвращения и того и другого из ссылки известен только один факт, нами ранее освещенный: речь идет о записке И. С. Тургенева с приглашением Шевченко прийти к нему на обед, где должен был присутствовать Спешнев. Других ев**пений в опубликованной литературе нет и тов. Баскаков их не приводит. Только из факта знакомства Шевченко со Спешневым никак нельзя делать вывод об организационном участии Шевченко в подпольной работе.
В другом месте В. Г. Баскаков говорит о том, что в деятельности «тайной революционной организации» Чернышевский «опирался на ядро революционно-демократического подполья» в составе ряда лиц, в том числе и на «Шевченко, только возвратившегося из ссылки». Перечисляя далее «видных деятелей революционного подполья», В. Г. Баскаков снова упоминает Шевченко. (В. г. Баскаков. Мировоззрение Чернышевского, М., 1956, см. стр. 96, 126, 151).
Тов. Баскаков, как мы видим, ограничивается тем, что организационное участие Шевченко в революционном подполье считает само собой разумеющимся, в то время как это надо доказать, чего он, однако, не делает.).